Обаятельный гарем желает познакомиться - Наталья Филимонова

болезнях, но могу предположить, что если его резко разлучить сейчас с Сафирой, это вполне может перерасти в манию. К тому же… знаю я местную медицину.

Я не стала напоминать, что принца, конечно, будут лечить не те коновалы, с которыми ей приходилось работать в лечебнице для бедных. Кое в чем Тария была права: откровенно говоря, медицина в Зенаиле и правда пребывала в зачаточном состоянии.

— Ну хорошо, — я вздохнула. — И что ты предлагаешь? Мы же не можем оставить его у себя!

— Дай мне понаблюдать за ним хотя бы пару дней. Я надеюсь, что все это — краткосрочные побочные эффекты, и как только я увижу, что пациент в порядке, просто выпустишь его в каком-нибудь городе…

Я бы предпочла выпускать его куда угодно как раз сейчас — пока пациент не в порядке. Тогда и его исчезновение, и блуждание неизвестно где будут вполне объяснимы. Помутнение сознания было у принца! На почве неумеренных возлияний. А в себя приходит пусть уж где-нибудь в родном дворце.

Но Тарии об этом, кажется, лучше не говорить.

Итак, с принцем все только усложнилось. Теперь мне надо не только вернуть его в природную среду обитания, но и предварительно выцарапать из цепких ручек Тарии и Сафиры. И если первое я хоть как-то смутно представляю, то второе кажется пока невыполнимым. А идея таскать его с собой еще два дня — и вовсе безумной…

*

Вечерние сказки стали традицией нашего гарема давным-давно.

Все началось с того, что однажды я решила рассказать сказку для Ники, который никак не хотел отправляться в постель. И я начала в лицах пересказывать ему приключения плюшевого медвежонка и его приятеля — поросенка. Ники увлекся, а постепенно и заснул у меня на коленях… и тогда я заметила, что вокруг нас собралась половина населения дворца. А когда Тария унесла спящего сына в его комнату, девочки принялись наперебой просить меня придумать еще что-нибудь.

И я рассказывала. Мои сказки никогда не надоедали им — потому что таких историй они прежде не слышали. Со временем мы стали собираться каждый вечер в общей гостиной на женской половине — все жены, наложницы и евнухи. Иногда незаметно подходил и кто-то из старых слуг с кухни или с мужской половины. Несколько раз к нам присоединялся даже Ирмаин. А еще я не раз замечала то колыхнувшуюся занавесь, то легкий ветерок за спиной — и знала, что Мариам тоже здесь.

Я рассказывала не только сказки. Любые истории — из всех прочитанных когда-либо книг, просмотренных фильмов, спектаклей и мультиков. Одних только вариантов Золушки и Белоснежки было штук по шесть, если не больше, каждый раз разные — от версий Шарля Перро и братьев Гримм до последних экранизаций, где героини, бросив покорно ждать спасения, брали в свои руки оружие и командование парадом. Некоторые особо полюбившиеся истории меня потом просили рассказать еще раз.

После очередной сказки ее долго бурно обсуждали, спорили, как стоило бы поступить героям, а порой и придумывали альтернативные концовки.

Иногда, устав от роли бессменной Шахерезады, я просила кого-нибудь рассказать что-то свое. Маруф вспоминал истории из своей театральной жизни, Рами делился своими приключениями тех времен, когда он странствовал один со своим танбуром по дорогам Зенаила. Лейсан рассказывала местные сказки. Иногда кто-нибудь придумывал какую-то историю самостоятельно. Но больше всего все-таки все любили именно мои рассказы, не похожие ни на что.

И самыми любимыми у большинства моих слушателей — точнее, конечно, слушательниц — были истории о любви. Поначалу всех зенаильцев изумляло, что у принцев, королей и просто богачей в этих рассказах нет гаремов и невольников, а любимая женщина — всего одна. В Зенаиле так жили лишь бедняки. А потому им казалось, что женщине хорошо жить можно только в гареме. Но я из восточных сказок хорошо помнила разве что “Аладдина” — и ни в одной из его версий ни принцесса Будур, ни Жасмин точно не позволила бы своему низкородному мужу еще и гарем завести.

Не менее странными девушкам казались и истории, где героиня богата сама по себе, работает — не из нищеты, а потому что хочет заниматься любимым делом, и самостоятельно добивается успеха.

Я говорила, что это выдуманный мир, а Тария, Джарис и Маруф подтверждали, что за пределами Зенаила и здесь такое вполне возможно. Конечно, концепция бизнес-леди даже в самых передовых странах пока не прижилась, но, скажем, хорошая швея вполне может держать собственное ателье и очень неплохо жить. Услышав об этом, Айсылу уколола палец иглой — она всегда сидела на общих посиделках с очередной вышивкой — и крепко задумалась.

А со временем я стала замечать, что в тех историях, которые придумывали девочки, все чаще героини становились не “любимыми”, а единственными женами своих возлюбленных.

Сегодня я рассказывала, как и обещала, сначала страшную сказку о Синей Бороде, а затем — чтоб совсем не нагнать на слушателей тоску — очередную версию истории Золушки.

Как обычно, вокруг потихоньку собрались практически все. На фоне Рами тихонечко наигрывал на танбуре, Айсылу что-то шила. Даже Джарис, которой Тария к вечеру позволила-таки выйти из палаты, прихромала и полировала в уголке что-то из своего арсенала.

Над головой у меня промелькнула, хлопнув кистями, беглая модель ковра-самолета. Я резким движением попыталась ее сцапать, однако мини-коврик, увернувшись, мгновенно набрал высоту — и нахально угнездился на потолочной лепнине на трехметровой высоте. Проводив его взглядом, я махнула рукой.

— Жаль, что настоящим принцам так нельзя, — вздохнула Лейсан, когда сказка завершилась закономерным хэппи-эндом. — Ну, на ком попало жениться…

Она скользнула взглядом по сидящей у самого выхода, за спинами евнухов, Сафире, и та мгновенно вспыхнула.

— Вот поэтому в Зенаиле все куда лучше придумано, чем в этих ваших других странах! — объявила она неожиданный вывод. — Что? Вон, Тария говорила, у них принцы тоже по любви никогда не женятся, всегда только на тех, на кого родители укажут. А все потому что жена у них одна-единственная! Вот было бы у них, как у нас — и была бы первая жена “правильная”, а в младшие жены можно и любимую взять!

— Ага, или пятерых любимых, — пренебрежительно фыркнула Джарис. — Каждый год новую. И все любимые!

— Думаешь, у вас там жен не забывают и не изменяют?

Этот спор вспыхивал не в первый раз. Сафира доказывала, что в гареме вполне можно быть счастливой и любимой… разве что забывала о том, что любимой, скорее всего, будет одна из