Было записано - Greko

победе. Потянулись отдельными кучками в сторону Кази-Кумуха, недосчитавшись в своих рядах трех сотен бойцов.

Невероятный успех! Я тяжело перевел дух. Из глубин подсознания само собой громко вырвалось:

— Виват, виктория!

Солдаты недоуменно переглянулись. Память предков подсказала, что кричать:

— Виктория!!!

— Виват капитану!!! — не унимался я, срывая с головы фуражку.

— Ура капитану!!! — неслось над суровыми дагестанскими горами, над бедным аулом Рач, жители которого так и не дождались мюридов.

… Эта оглушительная победа мгновенно изменила расстановку сил в краю лакцев[2]. Многие заколебались. Прибывший в Рач полковник князь Аргутинский-Долгоруков задерживаться не стал.

— Князь Григол! Чествовать героев, повторивших подвиг спартанцев, будем позже! Нужно закрепить успех.

Самурский отряд бросился догонять Хаджи-Ягъя. Наиб времени не терял. Собирал снова приверженцев газавата. К нему присоединился и наиб телетлинцев и гидатлинцев Кибит-Магомет с полутора тысячей бойцов.

11 мая у селения Шаурклю мы встретились с новой ордой. К аулу вела дорога, прикрытая завалами. Пять тысяч лезгин ждали нас за глубоким оврагом. Но наибы совершили ошибку. Слишком растянули свою линию. Князь Аргутинский это заметил. 12-го мая два батальона егерей Тифлисского и Мингрельского полков стремительно атаковали аул через мост. Горцы бросились наутек.

Эриванцы оставались в резерве, следуя за егерями. Майор Сагинов, командир нашего батальона, вовремя заметил, что аварцы пытаются через овраг выйти в тыл отряду и атаковать вагенбург. Немедленно развернув свои роты, смело бросился навстречу хитрецам. Горцы побежали, бросая убитых и раненых. Сражение было выиграно вчистую. Эриванцы не потеряли ни одного человека.

Казалось, порядок в Кази-Кумухском ханстве был восстановлен. С боевыми качествами лакского ополчения, как и с полководческими талантами его лидеров, все стало ясно. Но буквально через неделю все изменилось. С разных концов Дагестана подходили все новые и новые отряды мюридов. Хаджи-Мурат и Ахверды-Магома постепенно окружали лагерь Самурского отряда около столицы ханства. Князь Аргутинский заволновался. Он разгадал замысел противника. Тот хотел перерезать отряду все коммуникации, а потом, взяв в кольцо, атаковать со всех сторон. Полковник вызвал меня в штаб.

— Вот мы и встретились снова. Но при куда более критических обстоятельствах. Я виноват перед вами…

— Вы⁈ Ваша сиятельство, о чем вы⁈

— Как о чем, Константин Спиридонович? Вы сохранили дворянство благодаря ордену Станислава, а значит, должны были стать не просто унтер-офицером, но юнкером или подпрапорщиком. Я настаивал. Но военное министерство заволокитило ваше назначение. И кому мне было жаловаться на инспекторский департамент? Военному министерству на военное министерство?

— Я все понимаю. Граф Чернышев не даст хода моему продвижению.

Видимо, у полковника была такая проблема, что он даже решился на извинения. Я угадал.

— Мне придется снова просить вас, унтер-офицер Вараваци, пуститься в отчаянное предприятие. Мне срочно нужны подкрепления. Получить их могу лишь от генерала Клюки фон Клюгенау. А он в Темир-Хан-Шуре.

— Вы хотите, чтобы я пробрался в Северный Дагестан через охваченную восстанием Аварию и доставил ваше письмо?

Полковник кивнул.

— Не могу приказать. Только охотник на такое пойдет. Риск — смертельный. И никого нет лучше вас. Клюки вас лично знает.

Я тяжело вздохнул.

— Мне нужна горская одежда…

Князь улыбнулся.

