Угнетатель - Юрий Ра

Фраза из древнего анекдота про то, что «и тут выхожу я во всём белом» отражала ситуацию, в которой я находился. Оказывается, ритуал не настолько обыденный, чтоб приходить на приём в пионеры в повседневке. Отец настоял, чтобы на мне была белая рубашка, белая школьная форма и кеды тоже белые! С обувью, конечно, шутка, тут народ еще не додумался до белой обуви, но камзол пошили реально белоснежный. Жаба внутренняя аж петуха пустила от возмущения — куда я в этом камзоле ходить буду? Или вы такие деньжищи отвалили за одноразовую вещицу? Да ладно, велю расшить цветными узорами, чуток аппликаций… вот и не белая вещь получится.

Опять ёрничаю, и снова из-за волнения. Это когда по второму разу в комсомол принимали или в армию пошел третий раз, тогда всё ровно было, а тут в рыцари посвящают! Такого опыта у меня еще не бывало. И вопросы, если верить знатокам, задавать будут не про шесть орденов комсомола или роль Партии, а про личные косяки и пятна на белоснежной сорочке моей дворянской репутации. Типа, сквернословил, блудил, сирых обижал? Нет, отче! Так какого хрена ты нам такой нужен?! Так всё будет или иначе? А ладно, поживем — увидим.

Их королевское величество проводило обряд моего посвящения не в тронном зале, как я думал, а на конюшне — вот такая традиция, блин. И никакой толпы и помпы — только самые близкие ему и мне люди присутствовали при таинстве. И первым делом он меня исповедовал, для чего мы отошли от прочих людей. Я встал на колени, а король, склонившись надо мной, накрыл мою голову своим плащом. Пол был достаточно хорошо усыпан соломой, стоять было не жестко, почему-то отметилось в голове, словно мозг старался абстрагироваться от ситуации.

— Дорд, говори честно, камзол перед дуэлью зачарованный надел? Оттого и выжил?

— Да, ваше величество.

— Называй меня Наставником. Умный. Сам зачаровывал?

— Сам.

— А кто надоумил или научил шёлк зачаровывать? Может, от прадеда остались записи?

— Мне и не говорил никто, что в нашем роду зачарователи были. Сам сочинял, на всём подряд пробовал магию, а что-то путное получилось только с шелком, не считая стали.

— Кинжалы у вас с отцом одинаковые — тоже твоя работа?

— Да, Наставник.

— А скажи, много ты успел благородных покрошить?

— Этим кинжалом или вообще?

— Хм, вопросики у тебя, юноша. Так скольких ты к своим неполным семнадцати годам успел убить дворян?

— С десяток, может больше.

— А в честном бою?

— Не бывает честных боёв, ваше ве… Наставник.

— Ну-ка поясни свои слова.

— Умный воин к бою всегда готовится и если видит, что целей своих не достигнет, то откладывает бой до следующего более удачного момента.

— Тебя послушать, все герои, вышедшие на заведомо безнадежный бой, дураки?

— Возможно их целью на тот момент была славная гибель. Тогда они добились своих целей. А вообще, любой ищет способ получить преимущство. Кто-то доспех надевает прочный, кто-то отряд собирает побольше, а иной местность изучает. Дуром с голой честью на клинки только идиот идет.

— Грамотно рассуждаешь. Как взрослый. И что, вот совсем никакого восторга битвы?

— Так я и есть взрослый. Раз вы меня сочли достойным посвящения в рыцари, Наставник. А восторг — он есть конечно, когда хабар собираю.

— Ясно всё. Похоже, ты врал, рассказывая про ваш первый бой против графа Фриго. Как на самом деле было, Дорд?

— Отец от скуки вышел с неполной баталией пощупать силы врага и нарвался на полный отряд дер Долинола, так что и отступить не смог. Чтобы их не смяли, мне пришлось ударить в тыл. У нас не было шансов.

— Я так и думал. Дорд, ты кажешься мне рассудительным и расчетливым человеком. Очень надеюсь, что ты достойно послужишь короне и будучи виконтом, и потомс другим титулом.

— Да, ваше величество, я постараюсь. Сильная королевская власть — благо для подданых.

— Откровенно высказываешься, смел как всегда. Смелый, умный, безжалостный и беспринципный…

— Наставник, у меня есть принципы, просто я их прячу.

— Что, и в рыцарском звании продолжишь бить исподтишка?

— Только когда это будет нужно. — Чего это он так кисло прищурился? Я должен был соврать? Хренушки, ваше величество, теперь это и ваша ноша.

— Встань, рыцарь! Прими этот удар мечом, и пусть он будет последним ударом, на который ты не ответил! — Извлеченным из ножен мечом Якоб Третий ударил меня по плечу, к моему счастью, плашмя. Даже ухо не порезал.

— Принесите нашему новому брату шпоры, он доказал, что достоин их! Равно как и моего подарка к такому знаменательному дню.

Кто-то на белом покрывале несёт мне позолоченные шпоры, следующий тип тащит пергаментный свиток с королевской печатью на сургуче. Свидетельство о приеме в члены? Может еще и взносы платить заставят и на собрания ходить? А нет, оказалась дарственная на дом — уважуха! День подарков не закончился: с ответным презентом вышел вперед Витор и с поклоном вручил Якобу Третьему маленький бочонок нового вина, которого еще не пил ни один человек. Кроме виноделов и дегустаторов, нас с Витором и Антуана. Но эти подробности опустим, это как с секретным президентским кабинетом на покинутой мною Земле, куда доступ имеют всего два человека, президент и министр обороны, а кроме них уборщица, сисадмины, сантехники, электрики…

Естественно, принимал король бочонок не своими руками, для подарков у него есть специальные люди. Ха, заинтересовался, вижу по лицу. Не утерпел, потребовал снять пробу прямо тут, на конюшне в присутствии создателя нового напитка. У продуманных графьёв, отца и дяди, «совершенно случайно» с собой было несколько «походных» бокалов — точнее серебряных стопок классическим порядком вставленных друг в дружку. Первым отхлебнул Витор, демонстрируя, что напиток не отравлен, а уже за ним сам Якоб. Мы трое этот момент не пропустили, смотрели за реакцией на двадцатиградусную ягодную настойку, присланную из графства. Начинал эксперименты отец сам, а далее его дело по его же инструкциям и указаниям продолжили виноделы из числа самых отчаюг, не боящиеся новаторства. Король степенно выпил, замер, промолчал, только протянул стопочку с характерным жестом, мол повторить! Вторую порцию Якоб Третий цедил уже по маленькому глоточку, вдумчиво и периодически закрывая глаза.

— Что это? Это разве вино?

— Не совсем, ваше величество. Мы назвали напиток словом настойка, он