Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса VIII - Ваня Мордорский

головой. — Вежливо попросил лису оставить меня в покое. И она послушалась. Потому что у этого даоса было что-то особенное — чистота сердца. Лунные Лисы чувствуют такие вещи. Они не тронут тех, кто чист душой. Тогда я, правда, таких тонкостей не понимала, зато сейчас, прокручивая те события, осознала.

— Что с ним случилось? — осторожно спросил я.

— Умер, — просто ответила жаба. — От старости. Он был обычным человеком. Не знаю, запомнил ли он меня, может да, может нет, но я его запомнила.

— Лунные Лисы, говоришь? — задумчиво произнёс Ли Бо, который всё это время молчал. — Да, такие существа действительно были. Они служили Чан Э, Богине Луны. Говорят, когда она поднялась на луну, выпив эликсир бессмертия, несколько лис последовали за ней, не желая расставаться со своей госпожой.

— Ты знаешь легенду о Чан Э? — спросила Чунь Чу.

— Конечно знаю, — фыркнул Бессмертный. — Я же не какой-то деревенский практик. Хоу И, великий лучник, сбил девять из десяти солнц, когда те грозили спалить землю. В награду Небесный Владыка даровал ему эликсир бессмертия. Но его жена, красавица Чан Э, не выдержала и выпила эликсир сама. После этого её тело стало лёгким как перо и она взмыла на луну, где осталась навечно. Еще одна история, наглядно показывающая коварство и неверность женщин.

Чунь Чу недовольно фыркнула. Как и Ло-Ло, как и проснувшиеся лисы. В общем, Ли Бо оказался в абсолютном меньшинстве со своим мнением. Лянг воздержался от комментариев.

— Ты знаешь, —задумчиво произнесла Чунь Чу, глядя на Луну, — в древности люди верили, что жабы приносят удачу. Что они — хранители сокровищ и богатства. И есть легенда о Жабе Чань Чу — она жила на Луне и плевалась золотыми монетами.

— Я слышал об этом, — кивнул Ли Бо. — Трехлапая жаба Чань Чу. Считалась символом процветания. Не застал.Я стал Бессмертным намного позже. Из нового поколения, так сказать.

— Да, она действительно считалась символом процветания, — подтвердила Чунь Чу. — И знаешь, что самое смешное? Эта легенда — о моей прапрапрапрабабушке.

— А что это тут у вас, истории? — Хрули и Джинг поднялись со своих мест и, зевая и потягиваясь, подошли к нам.

— Вы тут без нас истории рассказываете? — обвиняющим тоном сказала Хрули.

— Это нечестно, — добавила Джинг, плюхаясь рядом со мной. — Мы тоже хотим слушать.

— И я, — подплыл ближе Лянг, высовываясь из кувшина. — Я уже давно не сплю. Просто… медитировал. В воде.

— Конечно, «медитировал», — хмыкнула Джинг. — Мы слышали, как ты там храпел.

— Карпы не храпят, — возмутился Лянг. — Мы… мы издаём звуки медитации.

— А про прабабушку — это правда? — серьезно спросила Хрули.

Я кивнул.

— Чунь Чу не врет.

— Серьезно? — удивился даже Ли Бо.

Чунь Чу довольно заквакала:

— Конечно! Думаешь, откуда у меня способность управлять золотыми монетами? Это родовая техника. Передается из поколения в поколение. Правда, я немного… видоизменила ее и стала использовать на тысячах монет. Моя бабушка использовала монеты для благословения людей. А я… ну, я использую их для того, чтобы врагов по башке лупить.

Я не смог сдержать смех. Представил себе древнюю лунную жабу, которая мирно плюется золотыми монетами на счастье людям… и ее потомка, который использует те же монеты как снаряды для уничтожения сектантов. От кого пользы больше — это еще вопрос. Думаю, прямо сейчас Поднебесная нуждается в жабе как Чунь Чу, которая может надрать зад плохим людям, а не раздавать благословения. Ладно, не только Поднебесная, я вот тоже нуждаюсь.

— Так вот почему бог Хотей проклял тебя, — сказал Ли Бо с пониманием. — Ты исказила священную технику своего рода и ступила на другой путь. Путь насилия.

— Не исказила, а улучшила, — возразила Чунь Чу. — Какой смысл просто раздавать монеты? Глупость какая-то. Моя прапрапрапрабабушка просто чего-то не понимала в жизни.

— У тебя свой путь. — сказал я Чунь Чу.

— Ага, свой, неповторимый. Пусть эти старперы сидят на луне и бездельничают, пока мы с тобой решаем важные дела в Поднебесной. Кстати, Ван, я слышала одну историю, о таких вот предметах как у тебя.

Я поднял досточки Инь-Ян.

— О таких?

— Именно.

— Рассказывай! — дружно попросили лисы.

— Было это очень давно, когда мир только-только обрёл форму. — начала Чунь Чу, — Жили тогда два брата-мудреца, близнецы. Один видел во всём добро, другой — зло. И спорили они постоянно: один говорил, что мир прекрасен, другой — что ужасен. И решили братья создать артефакт, который рассудил бы их спор. Взяли дерево от самого первого дерева мира — половину светлую, половину тёмную. Каждый вырезал свою доску, вложил в неё всю свою мудрость и веру. А потом соединили их цепочкой из сплава всех металлов мира.

— И что получилось? — спросил я, хотя уже догадывался.

— А получилось то, что доски стали показывать правду — мир действительно и прекрасен, и ужасен одновременно. Добро и зло переплетены так тесно, что одно без другого существовать не может. Братья поняли это и помирились.

— А цепочка? — уточнила Джинг.

— А цепочка… Цепочка впитала в себя всю ту боль, что причинили друг другу братья своими спорами. Все обиды, все гневные слова, всё непонимание.

— Чунь Чу, — обратился я к жабе, — а что стало с братьями из твоей истории?

— А они стали первыми Мастерами Инь-Ян, — улыбнулась жаба. — Научились видеть мир целиком, без разделения на хорошее и плохое. И создали учение о равновесии.

— Что-то как на жабу ты многовато историй знаешь, — с подозрением заметил Лянг, — Если ты сидела в своем болоте, то откуда истории знаешь эти?

— Вообще-то, карп, к моему озеру приходило много праведников и не только, и делилось крупицами своей мудрости. Просто это была не та мудрость, которая была мне нужна. Мне нужен был кто-то, как Ван.

Несколько минут мы молчали, а потом я поднялся и сказал:

— Ладно, хватит философствовать. Нам еще пять жил нужно разрушить.

— Пять жил и одного очень злого карпа, — напомнил Лянг.

— И нефритового цзянши, — добавила Джинг.

— И спасти Праведника. — вставила Хрули.

— И неплохо бы повстречать ту ослепительную красавицу