Помещик 3 (СИ) - Шерр Михаил

Но каким же специалистом оказался господин Соловьев! Я только рот открыл от изумления, когда он почему-то углубился в чащу леса на восточной окраине деревни, смотрящей в сторону реки Угры.

Я остался ждать на опушке леса и успел даже немного замерзнуть, когда господин горный инженер вышел ко мне и позвал пройти с собой в глубь лесной чащи.

Снега в лесу почти не было, и мы быстро вышли к необычайно глубокому и узкому оврагу, скрытому в его глубине.

На глаз его глубина была не меньше десяти метров, и на дне были еще и достаточно глубокие ямы, образованные весенними потоками воды.

Все это было припорошено свежевыпавшим снегом, на котором четко были видны следы Константина Владимировича, спускавшегося вниз.

— Это невероятно, но вы, сударь, действительно правы — здесь есть бурый уголь. И в этом овраге, я почти уверен, можно начать его добычу почти открытым способом. Видите вон ту яму? — Константин Владимирович показал на одну из ям, в которую он спускался. — Её глубина не меньше половины сажени, и на её дне — чистый пласт бурого угля, притом поразительного качества. Я думаю, в этом месте надо опускать вглубь основной ствол шахты, сразу же добывая уголь. И если вам удастся быстро приобрести этот участок земли, то добычу можно будет начать почти сразу же. Установить здесь копер — и можно начинать добычу, постепенно углубляясь.

— А карьер в овраге не получится?

— Думаю, что нет. Не уверен полностью, надо проверить, вырыть шурфы, но мне кажется, что в глубине ямы очень локальный выход пласта на поверхность, почти точечный. Просто удивительно такое видеть. Это, конечно, позволит начать сразу же добычу качественного угля, но не более того. Ни о каком карьере речи быть не может. Для этого грунта надо убрать огромное количество. Да и лес не большой, кругом поля.

— Господин Самохватов утверждает, что мужики могут за вилы взяться, если поля пойдут под карьер.

— Вполне возможно, поэтому лучше шахта. А господин Самохватов имел в виду, наверное, пустошь сразу же за деревней?

— Вероятно, другой здесь вроде бы нет, — пожал я плечами.

— От оврага до неё саженей пятьдесят, не больше. Место для шахты практически идеальное. Вам надо купить только этот кусок леса и пустошь, проложить дороги: от шахты на пустошь и от неё до дороги Калуга-Козельск. Построить контору, склады для угля, оборудовать место для отвала породы — там, где начнет насыпаться террикон.

— Константин Владимирович, вы возьметесь за это дело?

— А на каких условиях?

— На ваших. Как вы сказали: как должно, можно и нужно.

Предстоящую ночь мы собирались провести в имении Анны, и из Куровской я поехал к ней. Она с Ксюшей ждали меня в своем имении.

Константин Владимирович поехал в Калугу. Мы договорились, что за три дня он составит предварительный план всяких мероприятий, всякие экономические обоснования, сметы и прочую лабуду, необходимую для начала работ.

Наша задача — купить необходимые участки земли. И конечно, в свою очередь, посчитать, стоит ли овчинка выделки. Можно, конечно, строить всякие планы вплоть до создания подземных садов и санаториев для трудящихся, но это мероприятие должно приносить прибыль. И это самое главное.

Так что, любезнейший Александр Георгиевич, в ближайшие дни вам предстоят занятия арифметикой.

Добычу угля я хочу организовать в первую очередь для того, чтобы его использовать в паровых машинах, которые появятся у меня. И только во вторую очередь — как топливо для печей отопления.

Я знаю, что паровые машины на промышленных предприятиях Москвы уже есть, и работают они на угле, в том числе и добываемом кустарными способами в будущем Подмосковном угольном бассейне.

Мне доводилось не только строить, но и ломать, в частности, старые закрытые угольные шахты. И однажды заказчик разборки зданий шахты на одной из новых промплощадок рассказал мне, как добывали уголь в XIX веке на одних из первых шахт Тульской области; если мне не изменяет память, она называлась Абадинскими угольными копями.

Там было несколько неглубоких шахт. Крупной была одна, относительно, конечно. И они на ней откатку добытого угля производили в двадцатипятипудовых вагончиках, которые поднимались на поверхность двуконным воротом.

