Анна в тридевятом царстве

Хенрик принял птицу, одним движением сломал ей шею и положил рядом. Анна вздрогнула, передернула плечами и пошла искать глину – речка ведь. Пока она отсутствовала, лейтенант выпотрошил утку, закопал внутренности, и обрадованная находкой женщина обмазала желтоватой грязью добычу, потом завернула в лопухи и развела над ней костер.

-Живем, немтырь! Часа два надо, наверное. Спасибо – Анна поклонилась парню-. Хорошо, что ты выздоравливаешь. Поможешь мне выбраться куда-нибудь.

Анна села на кучку веток и вдруг заговорила:

-Я тут уже неделю шлепаю. Никого, кроме вас, не попалось. Что за мир, что за место? И почему я помолодела? А краска с волос не сошла. Я ведь не вернусь, да? – она посмотрела на наблюдавшего за ней молодого человека. – Отсюда не возвращаются. Наверное. Лариска бы сказала: начинай новую жизнь, Анюта! Делай то, что не смогла в прежней.

Женщина помолчала и продолжила:

-А к чему возвращаться? Дети выросли, живут сами. Дочь устала от меня, да и все равно. Сколько мне там осталось? Друзья мрут как мухи, телефон брать боишься. – Она тяжело вздохнула. – Дар это или наказание? Так внезапно: уснула в самолете– очнулась на берегу речки. Нонсенс, а поди ж ты – факт. Я вроде скучаю, а вроде – так и надо. Сама себе уже мозг проела ложечкой.

Парень слушал, следил за выражением лица женщины и старался ничем себя не выдать. Воронцова смотрела на огонь и говорила:

-Правда, незнакомцу высказать легче, чем своим. Вот ты меня не понимаешь, а мне лучше стало. И спеть хочу. Я так давно не пела – связки от табака сели, а тут получается.

Анна Николаевна запела:

-Ой, да не вечер, да не вечер,

Мне малым мало спалооось

Мне малым мало спалооось.

Ой да во сне привиделось…

Горел, потрескивая костер, садилось над лесом солнце, а по берегу разливалось пение женщины: мелодичное и светлое, как и ее настроение. Хенрик слушал, закрыв глаза. За этой песней последовала другая, такая же степенная и красивая, что-то про степь и умирающего, потом про рябину.

Женщина пела, по ее лицу катились слезы, а лейтенант Вайс представлял, как удивится отец, когда он приедет домой, да еще и с очаровательной иностранкой, спасшей его сына. Правду говорить отцу он не станет, зачем волновать старика? А женщина ему нравилась все больше и больше. Необычная внешность–глаза особенно, зеленоватые, немного колдовские, белая кожа, стройная, женственная, языкастая, деловая. А что до возраста..примерно его лет, хотя, судя по ее словам, была старше. Про особенности попаданцев он знал, а вот менялась ли внешность – архивы данных не хранили.

Через какое-то время и несколько песен Анна Николаевна разгребла кострище и вытащила утку. Глина схватилась, пришлось приложить усилия, чтобы добраться до мяса. Опять без соли, но мясной дух наполнил рот слюной.

-Кто молодец? Я молодец! Налетай – подешевело, было рубль– стало два. Держи ножку, болезный!

Утка ушла в мгновение ока. Анна вскипятила листья черники, благо, кустики росли недалеко, и приготовилась сменить повязку. Хенрик не возражал. То ли воздух и организм, то ли заботы незнакомки, но раны заживали не по дням, а по часам. И Хенрик решал, когда ему дать знать спасительнице, что он ее понимает: до прибытия в поместье или раньше. Решил молчать до последнего. Так и безопаснее, и интереснее, что скрывать: не ведающая о его понимании, женщина станет более откровенной, а у него появится возможность узнать ее по-лучше, чтобы выработать легенду и ввести её в дом с минимальными проблемами.