Вперед в прошлое 13 (СИ) - Ратманов Денис

Бизнес должен развиваться, для развития требуются вложения. Кто пришел первым — того и сливки. Это прописные истины, но народ у нас ленивый и жадный. Капают деньги — зачем строить контейнер, вкладываться, ремонтировать сарай в огороде, сдаваемый отдыхающим — и так сойдет! Кто-то да придет.

Год приходят, два приходят, а потом идут к соседу, у которого комфортно и красиво.

Лично мне столик с пирожными принесет около 700 000 рублей в месяц. То есть павильон окупится за месяц с небольшим. Стоит ли вложить пятьсот баксов в перспективу? Конечно.

— Нормально. Я согласен на рассрочку, но без пятидесяти баксов, цены-то в долларах неизменны, не надо на нас наживаться. Аванс сразу.

— Эти деньги — за риск, — признался Вазген. — Завтра я распишу, сколько стоят материал и работы, передам через Артура Алексею. Я ж вам по-братски считаю! Мне ж еще машину ремонтировать! А вообще я «Опель» присмотрел, скоро покупать буду. И кто мне его починит, если я вас обману?

Похоже, Арсен здорово обиделся, повернулся к Каналье, приложил руку к груди.

— Я не знаю, как за аванс говорить. Металл — купить. Вагонку — купить. Электроды — купить. Сварщикам заплатить, плотникам заплатить. Фуре за транспортировку я со своего кармана плачу.

— Без претензий! — Вскинул руки я. — Оформляйте!

— Пишу расписку на двести долларов… Ой, это ж только один контейнер! Еще ж два обычных…

— Это другим счетом, — сказал я.

— По сто баксов за штуку? — прищурился Каналья.

— Ну ты меня убиваешь! Сто было, если покупаешь шесть!

— Но мы-то покупаем три, значит, не сто пятьдесят, а сто тридцать. Ну логично же! — Каналье больше играл, чем торговался, однако Вазген махнул рукой:

— По рукам!

— Мне павильон нужен уже на следующие выходные, — внес уточнение я. — И монтаж на центральном рынке.

— Уложимся! Все сделаем! — пообещал Вазген, отдал нам альбомный лист, где написал, что взял двести баксов за контейнер, и мы рассчитались.

На душе было неспокойно. В разгар девяностых я расстаюсь с немалыми деньгами без каких-то ни было серьезных гарантий. Память взрослого вопила, что тут какая-то подстава, а понимание реальности убеждало, что сейчас все так работают, и слово имеет силу, а те, кто слово не держит, рискует ответить головой. Тем более Каналья ручается за этого человека, у него серьезный бизнес, и проблемы ему ни к чему.

В ворота постучали, и Вазген побежал к следующему клиенту. К этому моменту все его рабочие уже разошлись по домам, убрав инструменты, и воцарилась тишина.

Каналья пропустил во двор толстого мужика с папиросой в зубах, и мы выкатили мотоцикл.

— Вазген в порту работает? — спросил я.

— Там работает его брат Артур, — ответил напарник. — Забирает списанные контейнеры. Тебя отвезти домой? В центр?

— В Верхнюю Николаевку, нужно узнать, как дела в кондитерской.

Еще меня волновала мамина судьба. Помирились они с отчимом или нет? Наверное, помирились.

— Ах да! — Каналья достал из кармана косухи сложенный тетрадный лист. — Тут торт, который я хочу. Ну, или что-то примерное. Доверюсь вкусу твоей кондитерши. Все, садись, погнали!

Отправив Каналью домой, я сразу рванул в так называемый цех, комнату на первом этаже полуразваленной общаги, где должна была суетиться Вероника. В подъезде пахло выпечкой, перебивая въевшуюся в стены прогорклую вонь стряпни прошлых десятилетий.

Пробежав темный коридор, я постучал в дверь, слыша жужжание миксера. Оно прекратилось, и мне открыла Вероника — осунувшаяся, постаревшая, с синяками под глазами. Улыбнулась и похвасталась:

— Все прекрасно, просто шикарно! К шести вечера распродались под ноль! И столько же продали бы, если бы было…

— Так стоп! — Я схватил ее за руки и заглянул в лицо. — Вы мне не нравитесь, выглядите уставшей. Так дело не пойдет! Вам надо высыпаться.

— Дианочка капризничала, не давала спать. А так я понимаю, вон, — она кивнула на свернутый матрас. — Тут буду ночевать.

Она принесла пачку денег, сложенных по номиналу.

— Твои сорок восемь пятьсот. Все честно!

— В воскресенье будем ставить павильон! — Обрадовал ее я.

