Кризис власти - Артем Каменистый

качеством, он вряд ли бы пять сотен подготовить успел, а мне сейчас и пяти тысяч мало будет.

— А где Кими?

— Ну а где ей ещё быть? Тоже тебя ищет, с людьми Камая. Бунтовщики при её виде разбегаются с криками. Запугала.

Дверь распахнулась с такой силой, что створки разлетелись на всю ширину, и затрещали, пытаясь вывернуть петли. Дорс, ворвавшись в комнату, на ходу воскликнул:

— Один из них должен быть моим! Должен! Хотя бы один! Назови цену! Цену! Любую цену!

— Ты о чём? — удивился я, совершенно не понимая, к чему эти слова.

— Как это о чём⁈ — удивился Дорс. — Конечно же о них, о чём же ещё⁈

— Это он о лошадях, — подсказал Бяка.

Но мне его подсказка ничем не помогла.

Зачем ему мои кони понадобились?

Да ещё и по любой цене.

— А ты что тут делаешь, упырь бледный⁈ — рявкнул Дорс. — Вечно подслушиваешь и подсматриваешь.

— Я, пожалуй, пойду, дела у меня, — Бяка подозрительно быстро и покладисто прошмыгнул к двери.

Не иначе и у Дорса что-то спёр, вот и опасается перед здоровяком маячить.

— У тебя что, своих лошадей не осталось? — без интереса спросил я, прислушиваясь к внутренним ощущениям.

Мне кажется, или действительно слабость отступает, а онемение сменяется неприятным покалыванием. Похоже на то, что случается, когда начинаешь шевелить онемевшей конечностью.

— Ну ты сказал! — с непередаваемой интонацией чуть ли не прокричал Дорс. — Да при чём тут мои никчемные клячи⁈ Ты вообще не понимаешь, что у тебя за кони⁈ Где твои глаза, Чак⁈

В лошадях я, откровенно говоря, разбирался слабо. Не слишком часто приходилось иметь с ними дело. Да, мне известно, что одна от другой по цене и функционалу может отличаться так же, как старая детская педальная машинка от навороченного современного гоночного кара. Но это больше поверхностные теоретические познания, тема для меня неинтересная, глубоко в неё не вдавался. Ходит бодро, не болеет и не капризничает, но при этом без родословной длинной? Ну и отлично, больше мне и не требуется.

Но наслышан, что некоторые аристократы больше коней своих ценят и лелеют, чем детей родных. Ради лошадей интриговали, устраивали кровную вражду и даже войны между государствами, тратили огромные состояния. Что-то вроде особой мании коллекционирования для высшего света. Для многих прям цель в жизни устроить выезд на невиданно-редком и дорогущем скакуне.

Похоже здоровяк подвержен той же слабости. И, получается, трофейные лошади далеко не из простых. Хотя это для меня не новость, при всей своей неграмотности в этом вопросе я сразу понял, что скакуны что надо. Тем более тогда, поначалу, соображал неплохо. Знакомство с Бякой даром не прошло, несмотря на проблемы со здоровьем не забыл подумать о добыче. И доспехи с убитого южанина стащил, и коней бросать не стал. Животные умные, за мной двигались послушно. Смутно помнится, что даже прорываться через посад помогали, разгоняя всех перед собой не только копытами, а и мощнейшими укусами, после которых можно за минуту-другую истечь кровью от чудовищных ран. Тут вам не земные скакуны, они лишь похожи на них, отличий хватает.

В том числе опасных.

Если затуманенный мозг не обманывает, трофейных лошадей у меня три. Я не собственник-коллекционер, так что не жаль одну отдать Дорсу. Он, конечно, не сказать, что друг, и вообще человек не самый лучший, но, как-никак, мы сейчас в одной лодке, поощрить соратника не грех.

Однако разбрасываться трофеями по первой просьбе будет неправильно. Если я ничего не потерял на последнем участке пути, у меня три прекрасных коня, а желающих, при местной нездоровой моде на скакунов, может оказаться куда больше.

К тому же Дорс никогда прежде повышенного интереса к этой теме не выказывал. Не мешает разобраться, почему именно сейчас так возбудился.

Жаль Бяка удрал. У этого пройдохи за секунду можно выяснить и цену таких скакунов, и доступность. Он ведь ещё до демарша Дорса пару слов о них сказал, как раз на тему повышенной ценности. Даже охрану приставил, пару своих доверенных обормотов.

— Дорс, а чего это тебя вдруг на коней потянуло?

— Меня? Вдруг? Чак!.. То есть, прости, господин Гедар, ты что, разве не знаешь, что это за кони? Да это вообще не кони, это же чистокровные окты. Таких выращивают только в Седии, и даже там на них очередь из желающих. А достаются они не всем, очередь почти не движется. У нас на всю империю лишь один такой скакун, и принадлежит он самому императору. Посольство южан подарило лет пятнадцать назад, когда договаривались о мирном проходе через проливы. Причём это мерин рядовой, то есть статью не вышел, и потомство от него не получишь. А жаль, ведь даже за полукровок наши передерутся.

— За пятнадцать лет могли бы и вылечить, — заметил я. — Людям такую беду поправляют, значит и животным можно. Дорого, сложно, но, так-то, можно заменить всё, кроме мозга.

Дорс покачал головой:

— Не в этом случае. У южных заводчиков какой-то секрет есть. Если на сторону кобылу или жеребца отдают, что с ними ни делай, потомства не получишь. Лучшие наши лекари бились над тем октом годами и ничего не добились. Ну так что хочешь за такого? Скажи. Да я почти на всё согласен, разве что клятву шудры не проси.

Последние слова Дорс произнёс как-то неуверенно, из-за чего я предположил, что если не за одного коня, так за пару этот категорически неприемлемый вариант может стать вполне приемлемым.

— Может пояснишь, чем тебя эти окты зацепили? У них что, золото вместо навоза?

Дорс посмотрел на меня тем особым жалостливо-снисходительным взглядом, которым полагается смотреть на совсем уж печальных недоумков:

— Окты не кони, окты это боги мира лошадей. Слабый всадник на окте равен сильному всаднику на самом лучшем скакуне, если этот скакун, конечно, не окт. Про пехоту я вообще молчу. Эх, да кому я всё это объясняю… Просто скажи, что ты хочешь за такого коня?

— Да я как-то не задумывался о продаже… Дорс, мне сейчас не торговле лошадьми думать надо… Да и сомневаюсь, что у тебя хватит средств на такого коня.

— Я понимаю. Чак, то есть господин Гедар. А может как-то получится договориться о временном пользовании? Я насчёт аренды. То есть хотя бы ненадолго. Хаос, да я почти руку готов отдать только за минуту в седле