Ревизор: возвращение в СССР 24 - Серж Винтеркей

и вечно по командировкам. А у него сын растёт, десять лет уже, за ним глаз да глаз нужен, а Егорыч, отец Гришин, уже старенький… В общем, Гриша подумал, подумал, и решил в Москве остаться.

– Ну, понятно… А что ж в личном деле аморалка так и осталась?

– А мне откуда знать? – удивился я. – Там реально ничего не было компрометирующего, я не придумываю. Девушка, на которой мать его хотела женить, такое впечатление, что со всеми мужиками в нашем подъезде либо в кровати полежала, либо попыталась. Да она даже меня клеила! Недавно вон, замуж за цыгана вышла, уехала к нему в колхоз, и все так обрадовались… И за нее, но больше за нас… Но она потом и оттуда сбежала. Ясно, что Гриша в курсах был, что жениться на ней не следует. Он и не собирался, это ее мамаша себе вдруг вообразила, что у нее дочка прям на загляденье невеста…

– Ого, какая пылкая девушка! – пробормотал капитан, подняв удивленно брови.

– Хочешь, познакомлю? Она вроде то ли уже развелась со своим цыганом, то ли вот-вот разведется, так что, наверное, открыта к новым знакомствам… – в шутку предложил я, улыбаясь.

– Нет уж, спасибо! Девушка, мать которой на службу мне жалобы писать будет, мне точно не нужна, – решительно мотнул головой Румянцев. – Ладно, вернемся ближе к подполковнику. А в компании он как себя ведёт? Особенно, если выпьет? Общительный?

– Он профессионал, – серьёзно посмотрел я на Румянцева, – в каком бы состоянии ни был, о своей службе не говорит. Если спрашиваем, говорит, в пехоте, мол, жду выхода на пенсию. Ничего интересного, мол.

– Значит, характеризуешь его положительно?

– Однозначно, – подтвердил я. – Умный, порядочный, надежный.

– Ладно, спасибо.

Капитан пожал мне руку и ушел. И что это было? Реально их Гриша почему-то заинтересовал? Или решили проверить меня, не солью ли я информацию Грише, что им КГБ интересуется? А как они узнают? Единственный вариант, если Гриша сам им об этом доложит, что очень маловероятно… Скорее всего, это, всё-таки, по его душу… Он военный, значит, служит в ГРУ, а не в КГБ.

Интересно, по какому поводу за него взялись? Представить себе не могу, что Гриша с его опытом вляпался в какие-то тёрки с госбезопасностью…

И представить себе, что ради меня затеяли такую ловушку с привлечением офицера ГРУ, тоже не могу. Не знаток в отношениях этих двух служб, но вроде как они все время цапались между собой за внимание со стороны Политбюро… Значит, обращаться к нему с просьбой о провокации в отношении меня КГБ не стал бы. Не их он человек.

Тем более, они же собрали о нас обоих информацию, понимают, что мы, хоть и не родственники, но очень добрые соседи и будем прикрывать друг друга… Или не понимают? Блин, что делать-то?..

А пошли все нафиг! Предупрежу его, и будь, что будет. Не сказать ему ничего не могу, слишком уже подружились с ним… буду погано себя чувствовать, если промолчу. Тем более, ничего я в КГБ не подписывал, предъявить мне нечего…

Собрался и поехал в библиотеку. К Гончаровым заходить не стал, вдруг, капитан Румянцев решил остаться понаблюдать. Стоит где-нибудь в соседнем здании с биноклем у окна, и смотрит, не появлюсь ли я на пороге Гришиной квартиры. Нет, так подставляться мне не с руки… Мне надо с Гришей как-то по-хитрому пересечься…

Юлия Ильинична встретила меня по-дружески, и тут же вытащила две авоськи с книгами. Выложил ей выбранные книги, а она из авосек достала свои семь томов. Просмотрел мельком, кивнул – книги в идеальном состоянии. Не то что страницы не разрезаны, разрезаны, конечно, но видно, что пару раз может и читали, но очень аккуратно, с любовью к ним.

– С вами приятно иметь дело, – положил я на стол четвертной и стал укладывать Конан Дойля в сумку и портфель. – Если ещё что-то понадобится, я могу к вам обратиться?

– Конечно, Павел. Буду очень рада помочь.

– Спасибо. На какое-то время Макару Ивановичу этого хватит.

Мы любезно попрощались, и я отправился в типографию. Марьяна смотрела на меня удивлёнными глазами, пока я выкладывал перед ней пять томов, с третьего по седьмой. Не жалко было бы и все семь отдать, но зачем ее смущать, отвлекая лишними размышлениями, зачем я сую ей первые тома, от производственной задачи, ведь по первым двум книгам типография уже отработала. Вот и не надо ей их даже и показывать…

– Думаю, вам лучше отвезти их домой и привозить по одному тому от греха подальше, – подсказал я ей.

– Хорошо, – с готовностью кивнула она. – Я так и сделаю. А потом что с ними делать?

– Ну, что делать?.. Оставьте себе, – улыбнулся я. Не забирать же обратно. Тем более, она прекрасно знает, что пять процентов от каждого тиража остаётся… Или не знает? – Марьяна Платоновна, а Макар Иваныч предупреждал вас, что пять процентов от каждого тиража надо оставлять?

– Нет, – озадаченно посмотрела она на меня.

– Хорошо, что спросил. Пять процентов оставляем и звоним, как всё готово, вот этому человеку, – оставил я ей рабочий и домашний номер Сатчана. Пусть он сам книги распределяет. Не хочется мне знать подробности этой кухни.

– Поняла, – кивнула она.

– Если какие-то производственные трудности возникнут, сразу звоните мне. Во всех остальных случаях – Павлу Сатчану. Договорились, Марьяна Платоновна?

– Договорились, – улыбнулась она, мы попрощались, и я отправился на обувную фабрику. Надеюсь, новую жемчужину в нашей коллекции.

Телефон нового директора не отвечал, и я набрал главного инженера, представился, и он почти сразу прибежал за мной на проходную.

– Здравствуйте, здравствуйте, – протянул мне руку сухощавый, жилистый брюнет с меня ростом лет сорока с хвостиком, – Маркин Михаил Дмитриевич.

– Очень приятно, Михаил Дмитриевич. Ивлев Павел, – пожал я протянутую руку, и он повёл меня на территорию.

– С чего начнём? – поинтересовался он.

– Михаил Дмитриевич, вы здесь новый человек или до смены руководства тоже работали? – первым делом решил выяснить я.

– Я здесь восемнадцать лет уже, – настороженно посмотрел он на меня.

– Отлично, – обрадовался я. Люблю работать с людьми, которые в курсе всего и вся на предприятии. – Директор уже дела принял?

–