Последний Герой. Том 8 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Ха! Нашёл пытку! — упёрла руки в бока Маришка. — Да я ему всё домашнее, с пылу с жару. С утра на рынок сбегала, продукты купила, наготовила.

Шульгин поставил на тумбочку пакет.

— А это что такое? — насторожился Михалыч, косясь на подношение.

— Мы тебе тоже еды прикупили, — подмигнул Коля. — Думали, может, пригодится. Больничная жрачка — обычно не ахти. А так, считай, кейтеринг.

Пакет был с известным брендом — Шульгин и Олеся раздобывали это сами, я только скинулся.

— И вы туда же… — вздохнул Михалыч.

Мы рассмеялись, разговор пошёл тепло, легко, как бывает со старыми друзьями. Болтали, вспоминали прошедшие дни, потом попрощались. Когда все потекли на выход из палаты, Михалыч попросил меня задержаться.

— Куда вы сейчас? — спросил он.

— Домой, в Новознаменск, — ответил я. — А ты, я смотрю, тут прикипел. Местный теперь?

— Да, да, местный, — закивал Михалыч. — Спасибо тебе, Максим. Хоть на старости лет меня на путь человечий наставил.

— Да я-то что, — пожал я плечами с улыбкой.

— Как — что, — усмехнулся он. — Видно, судьба была: колёса у вас стырить, а потом вы меня нашли. Пришлось вас везти. А как УАЗик горел, помнишь?

— Помню, — хохотнул я.

— Вот даже и не жалко мне той колымаги, — махнул рукой Михалыч. — Теперь у меня другие забавы.

Он широким жестом показал на тумбочку, табуретку и стул, где были расставлены плошки и хитрые пластиковые термо-контейнеры с едой, что принесла Маришка.

— Вот выйду из больнички — и женюсь! — затряс кулаком Михалыч. — Ей-богу, женюсь!

— Ну что ж, дело нужное, — улыбнулся я.

Видно, этим секретом он и хотел со мной поделиться без любопытных ушей. Ну, а я поддержать только рад — главное, чтобы до нужных ушей потом все эти клятвы дошли. Мы тепло попрощались, и я вышел из палаты.

У больницы нас уже ждала машина. Маришкин брат согласился отвезти нас с Колей в Новознаменск. Мы предлагали деньги, но он не взял, согласился только, чтобы оплатили ему расходы на бензин туда и обратно. На заднем сиденье его легковушки уже лежал Мухтар с белой повязкой. Шульгин решил забрать его с собой — сказал, что он его друг и никуда без него не поедет. Впрочем, я давно догадывался, что пса он не оставит, даже если на родных просторах ещё придётся за это «пополнение в семействе» повоевать.

Он теперь мальчик взрослый.

Будто в подтверждение моих мыслей, Коля нежно обнял Олесю и поцеловал её в губы.

— Ну что, когда увидимся? — легко спросил он, пряча тоску за улыбкой.

— Вот будет у меня отпуск, я обязательно к тебе приеду, — заверила она. Улыбалась, а глаза были грустные, будто они расстаются навсегда.

— Нафиг тебе эта работа, — поморщился Коля. — Увольняйся, поехали с нами.

— Не могу. Это моя родина, все друзья, карьера здесь.

— Ой, карьера! В таком городке — какая может быть карьера?

Я слегка напрягся, но про представителей местной администрации Коля не стал продолжать.

— У каждого своя, — опустила глаза журналистка.

— Ладно, на праздниках заскочу. Приеду сам.

Олеся разом расцвела, будто ждала именно этого. Я даже подумал, если б Коля проявил настойчивость и схватил её за руку, потянул, усадил, а не просто сказал — поехали, она бы согласилась. Но он привык, чтобы за ним бегали, а Олеся не из таких.

Они оба не знали, что будет дальше, выдержит ли их связь расстояние. Решили проверить. Их дело.

Мы сели в машину. Старенькая «Волга», ворча двигателем, повезла нас в сторону родного Новознаменска. Ехали весь вечер, всю ночь. На въезде в город высадили Колю и Мухтара возле их девятиэтажки.

Я доехал до отдела — не терпелось увидеть Оксану. На проходной, за стеклом дежурной части, как всегда, восседал Ляцкий.

— О, Максим! — обрадовался дежурный. — Привет, сто лет тебя не видел. Смотри, как я умею.

Он приложил ложку ко лбу, убрал руки, и та не падала.

— Видал? — подмигнул он. — Может, в экстрасенсы пойти?

