Отчаяние. Том 1 - Say Latto

Несколько заброшенных зданий. Один горящий контейнер. Несколько блокпостов с мешками и турелями. Город жил — но не как раньше. Теперь тут правил страх.

Меня привезли к четырёхэтажному зданию с сеткой на окнах. Когда-то — отель. Теперь — убежище. Пара охранников у входа, девушка в жилетке с блокнотом на ресепшене. Она удивлённо взглянула на меня.

— Новый? — спросила.

— Типа того, — ответил я, держась за стену. — Номер до утра. Один. Мне не до разговоров.

— Вы ранены…

— Все тут ранены.

Она только кивнула, протянула ключ.

— Второй этаж. 208. Там есть аптечка. И вода.

— Спасибо.

— Бесплатно. Для таких, как вы. Это по программе помощи.

Я не ответил. Просто пошёл. Поднимался по ступеням медленно, будто по горам. Ключ дрожал в руке. Пару раз почти терял равновесие. Щупальца подсказывали, как держаться. Слабым касанием к перилам.

Дверь открылась с хрипом. Комната — крошечная. Кровать. Стол. Умывальник. Даже телевизор на стене — мёртвый. Занавески прорваны. Но чисто. И тепло.

Я захлопнул за собой. Заперся. Снял рюкзак. Бросил в угол.

Сразу в душ. Скинул одежду и залез под воду. Холодная. Горячей нету. Пофиг. Главное кровь смыть.

Помывшись, осмотрел раны. Кровь не идёт, кишки не теряю. Отлично.

Упал на кровать. Несколько секунд смотрел в потолок, слыша, как пульс в ушах стучит как молот.

Как же все сука болит.

Как же все сука заебало.

Деактивировал щупальца и закрыл глаза.

Проснулся от стука.

Глухо. Настойчиво. Как будто кто-то барабанил кулаком в череп.

Я медленно поднял голову. Тело ломило, но уже не так, как вчера. Боль ушла в фон, превратившись в привычную тень. Регенерация сработала как надо — и всё равно ощущал себя выжатым, как тряпка. На часах — семь утра. Раннее утро. За окном — серый свет, как разлитый пепел.

Стук повторился.

— Да иду я, мать вашу, — буркнул я.

Поднялся. Тело ныло, но слушалось. Щупальца не активировал — не хотел пугать. Шагнул к двери, по пути накинув только трусы. Открываю.

На пороге — военный. Бронежилет, автомат за спиной, камуфляж свежий, даже волосы аккуратные. Рядом — женщина в форме медика, с планшетом и сумкой. И оба… зависли. Как будто я был не человек, а рассечённый анатомический плакат.

Молчат.

Я вздохнул.

— Что? — спросил.

Глаза у медика метнулись по телу — от плеча с ожогом до бока, где вчера торчали рёбра. Татуировки рун — чёрные, кроваво-синие, резкие линии, пересекающие старые шрамы.

Резаные, рваные, пулевые, ожоги — десятки меток. Живое досье.

— Простите… — наконец выдавила она. — Мы пришли осмотреть вас. Проверить состояние. Вы ведь вчера… были в очень тяжёлом…

— Был. Сейчас — не очень тяжёлом, — перебил я. — Состояние — живой. На ногах. Голова работает. Аппетита нет, но это не новость. Спасибо за заботу.

Военный кашлянул, глядя куда-то мимо меня.

— Простите, просто… ваши раны. Они… зажили. Это… не может быть.

Я пожал плечами.

— Бывает. У всех организм по-разному работает. У меня — быстро. Мутация, может. Или черти в душе швы зашивают, не знаю. Но работает. Остальное — не ваше дело.

Пауза. Женщина явно хотела ещё что-то спросить, но не решилась.

— Всё? — спросил я. — Я просто… спал. И хотел бы продолжить либо с завтраком, либо с одиночеством.

— Мы… да. Простите. Просто… — она покосилась на военного, тот кивнул.

— Рады, что вы в порядке, — сказал он.

— Пока что, — ответил я и захлопнул дверь.

Оперся спиной о неё. Глубокий вдох. Потом выдох. В теле всё ещё пульсировала боль.

Я подошёл к раковине. Включил воду. Плеснул на лицо. В зеркало не смотрел. Не хотелось.

Пора было собираться. До Воронежа — ещё чёрт знает сколько дороги.

Завтракал я прямо в номере. Каша в пластиковом контейнере, две гренки и кофе, похожий на мазут. Горячий, чёрный, крепкий — как надо. Аппетита не было, но организм требовал топлива. Я ел молча, глядя в потолок, пока не пришло осознание: надо бы поработать.

На столе лежал лист из блокнота. Рядом — карандаш. На полях — наброски рун, эскизы, пометки. Я пытался составить новый став, что-то универсальное, что усиливало бы живучесть. Не просто регенерацию — с этим у меня и так порядок. А именно: стойкость тканей, сопротивляемость внутренним разрывам, компенсация кровопотерь, упреждение шока.

Идея проста: руна Эйваз — как основа, древо и опора. К ней — Беркана для восстановления и Наутиз для экстренного актива. Всё логично. Но вот проблема — не лезет. Как бы ни крутил, как ни сплетал вязь — выходит громоздко. Не став, а чертеж под татуировку на спину. А мне надо — максимум с ладонь, для быстрой активации.

Исписал пол-листа. Зачеркнул. Перевернул. Начал заново. Пробовал перевернуть Соулу и внедрить в структуру Тейваз, чтобы собрать направленную внутреннюю структуру восстановления… И снова не срастается. Или активируется медленно, или даёт перегруз. Вчерашняя бойня показала — времени на долгую активацию не будет. Мне нужно быстро. Сразу. Без промедлений.

Я хмыкнул, отложил карандаш и сделал глоток кофе.

Стук в дверь.

Не такой как утром. Более твёрдый, деловой. Я встал, подошёл, щёлкнул замком и открыл. На пороге — трое. Один в чине: офицер, лет сорока, короткий ёжик, папка в руке, на плече эмблема командования. За ним — тот же военный, что приходил с медиком, и ещё один, с планшетом.

Офицер окинул меня взглядом. Я снова был в одних трусах — не парился. У него дёрнулся уголок губ, будто от удивления или сдержанной реакции.

— Вы… Тень? — спросил он. Голос спокойный, чуть хриплый. Работает на публику, но не первый день.

Я кивнул.

— Да. Когда как. Что нужно?

Он сделал шаг вперёд.

— Нам сообщили из Бергамо, что вы двигались на юг. Один из выживших офицеров передал ваши координаты и краткую характеристику. Я только что узнал, что вы прибыли к нам… и в крайне тяжёлом состоянии. Рад видеть, что вы держитесь на ногах.

— Это временно. Через пару часов могу опять развалиться, — буркнул я. — Если по делу, говорите. Если пришли поахать на мои шрамы — очередь вон там, за дверью.

Он улыбнулся — вежливо, но устало. Видно, что привык к таким, как я. Или делает вид, что привык.

— Я понимаю, что вы не настроены на светскую беседу. Но хотел лично