На мелких шахтах уголь откатывали в простых одноколесных тачках, а поднимали на поверхность в ящиках посредством ручных воротов. Там работала артель — не больше полутора десятков человек, и суточная добыча составляла 10–12 тонн.

Исходя из этого, я и разработал свой план.

Нам начать добычу угля, благодаря находке Константина Владимировича, проще пареной репы. Ставим большой основательный копер над этим местом, а по-русски говоря — большой просторный сарай с высокой крышей без двух противоположных стен, вместо которых — простые ворота, и начинаем из этой ямы доставать уголь.

Диаметр основного ствола шахты, который мы постепенно будем создавать, вынимая уголь, пустую породу и снимая первоначально достаточно приличный слой земли, должен составить метров десять. Но это уже с хорошим заделом на будущее, рассчитывая, что шахта будет работать десятки лет появятся технические усовершенствования.

После того как мы построим копер, непосредственно добывать уголь и параллельно строить основной ствол шахты будет шахтерская артель. Она будет состоять из двадцати двух человек: три смены по семь человек и мастер.

В России сейчас тех, кто возглавляет артели, зовут старостами или подрядчиками. Иногда большаками в случае какой-нибудь семейной артели.

Но у нас это будет мастер — и по одной простой причине. Это будет горный инженер из младших офицерских чинов. Каждой сменой будет руководить сменный мастер из внеклассных нижних чинов, какие-нибудь унтер-шихтмейстеры.

Каждая смена будет по восемь часов, и смены будут меняться после общего выходного в воскресенье.

Шесть шахтеров будут добывать уголь, грузить его на тачку и выкатывать её из копера. У них тачку будет перехватывать бригада другой артели, которая будет отвозить её на склад, разгружать и возвращать.

Состав этой артели надо будет рассмотреть позже, как говорится, по потребности.

Общее руководство шахтой будет осуществлять начальник шахты, который тоже будет из горных инженеров, но уже из старших. По необходимости у него будут помощники.

Шахтеры, неважно — свободные или из крепостных, — заработную плату получать будут одинаковую, в зависимости от выработки. У крепостных будет бонус — вольная через какое-то количество лет работы или досрочно за ударный труд. За какой-то общий стаж работы — у всех пенсия.

Конкретные года еще не знаю, надо над этим вопросом подумать. И конечно, никаких баб и малолеток. Только после восемнадцати лет, а может быть, даже и постарше. Пахать там ой-ой-ой как надо будет.

Вот такую штуку я придумал и расписал.

Анна молча всё прочитала и долго все переваривала; я даже немного испугался.

— До такого, Саша, еще в мире, наверное, никто не додумался. Заводчики тебя готовы будут растерзать. Петиции Государю будут писать с требованием судить тебя и предать смерти, — всё это Анна говорила абсолютно серьезно, и на её глазах даже набежали слезы.

— А ты знаешь, я уверен в этом и буду этому даже рад, я имею в виду петицию.

По щекам Анны потекли слезы, и она перебила меня, почти закричав:

— Ты сошел с ума! Подумай о нас!

«О нас. Кого Аня имеет в виду: только себя с Ксюшей или и моих крестьян тоже?» — подумал я.

— Мы с Ксюшей уцелеем, а твои крестьяне в лучшем случае отойдут казне…

— В самом худшем, Анечка, в самом худшем и совершенно невероятном. И знаешь почему?

Анна плакала горючими слезами, чуть ли не в буквальном смысле; по крайней мере, я физически ощущал, какие они горячие. И, похоже, она совершенно не могла говорить и на мой вопрос только отрицательно покачала головой.

— Во-первых, ты выйдешь за меня к тому времени замуж, и мои крестьяне и все дела будут твоими. Во-вторых, когда эти заводчики сравнят свои прибыли с моими, они просто заткнутся, и всякие проверяющие, когда увидят мои цифры, пошлют их лесом. А в-третьих, у меня к тому времени будет достаточно денег, чтобы уехать за границу, послав здесь и заводчиков, и даже самого Государя. Крепостные получат вольные. А если кто-то попробует меня задержать, то мои гайдуки обломают им все задержалки.