Зодчий. Книга I - Юрий Александрович Погуляй

черёмухой. Так, ладно. С этим закончили. Скоро всё то, что попало в недра трансмутатора, станет реогеном, и я смогу продолжить строительство. Но прежде есть ещё парочка дел.

— Заканчивай, Игорь. А мне надо пройтись, — сказал я ему. Тот торопливо засобирался, не задавая ни единого вопроса. Похвальная исполнительность.

Следующим пунктом моей программы путешествий стала церковь. Но по дороге я отправил Игоря в Орхово и попросил собрать народ. У меня было одно объявление, которое нужно сделать, но сначала хотелось заскочить к отцу Игнатию. Мне не давала покоя судьба того паренька, хватанувшего лишку скверны. Хотелось верить в лучшее, но опыт подсказывал высокую вероятность дурного исхода. О котором всегда надо знать заранее. Так прольётся меньше крови.

Когда я подходил к белокаменной обители отца Игнатия, то разглядел на лавочке под дубами сидящего Мстислава. Лидер сталкеров курил, любуясь цветником, разбитым за плетёным заборчиком. Среди пышных бутонов виднелась спина ковыряющегося в земле отца Игнатия.

— Добрый день, — сказал я, когда подошёл к Мстиславу Глебову поближе. Мужчина обернулся и приветливо улыбнулся. Бледный, и левая рука ещё подёргивается, но зато в сознании.

— Господин Зодчий! — радушно откликнулся сталкер. — Бесконечно рад видеть вас.

— Что с ребятами? — не стал я обмениваться любезностями.

Улыбка потухла. Мстислав отвернулся и сосредоточенно затянулся.

— Это был вопрос, — уточнил я.

— Ну, ещё не в себе. Юрка нормально, а вот Игнатик… — Глебов покачал головой. — Изнанка глубоко в него вошла. Батюшка говорит, что всё в руках Господа теперь и если воля будет его, то выкарабкается.

— Остальные?

— Да чего нам сделается, ваше благородие. Все бывалые ходоки за ленточку, понюхали уже Скверны, закалились. Зря я мальчуганов с собой взял, зря.

Я не ответил, посмотрел на церковь. Оттуда как раз вышла пожилая женщина, повернулась, перекрестилась. Новости нехорошие. Значит, лучше мальчонке не стало. Тревожный знак.

Вспоминания о подобных случаях я погасил сразу. Незачем себя мучить. Сейчас не до этого.

— Вы, я слышал, наш новый оценщик, — нарушил тишину Мстислав.

— Да. Старый вас обманывал.

— Торговля честной не бывает, — хмыкнул сталкер. — Он хотя бы больше давал, чем торгаш у Вепря. Там вообще беда… И это… Спасибо вам, господин Зодчий. Если бы не вы, то, наверное, мы бы там все остались. Не сдюжила бы Тень с тем поганцем, не сдюжила. Она девка бойкая, но вы же всё сами понимаете…

— У меня к тебе будет одна просьба, — сказал я Мстиславу.

— Всё что угодно, ваше благородие. Я вам должен. Да что там, вся деревня вам должна.

— Мне нужно порченое золото.

Глебов нахмурился, осторожно потушил окурок и бросил его в урну рядом.

— Сколько нужно?

— Чем больше, тем лучше.

— Простите, ваше благородие, но зачем оно вам? Оно же мусорное.

— Это моё дело. Сможете?

Сталкер пожал плечами:

— Хорошо, посмотрим, конечно. Так-то обычно сразу отбрасываем. Что-то иногда Тихону в Комаровку привозим, кузнец тамошний, когда он просит для Олежки. Всё сделаем, ваше благородие.

Мстислав задумчиво почесал нос, но с каждым мигом всё больше и больше преисполнялся воодушевлением:

— Делянку пошебуршим, но не в ближайшие дни, ваше благородие. Она у нас в домике одном, в пригороде Влодавы. Там барахла такого порядочно!

Он поник:

— Но идти просто некому сейчас, ваше благородие. Не стоит мужикам пока в Изнанку соваться, сами понимаете. Выйти должна скверна.

— Понимаю. Но рассчитываю, что не забудете.

— О, не переживайте, — просиял он и покачал головой:

— Ума не приложу, для чего это может вам понадобиться. Неужто польза есть какая?

Я не ответил, а сталкер продолжил:

— Так-то Олежка из него иконы красит, но так это же Олежка. Да и отец Игнатий его привечает, такие ведь не все. Вон, в Каменке церква стоит, там от его икон как чёрт от ладана отмахиваются. Местный священник очень не любит их. Один мужик купил у Олежки икону, она ж чудодейственной считается у нас, так беднягу чуть от церкви не отлучили. Мол, не должно быть скверны в облике святых. А золото-то его на образах цвет иной имеет. Нехороший.

Он понял, что уклонился от разговора и торопливо произнёс:

— Услышал вас, господин Зодчий. Притащим, и мужикам скажу, чтобы приглядывали.

— Отлично. Поправляйтесь.

— Спасибо, ваше благородие.

Я кивнул ему и попрощался, проследовав в саму церковь.

Внутри было тесно. Слева и справа тянулись тяжёлые покрывала, занавешивающие ниши, а в конце этого тканевого коридора на алтаре горело несколько свечей, а за ним расположился иконостас. Здесь было десятка два икон, не меньше. От мощи чуть закружилась голова, и я зашагал к источнику, пытаясь просто представить, что можно сделать с таким запасом силы, если дотянуть сюда Конструкт.

Задрал голову, изучая лики святых. Невероятный фон, и чудодейственная аура. Люди в этих двух деревнях нашли оружие против Скверны, и сами об этом не догадывались. Можно только поблагодарить недалёкого церковника из той деревни, про которую сказал Мстислав. Удивительно, что слава о семье мастеров оказалась слабее воли глав соседних приходов. Но мне это только на руку.

Слева за покрывалом кто-то закашлялся, а когда я оказался перед священными образами, то с противоположной стороны появилась женщина средних лет, с подносом в руках.

— Где мальчики? — спросил я у неё, с трудом оторвавшись от икон.

Она не ответила, но взгляд, брошенный ею, я перехватил. Повернулся и пошёл к затянутой нише.

— Ваше благородие, ваше благородие, — испуганно поспешила за мной женщина. — Не надо, пожалуйста.

Я отдёрнул покрывало и уставился на лежащего паренька с выпирающими клыками. Тугие ремни притягивали тело мальчика к доскам, не позволяя тому шевелиться. Кажется, когда я видел его в прошлый раз, зубы, всё-таки, были чуть больше. А значит, шанс есть.

Игнат, если я правильно помню имя мальчика, вдруг дёрнулся. Глаза парня были закрыты, но под веками туда-сюда сновали зрачки. По телу прошла ещё одна судорога.

— Сила Господа излечит его, ваше благородие. Прошу вас, не трогайте малыша, — жарко зашептала перепуганная женщина. — Прошу вас! Ой, что же делается… Господин Зодчий, умоляю. Не сообщайте им!

Я присел у топчана, изучая парня. Скверна была внутри, и это чувствовалось, но её однозначно стало меньше, чем вчера. Значит, выкарабкается. Если бы осталась прежней или, что хуже, увеличилась, то пришлось бы устранять нарастающую угрозу.

С сердца камень свалился от облегчения. Но всё-таки дело шло не так хорошо, как хотелось. И я сразу понял, почему: над топчаном парня висела ещё одна икона. С Эхом, с хорошим Эхом, но совсем без ауры, борющейся со Скверной.

— Чья работа? — кивнул я на неё.

— А? — не поняла женщина.

Я поднялся,