Не тот год - Михаил Владимирович Баковец

километров десять, когда наткнулись на пост на перекрёстке с нашей окололесной грунтовкой и гравийной широкой дорогой. Там стоял мотоцикл с двумя полевыми жандармами или как там правильно называют эти войска, носящие на груди огромную белую бляху, свисавшую с шейной цепочки. Рядом с ними пристроилась советская полуторка, под капотом которой ковырялась пара солдат. При виде нас самый мордастый жандарм с сильно загоревшей рожей повелительно махнул рукой.

Я ему в ответ покладисто улыбнулся и покивал, мол, поняли, сейчас встанем. И коротко сказал полковнику:

— Тормози.

После чего левой рукой четыре раза серией по два удара постучал в заднюю стенку кабины. Это был знак нашим товарищам, что сейчас будет жарко.

На коленях у меня лежал «шмайсер», направленный стволом на дверь. Очень удачно так вышло, что гитлеровский дэпээсник с прочими камрадами стоял с правой стороны. Не придётся стрелять через всю кабину, рискуя задеть полковника. Уже в нескольких метрах от немца на дороге я переложил автомат с колен на правую сторону, опустив стол в пол и взявшись правой рукой за пистолетную рукоятку. И как только грузовик поравнялся с жандармами, я распахнул дверь, рывком вскинул оружие и перехватил его за магазин.

— Тр-р-р! Тр-р-р!

Двумя очередями скосил обоих фрицев с бляхами. Следом спрыгнул на землю и полоснул длинной очередью по немцам у полуторки. Одного свалил на месте. Второй же оказался очень прытким. После моего промаха он рухнул на землю и закатился под машину, оказавшись скрытым скатами.

Я повторил его маневр с падением, перед этим сделав два быстрых шага в бок. Только плюхнулся не на пузо, а на правый бок и на локоть, левую руку вытянув на всю длину, продолжая держать «шмайсер». Шустрик оказался, как на ладони. Ему чуть-чуть не хватило времени, чтобы проползти под машиной и опять скрыться от меня.

Тр-р-р-р!

Автомат бешено задёргался у меня в руках, заходясь в длинной очереди. Пули пробили колёса, выбили пару искр из задней балки и зацепили шустрика.

— А-а! — дико завопил он. И тут же смолк, попав под ещё одну очередь. Не вставая, я добил магазин в «шмайсере» по кузову, стреляя снизу-вверх сквозь пол кузова. мало ли кто там затихарился. Потом вскочил на ноги, поменял магазин, бросив пустой на дорогу, и ещё раз прошёлся по кузову, стреляя так, чтобы и кабине досталось. Сделал контрольные по каждому фрицу, которого видел и лишь потом осторожно пошёл смотреть есть ли кто в кабине полуторки. Там было пусто.

Чуть успокоившись и ещё раз сменив магазин в автомате. Убрав полупустой, я занялся торопливым сбором трофеев. В первую очередь схватил «вальтер» из кобуры одного из жандармов. Пистолет и магазины к нему убрал в карман пиджака. Когда потянулся к автоматному подсумку за магазинами, то услышал тревожный крик полковника. Того, кто сидел в кузове с пулемётом.

— Андрей, немцы!

Метрах в семистах от нас на гравийной дороге из-под бугорка выкатилась небольшая колонна. Впереди пёр «ганомаг», точная копия которого с полчаса назад была уничтожена моей гранатой. За ним пылили грузовики. Раз, два, три, четыре.

— Андрей, нужно уезжать!

— Сейчас, одну минуту подождите! — крикнул я и метнулся к винтовкам фрицев, которые возились с полуторкой. Она же и стала причиной их смерти. Если бы трофейная машина не сломалась, то может быть полевой жандарм не стал бы тормозить наш грузовик, чтобы мы помогли починить полуторку. Думаю, причина остановки была в этом. Либо, чтобы мы взяли их на прицеп.

Схватив карабин, я защёлкал затвором, выкидывая патроны. Когда магазин опустел, я опустился на одно колено и подобрал боеприпасы. Протёр их от пыли и забормотал заговор на усиление оружия. При этом не спускал глаз с приближающейся колонны. Смог зачаровать только четыре из пяти. Дальше тянуть было опасно. До машин оставалось метров четыреста.

Щёлк, щёлк, щёлк, щёлк. Один за другим патроны вернулись на своё место.

— Андрей!!!

— Ждите! — рявкнул я в ответ. — Если сейчас этих гавриков не остановим, то потом не оторвёмся.

Я вскинул карабин к плечу, навёл «мушку» на тупое рыло «ганомага» в районе двигателя и сделал первый выстрел. Передёрнул затвор, прицелился и послал вторую пулю туда же. И сразу же там полыхнуло яркое пламя, которое быстро стал скрывать густой чёрный дым.

Катящему за бронетранспортёром грузовику хватило одного попадания в капот, чтобы задымиться или запарить. Четвёртую пулю послал во второй грузовик в то же место. А затем швырнул винтовку под ноги, сцапал с земли автомат и несколькими прыжками оказался в кабине.

— А теперь гони! — заорал я.

— Куда? — уже на ходу спросил полковник, с трудом удерживая руль разогнавшего грузовика, который стало нещадно трясти на дороге. Да, это вам не асфальт.

— Вот туда! К тому лесному массиву! — я указал рукой влево, где темнела стена далекого леса. До него было километра три. — По полю гони!

Несколько минут нас нещадно трясло. Полковник хотя бы мог держаться за «баранку», мне же пришлось кинуть автомат на пол и хвататься обеими руками за все доступные скобы-ручки в кабине со своей стороны. Ох, не завидую нашим товарищам в кузове. Как бы не вылетели на улицу. Мы ведь из кабины даже этого не заметим и не услышим.

Ломая с громким хрустом молодь на опушке наш грузовик влетел в лес и… налетел передней балкой на заросший травой пень.

— Ох, — болезненно охнул полковник, налетев грудью на руль. Мне повезло, что крепко держался. Только мотнуло вперёд, но обошлось без ушибов и прочих травм. Нас всех спасло, что сбросили скорость перед въездом в лес.

— Выходим, выходим! — заорал я и первым выскочил из кабины, не забыв подобрать автомат. Обежал вдоль борта и заглянул в кузов. — Живы? Товарищ комиссар, как вы?

— Живы и даже целы. Почти, — простонал подполковник. При падении он рассёк себе переносицу и сейчас по его лицу стекала вниз тонкая кровавая струйка.

— Я жив и относительно цел. Меня ремнём к борту пристегнули, — подал голос комиссар. — Теперь бы отвязаться.

Не прошло и двух минут, как мы уже торопливо шагали вглубь леса. Какую-то фору я нам всем дал, затормозив колонну машин, но этого оказалось мало. Подполковнику сильно досталось по голове в кузове. Уже через четверть часа он стал идти всё медленнее и медленнее и пожаловался на головокружение. А ещё спустя полчаса мы услышали погоню. Вот тогда