Десятое Блаженство - Валерий Петрович Большаков

этакую вольность, тем более что ревновал он меня не к жене, а к дочери — Наталишка обожала своего молодого (да, молодого!) деда. Слушалась она меня беспрекословно, подчиняясь с неким потаенным удовольствием, а вот папа с мамой чаще всего слышали от Натальи Васильевны упрямое: «Не хоцу!». Вариант: «Не буду!»

Больше всего на свете Наталишке нравилось сидеть у меня на коленях, обниматься и ворковать, жалеть (то есть гладить по голове) и любить деда Мигела. «Сильно-пресильно», по ее выражению.

И тут следовало проявлять изрядную резвость — стоило жестоким родителям подкрасться с коварным намерением разлучить малышку с любимым, как сеньорита весьма живо вцеплялась в меня, и начинала горько рыдать.

На этот раз сбежать нам с Талией помогла Лея — она отвлекла Наталишку, уведя ее гладить кота. А мы, пока херувимчик был занят, скрылись на Ритином «Москвиче».

** *

— Скорый поезд «Красная стрела» Москва — Ленинград отправляется со второго пути… — металлический голос доносился нечетко и глухо.

Я забросил сумку на полку, и расселся рядом с Наташей. Вагон тронулся неощутимо — Ленинградский вокзал за огромным окном без шума и толчка поплыл назад, а над прозрачными раздвижными дверьми тамбура замелькали двузначные числа, вскорости перешагнувшие за сотню. Поезд набирал ход.

Две студентки, оживленно шептавшиеся напротив, деловито откинули столики и вынули из сумок ПЭВМ «Совинтель». А чуть впереди, наискосок от меня, четверо пассажиров сидели за столом, и там расклад был иной — «двое на двое». Волосатик-очкарик, смахивающий на Иисусика, да скучный лысоватый мужичок, похожий на счетовода, клацали и кликали на тяжелых «портативках» чуть ли не первых моделей, а парочку их упитанных соседей занимали более земные увлечения — они азартно шуршали, разворачивая свертки, или деликатно щелкали крышками пластиковых контейнеров. По салону потянуло извечным ароматом цыпленка-табака.

— Проголодался? — хихикнула Наташа, обнимая мою правую руку.

— Да нет… — я легонько ущипнул ее за тугое бедро. — Думаю, насколько же люди инертны. Пересядем мы на антигравы, а вот такие вот жруны будут деловито доставать биоконтейнеры, чтобы вволю полакомиться алапайчиками вкусовой вариации «сигма»…

Талия дотянулась до моей щеки, и поцеловала, долго не отрывая губ.

— Настроение упало? — шепнула она.

— Да нет… Просто… — я помолчал, соображая, и пожал плечами. — Просто накопились вопросы, а ответов как-то не видать…

— Ты потому так и обрадовался, что можно съездить к Свете?

— Ведьмочка! — ухмыльнулся я.

Наташа фыркнула, прижалась, но тут же вскинула голову.

— Миш… Скажи, а вот… — она затруднилась. — Ну, вот, когда ты сам с собой, как ты меня тогда называешь? Нет, не так! Кто я для тебя?

— Возлюбленная, — серьезно ответил я.

«Златовласка» часто заморгала, и прильнула еще крепче.

— Хорошее слово, правда? — сказала она тонким голоском. — Возлюбленная…

— Ага, — кивнул я. — Так и тянет возлюбить!

Ната прыснула в ладонь, а мне в этот момент «сильно-пресильно» захотелось усадить девушку к себе на колени, обнять и гладить по спине, запускать пальцы в ее волосы, перебирать их золотистый отлив… Но люди же вокруг.

И мне оставалось лишь огорченно вздохнуть.

* * *

Перед Калининым поезд сбавил скорость, и подкатил к вокзалу, как обычная электричка. Стоял он тут ровно минуту, поэтому пассажиры, толкаясь и пыхтя над чемоданами, ринулись к вышедшим на перрон проводницам. Парочка торопыг ввалилась и в наш вагон, дивясь откатившимся дверям.

Рассеянно поглядывая на пыхтящий люд, Наташа продолжила «дозволенные речи».

— Помнишь, как ты нас по «Дороге скорпионов» возил? — щебетала она, со вкусом произнеся: — Каньон Махтеш ха-Гадоль… Так Леонид Иович все тогдашние съемки «пристроил» к финальной серии! Там же, по сценарию, Эйзенхардт со своей Лидией приезжает в гости к Стивену и Юдит, а они же… Не помню точно, где-то у Колорадо. В общем, кадры как раз к месту… Миш, а чего это я всё рассказываю? — наигранно возмутилась «златовласка». — А ну, давай, тоже повествуй!

Сунув руку в карман, я гордо протянул спутнице ивернит.

— Дарю! — мой голос прозвучал важно и чуть хвастливо. — Сам синтезировал!

— Ух, ты-ы… — Наташа повертела кристалл на ладони, ловя высверки. — Здорово!

— Это еще что, — я понизил тон. — Пришли анализы из Тель-Авива. Помнишь, Дэ Пэ упоминал пузырьки аргона? Так вот, в тех включениях, что закупорены в мезозойских «серых камнях», подозрительно много изотопа Ar-40, а такое содержание свойственно лунному аргону.

— Значит, все-таки была у них база! — громко зашептала Талия. — Прямо на Луне, как мы и думали! Вот это ничего себе… Надо обязательно Бур Бурычу сообщить, пусть поищет!

— Я Федору Дмитриевичу звонил, — улыбнулся я, — порадовал.

— Здорово… — по-прежнему тянула Ната, откидываясь на спинку кресла. — Правда же?

— И еще какая! — с энтузиазмом подхватил я, горделиво оглядывая салон.

Цифры над стеклянными дверями светились в районе двухсот пятидесяти километров в час. Выпущенная Москвой «Красная стрела» летела в Ленинград.

Тот же день, позже

Ленинград, улица Академика Павлова

— Пойдемте, пойдемте! — позвала Светлана, шагая по светлому коридору Института мозга. — В моей лаборатории сегодня никого!

«Близняшка» действительно обрадовалась нашему приезду, мы с Наташей это ощущали напрямую. Поэтому и чувствовали себя легко и свободно.

— А что там с «эффектом рассыпания»? — небрежно спросил я, глядя на узкую спину Сосницкой, стянутую белым халатом.

— О, очень-очень интересная тема! — с жаром откликнулась Света. — Наталья Петровна была в полном восторге, когда это увидела!

— Увидела? — мои брови поползли вверх, как очень удивленные мохнатые гусеницы.

— Да! Спасибо Наташе!

— И ты молчала?

Талия смутилась под моим взглядом, полным укоризны.

— Да там ничего особенного, — забормотала она. — По моей версии, это видение сродни помехам в цифровом ТВ-ресивере при резком падении качества сигнала: картинка начинает оплывать и рассыпаться на квадратики и пиксели. Я впервые наблюдала нечто подобное, когда, генерируя видеопоток, сменила чек-пойнт… то есть, базовую модель, не выключив диспетчер видеогенерации. В момент перехода на иную модель картинка на контрольном мониторе оплыла и рассыпалась пылью. А потом… В марте, да?

— Перед самым Восьмым марта! — энергично