Сухой закон 4 (СИ) - Дорохов Михаил Ильич

Илья Дмитриевич подал знак Артёму. Боец вышел из машины первым, и его массивная фигура растворилась в сумерках. Волков с Плетнёвым последовали за ним.

Дверь в дом была приоткрыта, будто скрипящее ветхое строение ждало незваных гостей. Внутри пахло плесенью, мочой, чем-то сладковато-приторным — знакомый Илье Дмитриевичу по госпиталям запах разложения, смешанный с дымом опиума. Мерзкое место…

Подъезд утопал во мраке. Волков жестом приказал Артёму остаться у входа, прикрывая тыл, а сам достал «Кольт». Лязг затвора прозвучал в гробовой тишине оглушительно громко. Шулер поморщился.

Он двинулся по коридору, прижимаясь спиной к стене. Из-за одной из дверей доносился приглушённый стон, из другой — бессвязный бормочущий шёпот. Притон жил своей уродливой, полусонной жизнью. Где-то здесь должен быть ДиДарио. Продажа, пополнение запасов, просто залечь на дно — что-то должно было привести барыгу сегодня в это логово.

Шулер шагнул в первую комнату справа. Помещение было пустым, если не считать скомканных одеял на полу и уже пыльных бутылок из-под виски. Но в углу, в тени, что-то шевельнулось. Волков тут же перевёл ствол в сторону движения:

— Выходи. Медленно.

Из темноты выползла человеческая фигура. Тощий, измождённый парень с лихорадочным блеском в глазах. Его руки дрожали, а взгляд был остекленевшим, устремлённым в несуществующую реальность.

— У тебя есть? Дай, а? Дай немного, я всё сделаю… — его голос был хриплым, прерывистым.

— Лежать! На пол! — скомандовал Волков, но наркоман будто не слышал.

Внезапно в его глазах вспыхнула животная ярость, рождённая ломкой и отчаянием. С низким рыком он рванулся с места, взяв курс прямо на незваного гостя. Словно желая вцепиться в него, вымолить дозу, или убить и ограбить. Бесноватые глаза даже не посмотрели на пистолет в руках шулера.

Волков не выстрелил. Но не из жалости, а из расчёта. Шум пальбы поднимет на ноги весь дом. Вперёд из-за его спины шагнул «человек-медведь». Он встретил атакующего плечом, отбросил его, и в следующее мгновение уже заломил руки нападавшего за спину. Наркоман слабо и бессильно забился, его крики перешли в подавленные всхлипы.

В дверном проёме возникла тень Артёма.

— Всё в порядке?

— Свяжи его и возвращайся ко входу, — приказал Волков, — А мы с Ваней пойдём дальше…

Артём кивнул и занялся наркоманом, тут же найдя где-то тряпку и попутно заткнув ему рот. Несчастный теперь лежал на грязном полу, тихо постанывая.

Волков вытер лоб рукавом. Сердце заколотилось сильнее. Напарники продолжили осмотр. Комната за комнатой — та же картина: нищета, опустошение, люди-тени, почти не реагирующие на вторжение. Но ДиДарио нигде не было. Никто из этих задохликов в притоне не тянул на ушлого и расчётливого барыгу.

— Может, наводка ошибочная? — тихо спросил Плетнёв, спускаясь в полуподвал, заваленный хламом.

— В любом случае это единственная наша серьёзная зацепка, — пробормотал Волков, вглядываясь в темноту.

И тут его взгляд упал на едва заметную, низкую дверь в дальнем углу подвала, заставленную пустыми ящиками. Массивная, обитая когда-то железом, она была не похожа на вход в какую-нибудь мелкую кладовку. Шулер мотнул Кольтом в сторону находки. Иван без лишних слов оттащил ящики в сторону.

Дверь оказалась не заперта. За ней открывался узкий тоннель, уходящий вглубь, под землю. Их него потянуло сыростью и помётом.

— Подземный ход, — выдохнул Плетнёв. — Хитро.

— Ага… и теперь придётся лезть в эту гадость… — скривился Волков, осматривая своё пальто, — Пора просить у Лексей Ваныча прибавку к жалованию…

Здоровяк-подопечный первым шагнул в темноту, зажигая фонарик. Туннель был недолгим, метров десять. Он вёл в такой же подвал, но уже чистый и пахнущий известью. Отсюда наверх шла аккуратная деревянная лестница.

Оба «соколовца» замерли. Сверху доносились приглушённые звуки — играла граммофонная пластинка, чей-то голос на потрескивающей записи выводил арию из оперы.

