Наследник проклятого дара - Сергей Каспаров

позволил себе неуважительное обращение к графине Волконской. Я вызвал его на дуэль, он принял вызов!

А сученыш не прост. Вовремя словился и решил подстроить будто он защищает честь Маргариты. Лизоблюд. Не люблю я таких языкастых. Лижут чисто, но предадут за гроши.

— Графиня Волконскская? Ничего не понимаю. — мотает головой, — Где вы успели увидеть мою дочь?

— Нет, ваша светлость. Графиню Маргариту Волконскую, — уточняет Тёмкин.

— Мещерский, ты когда успел? Ты час назад валялся на плацу с разбитым носом? — снова удивляется Долгоруков.

— Ваша светлость, я никак и ничем не задел графиню Маргариту.

— Он назвал её, простите, «солнышком» и допустил фамильярность! — запыхтел бастард.

А про свою униженную честь уже забыл или как?

— Если бы Маргарите нужна была защита, то я бы об этом знал. — заявляет Долгоруков, — она находится под моей опекой, а ты для неё никто, — злобно смотрит на Елизара, — здесь нет повода для дуэли. Но с этим я ещё разберусь. Что касается оскорблений, — продолжает он, — кадет Мещерский, ты признаёшь этот факт?

— Ваша светлость, я сказал ему, что если он продолжит вести себя как тупое быдло, то я сломаю ему челюсть.

— Ого. Ты откуда храбрости столько взял, Мещерский?

— Просто он надоел мне.

— Вон как. Порода, все же, в тебе есть. И какие условия вашей дуэли?

Я улыбнулся. Толи ещё будет. Вздрогнете ещё, когда я вырвусь из кадетской клетки.

— Без оружия на ринге. До нокаута. Сейчас. — я быстро отвечаю на его вопрос.

— Это будет быстрый бой. — предупреждает меня Долгоруков, — а тебе, либо понравился медпункт, либо нужно сдать психологические тесты ещё раз. Но раз это дело Чести, я одобряю. — он одобрительно кивает, — у вас час на подготовку. Секундантов выберите сами, если нужны. Контролировать дуэль будет капитан Исайкин. Свободны.

Долгоруков гаркает и снова опускает взгляд на бумаги.

Дверь закрывается и ублюдок за моей спиной злобно шипит.

— Тебе конец, тупой Юрец, — рифмач он, однако, — быстро ты не отделаешься. — снова угрожает мне, — весь месяц будешь в медпункте валяться.

Глава 2. Что в моей жизни пошло не так, что меня теперь постоянно зашвыривает хрен пойми куда?!

Кабинет полковника Долгорукова .

— Маргарита, зайди.

Полковник Долгоруков собирался выяснить, что именно приёмный сын Мещерского позволил себе в отношении его внучки.

Не то чтобы его это могло задеть или оскорбить. Но это могло задеть честь Долгоруковых и Волконских. Оскорбление, на которое не последовало ответа, может бросить тень сомнений на могущество самого Долгорукова.

Шакалы будут шептаться по углам: «Долгоруков потерял хватку». Всё это в итоге плохо повлияет на дела и бизнес. Долгоруков не любил, когда что-то плохо влияет на дела. Лучше разобраться сразу.

— Маргарита — обращается он к вошедшей девушке, — что Мещерский сказал тебе?

— Он, видимо, подумал, что я секретарша, — отвечает она, усевшись на стул на другом конце его стола.

— Я не хочу знать о чём он там подумал, — нахмурился Долгоруков, — я спрашиваю, что именно он сказал тебе?

— Обратился ко мне на ты, — констатирует она, — несколько фривольно назвал Солнцем. Но был галантен и ничем не оскорбил меня.

— Мещерский? Этот полудохлый и зажатый в угол щенок? — полковник удивляется и его брови улетают на лоб, — ушам не верю.

— Не знаю, я видела его впервые, — пожимает плечами, — он очень общителен, по гусарски нагловат, но в меру. И довольно мил.

— Мы говорим за одного и того же Мещерского? — риторически спрашивает полкан, — а кто из них вошёл первым в приёмную?

— Первым вошёл Мещерский. И как раз он заявил, что принял вызов и жаждет устроить поединок, — Маргарита улыбнулась, — и даже пообещал, что будет биться с моим именем на устах.

— Маргарита, — от возмущения, Долгоруков встаёт со своего стула, — я вижу, что он умудрился влезть в голову Алтайской розы. Я не знаю, как это вышло, но даже не вздумай думать о нем!

Маргарита задумчиво посмотрела на деда и неуверенно произнесла.

— Он поцеловал мне руку.

— И что? — не понимая, к чему она это произнесла, он переспрашивает.

— На моих руках не было перчаток, — она заинтересовано смотрит на его реакцию.

— Как? — восклицает он, — о чём ты думала? — делает паузу, — и что он сделал?

— Ничего, ничего больше, — уверяет она, — отпустил руку и продолжил говорить любезности, как ни в чем не бывало.

— Я все равно запрещаю тебе думать о нём! — повышенным тоном заявляет он