Вернуть Боярство 23 - Максим Мамаев

class="p1">На том конце незримого моста через бездну, заполненную потоками многоцветной лавы, обнаружилось бирюзовое овальное окно, пройдя сквозь которое мы вновь оказались в нашем мире.

Зал оказался совсем не таким, каким я его себе представлял. Никакой пышной вычурности и красоты — большое, сумрачное помещение, в углах которого, за высокими, грубыми гранитными колоннами метались тени, от которых даже у меня бегали легкие мурашки.

Странный, едва слышимые шепотки на краю сознания, тонкие, почти не ощутимые касания самоей моей души — место было действительно странным и необычным.

— Это — Родовой Алтарь Шуйских, — тихо произнес Федор.

Впереди, шагах в сорока, на каменном возвышении, переливаясь всеми оттенками оранжевого, весело потрескивал костер. Полуобгоревшие ветки стреляли сотнями искр, белесый дымок поднимался вверх, истаивая где-то в необозримой, темной вышине зала — совсем не впечатляющий, словно бы сложенный крестьянами во дворе…

Но так могло бы показаться лишь человеку, лишенному магического дара. Я же всей душой, всей своей сутью ощущал могучую мощь заключенной в нем силы. А также чувствовал странное, необъяснимое чувство родства. Ведомый наитием, я шагнул вперед, но тут позади меня раздался усталый, чуть хриплый голос:

— Здравствуй, племянник…

Глава 18

— Здравствуй, дядя, — обернулся я.

С момента нашей последней встречи он сильно изменился. Не осталось крепкого мужчины в цвете лет, что тогда изгонял меня из Рода. Бледный, исхудавший, с мешками под глазами, он выглядел тяжелобольным человеком, который уже одной ногой в могиле. И это было очень странно — вроде бы, получив новое сердце, он, по словам Федора и Ярославы, стал сильнее и крепче не только как маг, но и в целом.

— Князь, — наклонил голову Федор.

Не слишком-то низко, как я отметил про себя. Так, на отвали, из приличия, не более того, с какой-то даже показательной небрежностью… Хотя, может, я уже и сам надумал эту небрежность.

— Старейшина, — ответил тот кивком. — Покинь нас ненадолго.

— Со всем уважением, княже, но время ограничено, — насторожился Федор. — Мы не можем его терять по пустякам. Великое сражение вот-вот начнется, и наше главное оружие…

— Старейшина, — оборвал его Леони со стальными нотками в голосе. — Оставь нас. Или ты уже дошел до открытого неповиновения приказам своего князя?

— Ни в коем случае, княже, — покачал головой Федор. — Но время действительно…

— Прочь отсюда, пёс, — на миг в Леониде мне увиделись черты отца… да и свои собственные, если признаться. Жар и яростное пламя его голоса, вернувшего себе силу на несколько мгновений, были способны опалять не хуже боевой магии пламени.

Бегавшие по углам тени на миг обрели плоть — и я увидел в них былых князей Шуйских. Тех, что ушли в вечность, но оставили осколки своих сущностей здесь, в бренном мире, под властью потомков…

— Госпожа Родослава! — прохрипел пошатнувшийся Федор. — Прошу…

— К чему эти игры, Леонид? — раздался уже позабытый мной голос. — Ничего уже нельзя изменить, и предрешенное воплощается в жизнь. Прекрати этот…

— ПРОЧЬ! — взревел Леонид Шуйский, пошатнувшись.

И могучее, невероятное существо, чья сила и сейчас превосходила мою кратно, получило… Ну, если интерпретировать мои ощущения в максимально простые выражения — множество осколков сознаний, на миг слившись воедино, образно «дали по зубам» Родославе. Отчего та, утирая юшку, вынуждена была убраться обратно — осколки душ, вспыхивая пламенем, явственно демонстрировали готовность в случае необходимости продолжить потасовку. И несмотря на то, что они были лишь осколками, я бы не поручился за результат подобных разборок…

А в следующий миг Федора, словно какого-то сельского пьяницу, швырнуло куда-то в сторону и тот исчез. Причем куда исчез и что с ним стало мне было решительно неясно — пространство даже не всколыхнулось, значит, это была какая-то иная магия… Интересно, он вообще жив?

Разумеется, подобные страсти не могли оставить меня равнодушным. Пока Родослава «получала в зубы», а Федора не то вышвыривало, не то убивало, я со всей доступной мне скоростью сплетал защитные чары. Один за другим вокруг меня формировались мощнейшие защитные чары, хотя было очевидно — здесь и сейчас я вряд-ли устою против такой силы. И не потому, что был слаб или враг был слишком силен — причина была совсем иной…

Федор Шуйский не сумел оказать никакого сопротивления по очень простой причине — здесь и сейчас Леонид был князем Шуйским. Он воздействовал на своего Старейшину через магию Крови, напрямую взывая к их общности и через неё отдавая свой приказ. Если с Родославой пришлось прибегнуть к борьбе через Силу Души, которой я бы сумел если не дать отпор, то хотя бы оказать сопротивление, то с Федором все было проще — сама его магия отказала ему повиноваться, ибо его князь не велел. Грубое, но в общих чертах верное объяснение…

В чем была проблема, скажите вы? Ведь я-то не Шуйский, а Николаев-Шуйский — из Рода меня изгнали… Да вот только, как в свое время, перед вручением артефактов для битвы под Кенигсбергом объяснял мне Федор, меня изгнали скорее формально и юридически, но не по древним обычаям — и сейчас я, холодея, осознавал, что здесь, рядом с Родовым Алтарем, власть Леонида надо мной почти абсолютна…

— Не абсолютна, — раздался в моем разуме голос Рогарда. — Пока я тут — полной власти над твоей сутью ему не видать. Но ты бы не расслаблялся — даже без этого у тебя мало шансов выстоять в случае обострения обстановки.

Ну хоть что-то…

Леонид внезапно закашлялся — тяжело, надрывно, с хрипами. Согнувшись пополам, он у меня на глазах выхаркивал кровь, не в силах удержаться. И при этом я абсолютно не ощущал ни единого признака какой-либо серьезной болезни, истощения или перенапряжения — да, выглядел родич неважно, но аура у него была вполне себе здорового чародея. Ну разве что малость усталого, не более.

— Тяжко, с-сука, — прохрипел он выпрямившись. И, с кривой усмешкой оглядев десятки барьеров, за которыми я укрылся, бросил. — Можешь расслабиться племянник — с моей стороны тебе ничего не грозит.

— С твоей стороны? — уцепился я за оговорку. — А с чьей грозит? Уж не со стороны ли Федора?

— Врать не буду — не уверен, — пожал он плечами, неспешно зашагав вперед. — Не мог бы ты убрать свои барьеры? Мне бы хотелось поближе к Алтарю подойти —