Тропа - Ал Коруд

— Мила!

Рванул вниз и там внезапно заметил знакомый рабочий комбинезон. Она перевязывала Добрыню. Когда его успели ранить, даже не заметил.

— Ты как, радость моя?

— Жив!

Я ощутил, что она рыдает на моем плече. Дошло, что отчаянно переживала за меня все это время.

— Я, конечно, понимаю, дело молодое, но можно закончить с перевязкой?

Дюжий абордажник ехидно улыбался.

— Ой, я сейчас!

Только в этот момент я окончательно пришел в себя, и слух восстановился.

— Тебя куда ранило, бродяга?

— В плечо. «Метлу» куда-то уронил, — виновато ответил Добрыня. Сидящий рядом с перевязанной головой наводчик кивнул в сторону:

— Туда она упала.

— Сами как?

— Да я чего, вот…

Пушкарь кивнул в сторону лежащих трех тел. Я узнал в одном убитого на моих глазах подающего, рядом с ним лежали матрос с палубной команды и…Рено. Гищпанец был также убит осколком. Попало ему точно в сердце, потому и крови почти не было заметно. Я снял картуз и перекрестился. Рено был сторонником Единого.

— Отбились, браты, — Добрыня также сотворил некое знамение. Затем перевел на меня взгляд, видимо, понял мое настроение. — Такова уж наша судьба, перунец.

— Воды, — наводчик жадно опростал поданную флягу, затем прошепелявил, бедняга лишился зуба. — Да ништо! Если бы не броня, то болтать нам нонче на дне с русалами.

Одно из «мертвых» туловищ внезапно пошевелилось. Мила ойкнула и бросилась к тяжело раненому матросу. Тот был весь в крови, но раны оказались неглубокими.

Добрыня поинтересовался:

— А что такой по нам палило? Заряд за зарядом.

— Тульские самострелки, анчутки их подери! — мы не заметили, как к нам заглянул Федор. Он улыбнулся, растирая платком грязь на лице. — Там пять зарядов зараз вылетает. Чуть нас не подловили, вергой им в глотку!

— Откуда усиньцы их взяли? Их же им не продают.

— Вот и мне интересно узнать. Как и будет Торговой гильдии.

— Вызнать обязательно следует, — сжал кулаки Добрыня, — а потом наказать для острастки.

— Накажем. Пойдем, Слава, посмотрим, как там наши.

Я улыбнулся Милораде и пошел следом за командиром, с опозданием вспомнив, что забыл перезарядиться.

Мы ушли уже далеко от места речного боя. Дым горящего насада еще виднелся, но вскоре исчез за поворотом. Бронезаслонки уже открыли и на рубке возились со станковым пулеметом. На палубе матросы под зычным голосом кормчего начинали приборку. Раненых тащили к погребу. Кроме виденных мноюЮ погибли еще двое. Один из матросов и пулеметчик с левого борта. Снаряд вражеской скорострелки попал в бронезаслонку пулемета, разбив ее напрочь. Его заменил второй пулеметчик, ему самому стрелять мешал прямой курс «Нахрапа». Мы остановились у борта, где виднелось крупная дыра. Федор задумчиво протянул:

— Из крупного калибра молотили. Он стоял на втором насаде. Так что свечку надо ставить Даниславу, это его маневр спас нас от одновременного залпа.

— Зачем мне свечка? — послышалось кряхтение кормчего. — Лучше дарами.

Он остановился и горестно вздохнул.

— Откуда усиньцы взяли такие оружные насады?

Мы дружно повернулись к Пабло. Он был все время на рубке около пулемета. Усталый, но довольный, в порванной рубке и закопчённым лицом напоминал бравого вояку.

— Меня тоже это озадачило, — ответил ему Федор. — Я никак не ожидал встретить тут скорострелку.

— Заметили, как резво они рванули. Стояли под парами наготове.

Егер повернул голову к кормчему:

— Разведка. Нас заметили раньше и передали сигналами. Поставили вышки на высоких деревах. Готовились всерьез.

Наш военный глава покосился на меня, кормчий кивнул.

— Измена у заводчан завелась.

Данислав устало усмехнулся:

— Она никуда и не уходила. Любят люди гривны.

Пабло на некоторое время впал в задумчивость:

— Только вот против кого они приготовили такие силы? Их явно перекупили, узнав про нас, это ясно. Тати получили чрезмерную мощь. И так дальше продолжаться не может. Торгаши и сами пострадают.

Федор сухо ответил:

— Поговорим со старшиной в Иржене. Если хотят нашей помочи, пусть сами решают.

Честно говоря, из этого разговора я мало что понял. Но точно было одно: меня считают за равного. Стремительная карьера для попаданца.

К вечеру мы увидели огни большого города. Больше всего переживали, выдержит ли такого напряжения наша машина. Механики помалкивали. Я уже знал, что люди они суеверные и верят в приметы. От кузнецов, что ли, передалось?

— Дозор!

Нам наперерез вышел вооруженный насад. Кормчий с рубки отсемафорил ему специальным фонарем. Нам тут же ответили, и дозорная лодья пошла рядом. Речная стража высыпала наружу, с любопытством за нами наблюдая. Такого мощного рейдера они еще не видали. А следы недавнего боя наводили на мрачные размышления. Через час, уже в темноте мы пришвартовались на отдельном пирсе. На нем стояли дежурные насады и небольшие учаны. Руководство тут же спустилось на берег, нам было приказано отдыхать. Под прикрытием мощных орудий Детинца и стражи все, наконец, ощутили себя в безопасности.

На вахту мне было не нужно, раненых унесли на берег, поэтому мы с Милой оказались в распоряжении друг друга до утра. Чем сполна воспользовались. В результате чего на завтрак я проспал. Наскоро умывшись и накинув «форменку», поспешил на камбуз. Варена, ни слова не говоря, принесла мне миску с кашей и тарелку с нарезанной ветчиной. Свежий взвар уже стоял на столе в чайнике.

— Где Мила?

Хозяйка уселась напротив и так на меня глянула, что каша с маслом в рот не полезла.

— Ты чего девку изводишь, вергой?

— Ась?

Весело началось утро!

— Вчерась! Лунницу подарил, спишь вместе. Небаско так себя вести добру молодцу.

Ясно, пошла обработка! Сделал вид, что занят едой, пока не получил деревянной ложкой по лбу.

— Больно же!

— Я тебя сейчас поварской ложкой отхожу! Выискался тут умник. Девку испотачил, так отвечай!

— Да я…

— У нас так не принято, перунец.

Рядом с Варихой уселся Мирояр. Обложили со всех сторон! Я резко отодвинул от себя посуду.

— Вы чего ко мне прицепились? Как будто я без понятия. Два раза был женат! Ужо не разумею!

— Как? — женщина разинула рот.

— В том мире. Тут не считается. Мила об этом