Новая жизнь темного властелина. Часть 2 - Андрей Анатольевич Федин

как малопригодный. Нам сложно было представить, что дерево разрешило бы противнику приблизиться к себе с проклятой цепью, да ещё и позволило бы обмотать ею свой ствол. Любого, кто попытался бы такое проделать, стражи мгновенно превратили бы в отбивную.

Проклятая цепь лишь ненадолго всплыла тогда в нашем разговоре. Мы тут же позабыли о ней, переключившись на обсуждение других способов борьбы с разумными рощами. И не только по причине того, что не придумали, как донести саму цепь до меллорна: лишив разума одно дерево, всей роще большого урона не нанесёшь.

«Но это в том случае, если в священной роще не одно взрослое дерево», — подумал я, перебирая вчера в памяти все способы, что родились тогда при нашем споре.

«Гаситель разума» — проклятая вещица, которую на моей памяти в нескольких мирах использовали, чтобы избавиться от надоевших правителей, от конкурентов или для получения наследства. Изготовить её несложно. Нужен лишь простенький, но кровавый ритуал призыва существ инферно.

Тот, что я проделал в Мужской крепости.

Вот только для создания «гасителя разума» я решил использовать не цепь — сомневаюсь, что даже с магическим усилением мышц смог бы переносить с места на место металлическую цепочку нужной длины. Для моей задумки отлично подойдёт и верёвка. Хватило бы ей только длины.

Плетением припечатал кончик зачарованного шнура к коре дерева. Насколько понимал, Старшее дерево предков не умело развеивать магические плетения — иначе не избавилось бы от боярышень. Не спеша зашагал вокруг меллорна, обматывая вокруг ствола пропитанную магией и кровью жертв верёвку.

Ливень боевых заклинаний обрушился на меня внезапно и сразу в полную силу — всё те же недоработанные «огненные шары», «воздушные кулаки» и «ледяные шипы». Похоже, дерево предков почувствовало исходившую от шнура эманацию тёмной магии, заметило следы инферно. И сделало правильный вывод.

Созданный на основе шнура «гаситель разума» не убьёт меллорн. Моей целью была вовсе не смерть дерева — ведь тогда умрёт и роща, пусть убогая и неполноценная. Но то, что не имело смысла в нормальной священной роще, вполне годилось для этой — я лишал разума конкретное дерево.

«Алмазная броня» позволила мне не отвлекаться на потуги меллорна. Короткий наговор на древнеэрийском и чётко рассчитанный ритм шагов — в момент завершения ритуала шнур совершил полтора оборота вокруг ствола. Я прокусил запястье левой руки, брызнул своей кровью на верёвку — ритуал завершён.

Шквал ударявших в мою защиту заклинаний иссяк.

Окровавленный шнур неторопливо, но неумолимо разрезал кору, погружался в древесину. Скоро верёвка полностью утонет внутри дерева — к утру на стволе меллорна останется лишь похожая на шрам полоса. А через пять-семь дней исчезнет и она.

Я подобрал с земли охапку листьев, вытер ними руки. Визуально, никаких изменений в квадрате не произошло. Всё так же шелестела листва, всё так же в воздухе витал запах сырости и коры меллорна.

Однако я чувствовал: всё изменилось.

Первый квадрат остался без привычного хозяина и защитника.

Разум древнего дерева погрузился в пучину забвения.

Глава 65

Хранительницу я нашёл на узкой дорожке, примерно на полпути к Главному храму предков. Она лежала неподвижно. Издали похожая на куклу, брошенную капризным ребёнком. С открытыми глазами (фонарь освещал её лицо) — смотрела на древесную крону, что заслоняла небо. Грудь её ровно вздымалась: живая, но с мёртвым разумом — в точности, как теперь и её бывший хозяин.

В моё видение будущего Старшее дерево предков не вписалось. Хорошо понимал его изуродованную временем и одиночеством философию, в чём-то разделял её. Но сделал вывод, что двум таким беспринципным и эгоистичным уродам, как мы, на острове места нет. И раз уж я решил здесь остаться, старому дереву-мыслителю пришлось посторониться, уйти в небытие.

Срубить я его не мог. Хотя поступить с большим меллорном так же, как и с его молодыми сородичами в других квадратах, поначалу казалось простым и верным решением. Защиты от магии у Старшего дерева предков не заметил — «лезвие тьмы» срезало бы меллорн под корень быстро и аккуратно, «воздушный таран» запросто опрокинул бы дерево…

Вот только тогда бы умерла и вся роща.

Да, неполноценная. Да, уродливая.

Но её корни пронизывали огромное пространство под Бригдатом и вырабатывали ману — всё это именно благодаря взрослому дереву. И благодаря ему же другие меллорны раз за разом возрождались, проклёвываясь из пеньков в виде крохотных ростков. Если росткам не мешать (а лучше помочь), в центре столицы Кординии могла бы появиться и настоящая священная роща: такая, какой я её помнил по другой, эльфийской жизни.

Тогда бы около сотни деревьев обрели разум — для каждого меллорна свой, но объединённый в один, коллективный. Сперва молодой и наивный. Но он быстро бы обогнал в развитии любого человека. И уже через одну-две сотни лет превратился бы для жителей Бригдата в мудрого советчика, помощника и защитника. Привычная мне священная роща никогда бы не обозвала обитателей Кординии браком.

Поднял Хранительницу с земли. Лёгкая, почти как Мышка. Донёс бывшую Верховную жрицу до ступеней храма — уложил там. Почудилось, что глаза женщины смеются — нет, это блеснула в них влага. Разум вернуть Хранительнице я не смогу. А если бы мог — не уверен, что стал бы этим заниматься. Но кое-что полезное для неё сделаю. Скастовал «вечный сон». Привязанная телу Хранительницы душа освободилась.

Поднялся на площадку перед храмом, подошел к приоткрытой двери. Заклинание не обнаружило внутри здания ни одного человека. Неужели меллорн бросил в бой со служанками богини всех своих служительниц? Или прогнал их позже, как и боярышень, посчитал бракованными? Я заглянул внутрь храма — темно. Скастовал и подвесил в воздухе, ближе к потолку, сразу пять больших «огоньков».

Со стен храма на меня смотрели женские лица. Большие и маленькие; исчерченные линиями морщин и совсем юные; яркие и поблекшие от времени. Похожую роспись стен я видел в храме семнадцатого квадрата. Рисунков там было поменьше, но и сам зал не такой огромный — свет моих «огоньков» здесь не дотянулся до дальних стен, не сумел осветить все закутки.

Я не мог сейчас выделить себе время на то, чтобы разглядывать лица боярынь-предков. Но на некоторых рисунках мой взгляд всё же задержался. Я невольно замедлил шаг, потом и вовсе остановился. Уж очень боярыни прошлого походили кто на Мышку, кто на Рослевалду, а одно лицо — ну в точности Каталиния Восемнадцатая, только лет на сорок постарше.

— Интересно девки пляшут.

Собственные слова вывели меня из