— Кавказское оружие и лошадь. Я помню. Дам вам с собой двух казаков. Что ж до награды…

— Ваша светлость! Ни слова больше… Не конфузьте меня, пожалуйста. Считайте, я вызвался добровольно…

— Могу я поинтересоваться вашими мотивами?

— Скажем так: у меня действительно куда больше шансов прорваться через Дагестан живым… А еще есть долг дружбы. Князь Орбелиани! Я обещал ему помочь в поисках брата. Кто знает, быть может, мне удастся что-то узнать. Нащупать ниточки, ведущие к месту, где его прячут.

— Отныне, Константин Спиридонович, больше никаких «ваших сиятельств» наедине. Теперь — просто Моисей Захарович! Дайте я вас расцелую! — встал из-за стола грузный полковник, оглаживая пальцем свои пышные усы. Впился в меня, что твой Брежнев. Оторвался, но плеч моих не отпустил. — Знаете, мой дорогой, что я думаю? Никакой Чернышев вас не остановит! Вы сами, своей грудью, без моей помощи — хотя будьте в ней уверены — и без помощи ваших многочисленных друзей пробьёте себе дорогу в офицерское общество. Не сомневаюсь!

… С казаками вылезла одна проблемка. Среди донцов, входивших в отряд, хватало сорвиголов. Были и те, кто умел пробираться через вражеские кордоны, довозить нужные донесения. «Умри, но доставь!» — этот лозунг казакам был хорошо знаком. Обычно отправляли несколько групп, в надежде, что хоть одна да прорвется. Но — время! Его не было. Нужно мчаться во весь опор, а не скрываться в пещерах или глухих ущельях, пока минует опасность. Нужна маскировка: значит, навыки носить горскую одежду и уметь балакать по-татарски или аварски. Нужно знание множества мелочей, вроде жестов, посадки в седле или движения рук при приветствии. Были бы в отряде гребенцы, такие умельцы бы нашлись. Но где их искать? Все на Сунженской Линии. Брать местных поостерегся: никто не мог гарантировать, не являются ли они лазутчиками Шамиля. В общем, оставались донцы.

Отобрал парочку с такими рожами, чтобы все решили: вылитые абреки. Смуглые, бороды редкие, а не лопатой. Видимо, бурлила в жилах удальцов кровь черкешенок или ногаек. Проверил, как держаться на лошади. Для гор сойдет. Умеют ли стрелять, а главное — перезаряжать на ходу? Умели.

Долго колдовал над картой, выслушав сотни советов от «знатоков». Все рекомендовали двигаться напрямик через Гергебиль, где совсем недавно генерал Фези основал укрепление, далее — на Хунзах и оттуда — на Темир-Хан-Шуру по военной дороге. Считали, что путь на северо-запад перекрыт. По слухам, Шамиль был в Тилитле и планировал выдвинуться к Кази-Кумуху. На северо-востоке действовали шайки Ахверды-Магомы, постепенно смещаясь к югу, чтобы обойти лагерь Самурского отряда и отрезать его от Кубы.

«Доберусь до Гергебиля и пойду через горы, напрямик. Плевать, что там снег лежит! — решил я. — Зато меньше шансов наткнуться на вражеские группы. В этих знакомых мне по броску до Ахульго в 1839 году горах очень трудно укрыться. Они полностью лишены растительности. Уверен, что дорогу от Гергебиля до Хунзаха тщательно стерегут многочисленные засады мюридов. В моем деле всегда лучше перебдеть».

До Гергебиля добрались в сопровождении сильного казачьего конвоя. Два укрепления — нижнее и верхнее, занимавшее господствующую высоту[3]. Рвы неглубокие, бруствер — из камня на глине. Рядом — изрядно пострадавший аул. Настороженный, лишь изображавший покорность, с сотней следящих за урусами внимательных глаз.

Переоделись. Обвязали папахи белыми лентами. В сопровождении проводника-татарина выдвинулись в горы