Вероника всплеснула руками, затараторила, бегая по комнате, заваленной коржиками, мисочками, емкостями со взбитым кремом, грязной посудой.

— О-о-о, хорошо-то как! В понедельник на рынке санитарный день! Как раз обживемся! Продавать с ларька — это совсем другой уровень! У нас, представляешь, бомж корзиночку украл и желейное помял, скотина!

— Закажу витрины, такие, как аквариумы, уже никто ничего не украдет. Надо только по магазинам походить, посмотреть, как их делают и какого они размера.

— А дальше? Где ты их купишь?

— У аквариумистов и закажу, где ж еще? — заразился ее энтузиазмом я. — Посуду закажу, пластиковые одноразовые тарелки и ложечки, чтобы не мыть.

— А где ж такое есть? — удивилась она.

— В Москве все есть, — потер руки я. — Хотите расскажу, каким будет наш магазин?

Вероника вытянулась в струнку, а я излил на нее свои фантазии, наблюдая, как огонь в уставших глазах загорается все ярче, и ярче, и ярче. Вот она уже дрожит от нетерпения увидеть чудо, которое я описал. А мне все более стремно, что что-то где-то пойдет не так. Например, меня кинет Вазген. Нагрянут на него бандюки — и до свидания. От задумки я, конечно, не откажусь, но реализацию ее придется отложить.

В конце рассказа Вероника прижала меня к себе, качнула в одну-другую сторону, приговаривая:

— Господи, какое счастье, что мы встретились, Пашка! Я ж от отчаянья про петлю задумывалась. Ане не говорила, кто ж таким пугает, но… А теперь так все хорошо! Мы мяса купили настоящего! Целый свиной окорок, два дня ели! У Ани молоко появилось. Вырастим теперь Дианочку. Только имя дурацкое заморское, нет чтобы Оленькой назвать или Наташей.

Помолчав немного и смахнув слезу, Вероника продолжила:

— Я ж всю жизнь мечтала печь, а сама возилась с бумажками.

— Рад, что помог вам найти себя, — сказал я. — Мне надо бежать. Теперь, наверное, только послезавтра увидимся.

А завтра хоть разорвись. Во вторник начинаются кровельные работы на стройке, надо встретиться с Сергеем, обсудить все, а потом найти аквариумистов. Вообще интересно мастерить магазин на коленке, из подручных средств. Это своего рода творчество. Когда привез готовый павильон, поставил, ощущения совсем не те.

Дома не оказалось ни Бори, ни Наташи. Улыбаясь своим мыслям, я набрал маму.

Трубку снял отчим, сразу ответив на вопрос, помирились ли они.

— Привет, как вы там? — спросил я.

— Да нормально, — ответил отчим и выпалил: — Я те ща такое расскажу — обалдеешь. Помнишь мента этого, Пацюка? Суд еще все переносили и переносили… Так вот подох он! Говорят, в камере удавился несколько дней назад. А мне тока сказали! Все, не будет теперь суда!

Меня словно окатили холодной водой. И думать забыл о втором гнилушке из списка, на которого не распространилась моя благосклонность. Второй труп. Что и требовалось доказать.

Глава 27

Добро пожаловать!

В школу мы ехали в полупустом автобусе: я, Боря, Наташка и Каюк, нагруженный продуктами, как ишак — оккупировав на галерке сиденья, повернутые друг к другу. Наташка вчера допоздна пропадала в театре, а после до двух ночи готовилась к урокам и потому зевала и терла красные глаза. Боря ерзал и все напоминал:

— Ты это, позвони тому чуваку насчет постеров. А то кончаются. Не забудешь?

Я молча достал ежедневник и внес это в распорядок дня, точнее вечера, показал брату.

— Теперь точно не забуду.

— Ты на тренировку сегодня придешь? — спросил Каюк, глядя в мои записи, почесал в затылке и вздохнул: — Похоже, что опять нет.

— Очень постараюсь, — сказал я.

— Тебя не хватает, — продолжил Боря. — Я сам не все время хожу, но без тебя… как бы сказать… тупая бессмысленная суета. Как будто сердца нет у нашего клуба.

Задумавшись, я глянул на проплывающие за окном автобуса виноградники и поймал себя на мысли, что реальность здесь пошла совсем другим путем, как будто я перевел стрелки, и состав понесся в неизвестность. Этих картинок не было в той реальности. Точнее были, но — вне моего восприятия. Не должен был я сейчас ехать тут в автобусе. Я жил себе в своей раковине, с Зямой и Синцовым воевал, Баранову боялся. В этой реальности они все сидят в моем поезде, а я — машинист. И вот теперь, когда все у нас получилось, я отстранился и, выходит, вырвал хребет у нашей организации?