— В экстрасексы, — хохотнул я, поправляя Ляцкого. — Экстрасенсов много, а экстрасексов нет.

Родной отдел, подумал я, ничего не меняется, всё как прежде. Я прошёл сразу в кабинет к Оксане. Уже подходя к двери, слышал, как она ругает кого-то: отчитывает подчинённого громко и без компромиссов.

На душе потеплело. «Моя Кобра», — подумал я, — «Узнаю Оксану».

Постучал, раскрыл дверь — картина интересная. Оксана меряет шагами кабинет, возмущается, что-то доказывает, а на стульчике сидит не подчинённый, а сам Мордюков. Пыхтит, утирает лоб платочком. Они что, местами поменялись, пока я ездил?

— А я вам ещё раз говорю, Семён Алексеевич, — возмущалась Оксана, — нет у меня людей, чтобы выставлять на охрану общественного порядка! Возьмите штабных, из внутренней службы, кадровиков, в конце концов. У меня народу не хватает — один на учёбе, один после дежурства, один в отпуске. А Яровой так вообще другому отделу помогает!

— О, Яровой! Вот же он! — обрадовался Морда, завидев меня.

Оксана осеклась, даже вздрогнула. Я не предупреждал, что приеду, хотел сделать сюрприз. Она обернулась, увидела меня, и всё возмущение мигом исчезло с её лица. Сменилось улыбкой, которую она пыталась сдержать при Мордюкове, но не смогла — уголки губ всё равно упрямо поползли вверх, выдавая её состояние.

Я шагнул к ней, она шагнула ко мне, готовая броситься на шею, но в последний момент мы всё-таки оба сдержались. При начальстве только обменялись улыбками, поздоровались.

Морда подскочил, пожал мне руку:

— Ну ты что, Максим! Навел там шороху! Мне уже звонили! Интернеты пестрят событиями из этого Камнегорска. Там у них этот мэр местный оказался подпольным воротилой, теневиком, коррупционером. Представляете?

— Причём тут мэр? — нахмурилась Оксана. — Максим же маньяка ловил.

— Да маньяка он поймал, — ответил Мордюков. — Там ещё и мэр пропал. Стали осмотр проводить по месту его жительства, после того, как исчез. Нашли там кучу любопытных документов. Вскрылись все его схемы. Ты что, не видела сводки?

— Я сводки чужих регионов не смотрю, — отрезала она.

— Да я тоже, — махнул рукой Мордюков. — Это я в новостях видел да в интернете. У него, оказывается, счета в офшорах. Скорее всего, ворюга, за бугор рванул. Это надо же — его состояние оценивают хрен знает во сколько миллионов долларов.

Он хмыкнул и подмигнул мне:

— Вот скажи, Максим, как в маленьком городке можно сделать такие деньжищи? Может, мне туда, в Камнегорск, податься? У них же теперь нет мэра. Пустует золотая жила. А что — выдвинуть свою кандидатуру?

— Нет уж, Семён Алексеевич, — улыбнулся я. — Мы вас не отпустим. Вы нам и здесь нужны.

— Ага, нужны, — прищурился он. — Нам вон главк спустил разнарядку: на охрану общественного порядка по случаю праздничных мероприятий двадцать человек выделить от отдела, а Коробова что — саботаж мне устроила.

И, главное, жаловался мне так, будто я сейчас — бац-бац! — всё устрою и исправлю. Я чуть было вслух не сказал, что с маньяками оно проще следить, чем с кадровым голодом.

— А где я их возьму? — подняла бровь Оксана.

— Видал? Оксана Геннадьевна, — скосил он взгляд на Кобру, — ни одного бойца мне не даёт.

Оксана отрицательно мотнула головой.

— Но, раз ты уже здесь, — махнул Морда, — кого-нибудь у неё отожму.

— Семён Алексеевич, мы уже с вами это обсудили, — покачала головой Оксана, но уже с той самой игривой улыбкой, что значила — кто кого.

— Ладно, решай, кого вписать. Сообщишь — а я пошёл.

Возле двери он вдруг задержался и обернулся:

— Так, Яровой, ты когда выходишь?

— Завтра. Сегодня последний день командировки, я с дороги.

— Ну вот и отлично, — обрадовался он. — У нас тут дел — вагон и маленькая тележка. Всё, давайте! Я ушёл.

Дверь хлопнула. По коридору уже снова послышался его голос, он ругал кого-то, вставлял пистона подчинённым и козырял с привычной энергией.

Мы подождали, пока шум утихнет. И, не сговариваясь, шагнули друг к другу. Обнялись и поцеловались.