Волков медленно, стараясь проверять ступеньки, чтобы те не скрипели, поднялся по лестнице. Дверь в коридор была приоткрыта. За ней обнаружилась уютная, хорошо обставленная прихожая с дорогими обоями и ковром. Полная противоположность тому притону, из которого они только что «вылезли».

Шулер усмехнулся. Неплохо! ДиДарио не дурак. Грязь и упадок с одной стороны, респектабельность — с другой.

«Гости» двинулись по коридору, прислушиваясь к звукам музыки. Мелодия доносилась из-за последней двери. Волков жестом показал Ивану встать с одной стороны входа. Пистолеты уже были наготове. Затем шулер кивнул компаньону.

Тот глубоко вдохнул и резко, ударом тяжёлого ботинка, распахнул дверь.

— Руки! — крикнул он, врываясь в комнату.

Но команда повисла в воздухе, никем не услышанная.

Граммофон у окна всё ещё играл, игла шипела на последних бороздках пластинки. В центре комнаты, за массивным дубовым столом, сидел человек в дорогом костюме. Его голова была запрокинута на спинку стула, а глаза, широко раскрытые, смотрели в потолок с выражением немого удивления и ужаса одновременно.

На шее ДиДарио зияла длинная рана, алая и глубокая. Кровь успела залить воротник белой рубашки убитого, каплями застыть на столе и тонкими ручейками стечь на дорогой ковёр, образовав у ног тёмное, почти чёрное озерцо.

Воздух был густым и тяжёлым. Медный запах крови перебивал даже дым от дорогой тлеющей сигары на столе.

Волков первым нарушил оцепенение. Он подошёл к телу, наклонился над мертвецом:

— Не успели мы… Совсем чуть-чуть опоздали. Работа чистая. Тот, кто это сделал — прекрасно орудует клинком…

— Илья, Митрич, надо бы опросить соседей. Может, кто видел убийцу? — предложил Плетнёв.

— Надо… Но если наш злодей ушёл незадолго до нас тем же путём, что пришли и мы, то из свидетелей у нас только обдолбанные куклы в соседнем притоне. Вряд ли они расскажут что-то интересное, — кисло ответил шулер.

Илья Дмитриевич засунул пистолет в подмышечную кобуру и одёрнул пальто. Внутри него кипела злость, смешанная с досадой. Чуть-чуть раньше — и они бы застали ДиДарио живым. И уж он бы заговорил в подвале у Степана Молотова… В этом Волков не сомневался.

Тогда бы они узнали: кто стоит за всем этим безобразием, и кто пустил «белую смерть» на улицы Бронкса.

А теперь… ничего. Мёртвая тишина, прерываемая шипением граммофона, и безответный взгляд барыги с перерезанным горлом.

Волков подошёл к столу и разгрёб горку лежавших там бумаг. Счета, какие-то расписки. Одна «бытовуха». Ни интересных имён, ни адресов. Ничего, что могло бы навести на нужный след.

— Кто-то знал, что мы придём! — хрипло заметил Иван, — Или просто подчистил за собой хвосты.

— М-да… Алексей Иванович будет недоволен… — нахмурился Волков.

* * *

На другом конце Бруклина в это же время. Нью-Йорк.

Сырой холод пробивался сквозь щели в рамах квартиры на Сэндс-стрит, смешиваясь с тёплым запахом виски и сигарного дыма.

Фалько Мароне сидел в кресле у камина, где тлели несколько поленьев. На столике лежал свежий номер «Нью-Йорк. Таймс» с фотографией Пророка и заметкой о нём. Четверо подчинённых Мароне расположились рядом, отбрасывая на стены нескладные силуэты.

Луиджи, щуплый и вертлявый, как угорь, ёрзал на стуле. Его пальцы, быстрые и цепкие, нервно теребили шов на пиджаке.

— Ну? — обратился к нему Фалько, не повышая голоса.

Но все его люди мгновенно напряглись в ожидании.

— «Порошок» уже вторые сутки продаётся в Бронксе и Квинсе. Есть немного в других районах, но так — крохи. А вот в Бронксе барыги из Бруклина появились почти в каждом квартале. За один вчерашний день шпана распродала бо́льшую часть. Сегодня уже торгуют остатками. Честно говоря, я такое вижу впервые. Чтобы такая шваль имела дело с таким чистым «порошком»! Уму непостижимо! — развёл руками Луиджи, — Таких придурков на дело мог подрядить либо полный псих, либо в этом есть какой-то странный расчёт.