Главред: назад в СССР 3 - Антон Дмитриевич Емельянов

— Я согласен дать ему шанс, — подал голос рокер Сашка Леутин.

— Кто против? — уточнил я.

Взметнулась рука бабушки Кандибобер. Что ж, это ee право и ee решение.

— Итак, восемь членов клуба за при одном против и одном воздержавшемся, — я подвел итог. — Поздравляю вас, Антон Янович. Товарищи верят вам, не оступитесь повторно. А то результаты голосования в следующий раз будут полностью противоположными.

— Спасибо, — краевед Сало покраснел и тяжело задышал от облегчения, пот потек по его лицу крупным градом. — Я не подведу! Позволите мне закончить доклад?

— Сегодня — нет, — я покачал головой. — Готовьтесь к следующему собранию. И учитывайте на этот раз, ради чего мы все здесь собираемся. А мы перейдем к следующим выступающим. Константин Филиппович Сеславинский и Александр Леутин, ваша очередь.

В это время Краюхин c Козловым, доверившиеся мне в разруливании ситуации, o чем-то негромко беседовали. Интересно, какие выводы они для себя сделали?

И, главное, не полетит ли теперь все к чертям?

[1] Архитектор Евгений Стамо использовал в своей идее допуск в шесть градусов при стыковке железобетонных изделий. Таким образом ему удалось в 1973 году «закольцевать» панельный дом в Матвеевском на западе Москвы. А в 1979-м такой же «дом-кольцо» появился в Раменках.

[2] Муса Хираманович Манаров — летчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза. Родился в Баку, столице Азербайджанской ССР. В отряде космонавтов был c 1978 по 1992 годы, но первый полет совершил в декабре 1987 года, так что Евгений сильно рискует, говоря o том, чего еще не было.

[3] Леонид Денисович Кизим (1941–2010) — советский космонавт, дважды Герой Советского Союза. Родился в Украинской ССР.

[4] Владимир Васильевич Ковалёнок — советский космонавт, дважды Герой Советского Союза. Родился в Белорусской ССР.

Глава 26

Сало все-таки испортил вечер. Директор дома культуры Сеславинский после его выходки потерял запал и фактически «слил» свое выступление, как начнут говорить в будущем. Леутин недоумевал — он жаждал доброй битвы, но противник словно бы играл в поддавки. Хотя лично я, честно говоря, тоже приготовился было послушать o разнице классических русских романсов и молотобойных рокерских запилов. В итоге мы c Котенком перенесли культурные дебаты на следующее собрание. Тут я даже немного обрадовался — меньше мороки будет c версткой номера.

Вот только общее впечатление осталось смазанным. Сначала эта провокация перед крыльцом, потом неожиданный подлый укус Антона Яновича… И пусть товарищи дали ему шанс, осадочек, как говорилось в старом анекдоте, остался.

— Евгений Семенович, на одну минуту, — Краюхин, дождавшись, пока все разойдутся, попросил меня задержаться.

— Подождите меня в машине, пожалуйста, — я ответил на вопросительный взгляд Громыхиной.

Парторгша и редактор вечерки направились к выходу, a мы c партийцами, пропустив всех вперед и попрощавшись c радушным Сеславинским, вышли на крыльцо последними. Участники клуба разбредались по сторонам — кто-то в сторону автобусной остановки, другие предпочли пешую прогулку. Черная «Волга» c водителем Севой и моими коллегами, взревела мощным движком, прогреваясь перед дорогой. Я проводил взглядом Котенка c Фаиной — все-таки завязалось у них знакомство.

— Что думаете об этом Антоне Яновиче? — убедившись, что можно спокойно поговорить без свидетелей, спросил меня Анатолий Петрович.

— Честно? — я повернулся к нему, но так, чтобы и Козлов меня тоже видел. — Проблемный гражданин, тут нет резона отрицать. Очень хотел его выгнать, но нужно соблюдать правила. Если и дальше так будет себя вести, показательно выпорю.

— Вы серьезно? — усмехнулся второй секретарь.

— В переносном смысле, конечно же, — улыбнулся в ответ я. — Подвергнем его остракизму и на пушечный выстрел не будем подпускать к клубу. Но хотелось бы, чтобы он все же одумался. Лучше таких людей держать у себя под боком, чем отпускать на вольные хлеба…

— «Правдоруб»? — догадался Краюхин.

— Если бы я попер его сразу, он бы однозначно ушел туда, — я кивнул. — Разумеется, не афишируя. Говоря откровенно, Сало наверняка наводил o них справки… Но занырнуть в грязь помешало знакомство c Якименко, a еще возможность выступить открыто c разрешения властей.

— Контора за ним присмотрит, — Козлов не предположил, a констатировал факт. Естественно, без внимания КГБ эта выходка не останется. — А вы, Евгений Семенович, тоже бдительности не теряйте. Есть у меня ощущение, что все это только начало.

— Начало чего? — нахмурился Краюхин.

— Смуты, — меньше всего я сейчас ожидал услышать именно это слово.

— Почему вы так думаете? — я посмотрел на Козлова. — Сомневаетесь в моей затее?

— Как раз в ней-то я не сомневаюсь, — покачал головой второй секретарь. — А вот в нашем обществе… не уверен. Не пойму пока, рано мы все это начали или уже опоздали.

— В общем, бди, Кашеваров, — Краюхин решил резюмировать за них обоих. — Гласность объявлена, никто ee прикрывать вроде как не собирается. Хотя противники, сам понимаешь, есть. На самом верху в том числе. И если мы тут провалимся…

Он не договорил и махнул рукой. Хотя и так все было понятно — в Москве по-прежнему плетутся подковерные интриги, Горбачевым недовольны сторонники твердой руки. Я, конечно, не поклонник первого и последнего президента СССР, но сейчас он рулит страной и проводит обновляющий курс для советского государства. А потому опасения Краюхина предельно ясны, и я их разделяю.

— Я постараюсь этого не допустить, Анатолий Петрович, — твердо сказал я.

Не бросил громкую фразу, что «не допущу», a обещал сделать co своей стороны все возможное.

— Бывай, — Краюхин крепко пожал мне руку.

— Удачи, Евгений Семенович, — следом попрощался Козлов, и оба партийца ушли к поджидающей их «Волге».

А ко мне приблизился Доброгубов, патрулирующий площадь перед ДК в компании c остальными дружинниками.

— Ну как, Жень? — спросил он. — Все хорошо прошло?

— Могло быть и лучше, — уклончиво ответил я и улыбнулся. — Спасибо тебе еще раз, Сергей Саныч.

— Да было бы за что, — махнул рукой завхоз.

Мы тепло попрощались c ним и парнями-корреспондентами — Никитой Добрыниным и Аркадием Былинкиным, фотографом Леней Фельдманом и, конечно же, Бульбашом. Последний уже давно отошел от мощного для его организма стремительного марш-броска и теперь довольно улыбался, закуривая крепкую сигарету.

— По домам, Сева, — я устало растянулся на переднем