Воин-Врач VI (СИ) - Дмитриев Олег

Чародей опустил локти на борт, ссутулив плечи.

— Вот тебе и дар Святовитов. Смотреть на живого человека, знать хворь его, знать, как его от той болячки избавить — и ни единого способа на это не иметь. И это только первого случайно глянули, Энгеля. А если б Вара, к примеру? Тебя? Дарёну? Детей?

Шёпотом трудно передавать эмоции. Особенно таким тихим, еле различимым. Особенно взрослому мужику, который привык испытывать лишь некоторые из них, но зато очень ярко. Любовь к семье. Ярость к врагу. Презрение и отвращение к изменникам и предателям. Наверное поэтому бессилие и отчаяние звучали так неожиданно. И так страшно.

— Ну-у-у, распустил нюни, великий князь! — издёвка в голосе Рыси, прозвучавшем через некоторое время, заставила великого князя вскинуться в удивлении. Мы оба с ним одинаково помнили самый первый раз, когда воевода, в ту пору ещё мальчишка-пленник, произнёс эту фразу впервые.

Тогда они оба сидели в чулане. И тоже в самый первый раз. Отец велел запереть мальчишек вместе, чтоб подумали над своим поведением. Они сцепились на подворье, колотя друг дружку кулаками, локтями, ногами, и, кажется, даже кусаясь. Щенка и котёнка разлили водой. В первый и последний раз. И заперли в потёмках, сырых и дрожавших от холода.

Маленькие враги сидели спина к спине. Так было теплее. Княжич вздыхал, ожидая наказания от сурового отца. Гнатка прошипел то же самое:

— Ну-у-у, распустил нюни, великий князь! У тебя хоть батька есть, есть, кому за дурь выдрать да ума дать.

И Всеславу стало стыдно. До дрожи, до жа́ра аж. И застыдил его безвестный сирота-пленник из северных земель. У которого не было ни дома, ни родителей. Ничего не было, кроме желания выжить во что бы то ни стало. И чести. Из того чулана они вышли лучшими друзьями, поддерживая друг друга. Так всю жизнь дальше и шли.

— Рано напугался, Славка. Сам же сказал — Врач умеет. А раз врага в лицо знаешь, то и бояться некого! Разошлём гонцов-купцов, пусть сыщут те… Как их? Массу с резином. Соберут по частям, что у нас, мало мужиков мастеровитых в Полоцке? — военная прямота Рыси часто бывала резкой. Но почти всегда помогала. Помогла и сейчас. Запустила ту самую оценочную реакцию, которая деловито сдвинула в сторону отчаяние. И уныние, которое, как твёрдо знали теперь не только Рауль с Филиппом, было смертным грехом.

— Наверное, прав ты, друже. А я до той поры поживу себе тихо-мирно. Отойду от города за Поло́ту, за болота да леса, за дубраву Ярову. Сладим там с Дарёной хуторок. Рыбку стану удить на озёрах, — задумчиво проговорил Чародей. Уже не шёпотом.

— … и со скуки там загнёшься, — закончил мысль разулыбавшийся Гнат.

— Чего это загнусь-то? — удивился Всеслав. — Борти в лесу заведу, курей десятка два, пару коровёнок, кабанчика непременно. Двух. Тут не заскучаешь. И гостей, опять же, принимать стану. Чебуреки жарить.

— Чебуреки — вещь знатная, спору нет, — поддержал мечтательный тон Рысь. — Хоро́ш уже расписывать, искуситель! А то я тоже рядом поселюсь. Ты на Белом озере, я на Чёрном. Монастырь заведу там себе. Женский.

Он закатил глаза, и лицо его приобрело неожиданный вид, возвышенно-скабрёзный.

Друзья расхохотались, хлопнув привычно друг друга по ладоням и обнявшись.

— Удумал он, понимаешь, казниться! Дар ему Святовитов не угодил, нет, ты глянь на него⁈ — возмущался в шутку Гнат. — Тут дел выше головы, а он в кусты наладился, за болота, курей щупать и рыбку удить! Ты мне лучше вот что скажи: те саночки дивные, что без коней, сами по́ снегу катят, как наса́ды по воде — как, говоришь, зовутся?

— Буер? — удивился великий князь, вспомнив образ из моей памяти, что они так увлечённо обсуждали с Гнатом ещё по пути к Юрьеву.

— Он, точно! Я вот подумал на досуге, хоть и ни мгновения свободного не имею, одни заботы да хлопоты… — перебил сам себя воевода.

— Аки пчела, я помню, труженик ты извечный! Причём тут буер-то? — вернул его к мысли Всеслав.

— А? А! Точно, подумал я тут, в хлопотах, что нам те буераки очень нужны. Сотни три хотя бы, а лучше все пять! — кивнул Гнат.

— Куда столько-то? — удивился великий князь.

— Ты только представь! — он аж глаза прикрыл в предвкушении. — Обучим Шарукановых ухорезов на них кататься. Не сложнее, чем на кобыле-то, поди? И пойдём по Итиль-реке друг дружке навстречу: мы с Ярославля, они с Сурожского моря. И на каждых саночках — по паре Яновых. Да с заряженными болтами. Погостим у булгар чуток — и на юг подадимся. Там как раз по зимнему времени у сельджуков с ромеями тишь да гладь, мир да покой до весны. А тут — мы! Один кол Глебка с запада приготовил, а мы вторым, с востока. На проливе том, Боспо́ре, и встретимся. Заскучали врата Царьграда без русских щитов, думаю. Надо уважить!

Рысь жмурился, как кот на печи, благостно и умиротворённо.

— Экий ты затейник, Гнатка, — ухмыльнулся Чародей. Два кола́ в одну… Византию прицелил. Да на полном санном ходу, с разлёту… А знаешь что? Мне нравится ход твоих мыслей! В конце концов борти можно и там завести. Там для пчёлок погоды благоприятственные. И рыбы полно́.

От автора:

Благодарю вас, уважаемые читатели, за интерес к истории Воина-Врача!

Буду рад вашим оценкам и комментариям на странице этой и других моих книг!

https://author.today/u/donteven/works

С уважением и признательностью,

Олег Дмитриев