Шарлатан IV (СИ) - Номен Квинтус

Однако даже если случится «оглушительный успех», торговля гитарами (и всеми прочими подобными вещами) обеспечит лишь незначительную — и, откровенно говоря, не самую важную часть грядущих потребностей: после того, как к началу сентября в институте смогли просчитать всю намеченную программу «на шесть уровней вглубь» (то есть до карьеров и рудников), выяснилось, что все равно кое-чего у нас для «полного обеспечения продовольственной безопасности страны» хватать не будет. Будет не хватать сущего пустяка, но без которого вообще вся эта программа не будет иметь смысла. Нам, то есть Советскому Союзу, для превращения всех деревень в «перспективные» будет не хватать примерно одиннадцати гигаватт электрических мощностей. А одиннадцать гигаватт — это очень и очень много, это целых семнадцать процентов от того, что было намечено Госпланом на конец следующего года. И мне стало понятно, почему «в прошлом будущем» страна пошла на ликвидацию деревень: там просто иного выхода не нашли. Но я же системный аналитик, умею проводить анализ даже таких сложных систем, как государство. И наверняка смогу найти решение этой проблемы, потому что если не найду я, то и никто не найдет. Просто никто не умеет пока еще такие проблемы решать, и особенно не умеет, имея на все про все только два года времени. Два года, за которые проблему необходимо решить, причем решить любой ценой…

Глава 21

С юности любил решать нерешаемые задачки. Но те задачки, которые я решал раньше, в основном были или чисто логическими, или сугубо техническими, но тоже в большей степени именно логическими: например, реализовать алгоритм, который формальными методами язык программирования решить не позволял. И тогда я просто «думал за разработчика компилятора», выискивал в языке недекларированные возможности или просто выискивал некие обходные пути, позволяющие ограничения компилятора обойти. И все это было в любом случае исключительно «игрой ума», а теперь нужно было что-то придумать, что позволило бы «обойти» ограничения уже всей советской промышленности. Которая при любых раскладах не имела возможности за пару лет создать электростанции общей мощностью в одиннадцать мегаватт.

Сейчас мощные паровые турбины в стране изготавливались только на двух заводах: в Харькове и в Ленинграде. И самые мощные их серийные изделия пока что были турбинами по двести двадцать мегаватт, причем турбины «паршивые», совсем даже не сверхкритические. То есть для, скажем, станций атомных они были просто идеальны — но если их ставить на угольные котлы, то на киловатт-час электроэнергии котлы будут сжигать чуть поменьше килограмма угля — а избытка угля в стране уж точно не наблюдалось. Турбины же сверхкритические были послабее: самые мощные были по полтораста мегаватт, но оба завода таких могли произвести в год максимум пару десятков — и, что было особенно противно, все эти еще не изготовленные турбины в планах уже были распределены по новым электростанциям. Еще по плану в следующем году там должны были начать производство турбин, причем уже сверхкритических, на триста мегаватт, но на следующий год были запланированы (и уже тоже распределены) всего две таких турбины, и до шестьдесят пятого в планах значилось изготовление еще двенадцати штук. И всё, больше СССР мощных турбин изготовить не мог.

Из «вменяемых партнеров» можно было посмотреть в сторону «Сименса» — но и там ничего хорошего увидеть не выходило: вроде бы (и чисто теоретически) у немцев можно было заказать дополнительно только одну стомегаваттную турбину (даже в сто двадцать мегаватт), но с поставкой в шестьдесят первом году — а все остальные их производственные мощности были загружены заказами как из самой Германии, так и их прочих соцстран. Ну а идею выстроить быстренько новый турбинный завод лучше всего было бы озвучивать в психушке: там, по крайней мере, добрые врачи меня на смех не поднимут (хотя место в уютной палате постараются все же предоставить).

Если посмотреть на изготовителей турбин поменьше, то первым в очереди на рассмотрение стоял Уральский турбомоторный, на котором уже делались турбины по пятьдесят мегаватт. Но и их делалось всего по три-четыре в год. Следующий в очереди — Калужский турбинный, там самая мощная турбина пока была на тридцать четыре мегаватта, но завод каждую делал всего за две недели. Точнее, раз в две недели с завода выходила хоть какая-то турбина, и не обязательно на тридцать четыре мегаватта, чаще мощность турбин колебалась от четырех до шести и иногда до двенадцати мегаватт. Так что и это завод можно смело вычеркивать…

На самом-то деле все было не настолько печально, по планам пятьдесят девятого в стране было намечено запустить электростанций общей мощностью в пять с половиной гигаватт, из которых почти два — на разных ГЭС, и планы вроде бы «шли по плану». А на следующий год прирост мощностей уже намечался в размере более шести гигаватт и оснований считать, что планы сорвутся, у меня лично не было. Так что если дело и дальше так же пойдет (а по предварительным, еще, правда, не утвержденным, планам в шестьдесят первом к общей установленной мощности еще десяток гигаватт добавится, то картина начинала вроде уже и радужной выглядеть — но мне-то несчастные одиннадцать гигаватт требовались именно сверх этих планов!

Но если дополнительные мощности негде взять, то может стоит присмотреться получше к тому, что уже есть? Сейчас в стране общая мощность больших электростанций составляет что-то около шестидесяти гигаватт, но вот коэффициент использования установленной мощности едва превышает пятьдесят процентов. Ладно, двадцать процентов, чуть больше — это разные ГЭС и КИУМ едва сорок процентов вытягивающие, но с ними ничего не сделать: если в речке нет воды… Но вот тепловые станции (восемьдесят процентов которых были угольными) с трудом достигали пятилесяти пяти процентов — но вовсе не потому, что угля не хватало или ломались они часто, нет: их энергия полсуток вообще никому не нужна была. А вот в пике только в центральном районе России уже не хватало почти пятнадцати гигаватт, отсюда и «ускоренные планы развития энергетики». Но если КУИМ поднять на двадцать хотя бы процентов (а технологически угольные станции уже готовы выдавать свыше восьмидесяти процентов), то все мои хотелки сами собой будут обеспечены, причем без какого бы то ни было дополнительного строительства. То есть если бы можно было перенести «ночную мощность» на дневное время — но таких чудес мир еще не знал, как кто-то там говорил, «я люблю физику за то, что ее законы нельзя нарушить даже за деньги».

Впрочем, здесь-то не физика, а энергетика, и за деньги, пожалуй, даже ее законы нарушить можно — просто сколько этих денег потребуется, я пока не знал. Но это про большие государственные электростанции речь, а ведь есть и кое-что помельче — может там что-то изыскать получится? Честно говоря, я о «малой генерации» вообще не думал, она ведь и на самом деле «малая», в основном выпускаемые Ворсменским энергетическим комбинатом установки имели мощность в пределах мегаватта, а филиал комбината в Сосновском вообще выпускал установки в сто двадцать пять и двести пятьдесят киловатт — и все эти «сельские районные электростанции» даже не учитывались в общем государственном энергобалансе, поскольку от них только деревеньки свет в дома получали. Но как-то за ужином Лида поинтересовалась:

— Я слышала, что тебе электричества не хватает?

— Это не мне не хватает, а стране не хватает.

— А у нас девчонки в группе, ну, кто из соседних деревень, говорили, что у них дома электричества хватает.

— Ну и хорошо.

— А у Люси отец как раз на электростанции в селе работает, в Каменищах, и она говорила, что по словам отца там электростанция хорошо если на треть мощности используется. То есть днем так используется, а ведь провода-то там есть. Может, оттуда ты сможешь электричество получать? Там, конечно, его немного, но если все села нашего и соседних районов взять, то может тебе электричества-то хватит?