Чистильщик - Игорь Лахов

Александра Годунова — другие не потянут тяжёлую ношу такой войны.

Как же я устал от всего… Расскажу на допросах о том, кто есть на самом деле. О том, как Дыры угробили мой мир. Вывалю правду-матку, пусть и посчитают за свихнувшегося. Когда-нибудь записи моих допросов могут пригодиться…

— Максим! — без стука в комнату влетела Анна, прервав мои размышления. — Живой! Здоровый! Молодчага! Мама говорит, что ты вымотался сильно и отдыхаешь, но я не смогла не заглянуть! Сдал?

— Сдал… Правда, чуть не выгорел Даром, — соврал я, пытаясь быстро спровадит визитёршу.

— То-то и смотрю, лица на тебе нет. Видно, круто пришлось повоевать. У

тебя же всегда без приключений не обходится.

— Вроде того, — грустно улыбаюсь, глядя на красивое лицо девушки.

— Тогда оклёмывайся. Не буду мешать. Ещё наболтаемся, Чистильщик Котяра!

— Ань! — остановил я её на выходе.

— А?

— Я тебя люблю.

— Макс… — подошла ко мне она и отвела глаза в сторону. — Я понимаю, что ещё не до конца отошёл от нашего романа. У самой сердце ёкает иногда, как вспомню о том, что мы здесь вытворяли, но…

— Ты не поняла. Я люблю тебя! И Катюшу! И Юлию Петровну! Всех вас! Сильно!

Неожиданно для самого себя, в порыве нахлынувших эмоций обнял девушку и прошептал.

— Запомни, что дороже вас у меня теперь никого нет. Как бы меня ни называли, но вы — моя семья, и никогда не посмею причинить вам вреда. Что бы ни случилось, всегда постараюсь прийти на помощь. Верь мне…

— Ты чего⁈ — резко отшатнулась Анна. — Словно навсегда прощаешься! Не смей! А кто моих ухажёров пугать злобным видом будет? У Насти хоть папа-полковник есть, а у меня лишь Глашка. Но она пугать не любит — сразу в челюсть бьёт.

— Я тоже буду, но не по челюсти, а по яйцам! Кто пристаёт⁈ Быстро колись!

— Пока никто. Я «про запас», так сказать. Главное, что ты согласился поработать телохранителем, — хихикнула Аня. — Всё! Набирайся сил, а я поем и за учебники.

Дойдя до двери, Анна снова замерла и, обернувшись, добавила:

— Я тоже тебя люблю, Максимка. Никогда не думала, что какой-то мутный прощелыга из поезда, к которому залезла в постель, станет мне братом. Чувствую, что настоящим… Ну вот как получилось — я же ненормальная Достоевская! — разведя руки в стороны, подмигнула она и упорхнула.

В душе после её визита наступило какое-то умиротворяющее спокойствие. Я не один! Со мной семья. Мой Род — Род Достоевских. Отчего-то возникла уверенность, что Юлия Петровна, как и Аня, будет на моей стороне. Шансы есть рядом с такой особой! Ещё потрепыхаемся!

Глава 26

Утром еле дождался ухода Ани на учёбу. Только после этого выполз из своей берлоги и постучался в дверь кабинета графини. Судя по её лицу, бессонная ночка была не только у меня.

— Что надумал, Макс? — устало спросила она, не поднимая глаз от стола.

— Разное. Но вначале хотелось бы услышать, что вы решили. Понимаю, что скрывать такого человека сродни государственной измене и…

— Ты ничего не понимаешь и плохо усвоил вчерашний разговор. Я не обязана докладывать императору о таком же, как и он. Это ваши разборки Истинных. Даже имею право встать под твои знамёна, если решишься захватить трон. И это будет считаться не государственным преступлением, а личным предательством семьи Годуновых. За такое могут вызвать на смертельную дуэль, убить в бою, но не посадить в тюрьму, как изменницу Родины.

— По-моему невелика разница. Другие статьи закона прилепят. В любом случае финал один — могила. Так что я приму ваше решение доложить обо мне куда следует. За вами семья, и её нужно оберегать любыми способами.

— Семья, говоришь? — поднялась с кресла Юлия и, подойдя к шкафу, продолжила разговор, рассматривая корешки книг. — А ты ведь никогда не спрашивал, кем я была до того момента, как вышла замуж за Кирилла Михайловича. Я ведь, по существу, тоже пришлая и, в отличие от Кати и Ани, не имею в себе крови Достоевских.

— Честно говоря, не задумывался над этим вопросом. Для меня Достоевские полностью ассоциируются с вами.

— Небольшое, в забытой богом глуши поместье на Алтае… Жуткая метель… Погода нелётная… — тихим голосом начала рассказ графиня. — Нападение Тварей из образовавшейся неподалёку Дыры, не проявляющей себя никак, пока не оформилась в Д3. Все с Даром погибли, кроме одной девочки семнадцати лет. Вся её семья…

Она бы тоже погибла, если бы не молоденький лейтенант Кирилл Достоевский, первым прорвавшийся по узким снежным дорогам, откликнувшись на призыв о помощи. Без малого сутки он со своим небольшим отрядом удерживал поместье, пока не появились основные силы армейцев и вместе с Чистильщиками не расхреначили проклятую Дыру.

Что было потом? Девушка почти сошла с ума от горя и страха. А ещё ей надо было налаживать жизнь в поместье, имея для этого мизерный опыт. Лейтенант со своими прожил почти два месяца рядом, пока армейцы изучали местность, в которой нашли ещё несколько неучтённых Дыр. Помогал. Лечил больную, истерзанную душу девочки. Как ты догадался: этой девочкой была я.

Чувства пришли незаметно. Когда Достоевский со своими ребятами собирался отбыть, то попросил руки и сердца. Отказала. Целый граф! Блестящий столичный офицер! А я… Никто и звать никак. Замухрышка с окраины Империи, почему-то считающая себя баронессой.

Ещё два года Кирилл Достоевский добивался меня. Было всё: неприятие его выбора родителями, два серьёзных ранения Кирилла, крутые семьи, рассчитывающие охомутать Достоевского, и всякое другое дерьмо, сумевшее дотянуться до Алтая из самой столицы. В какой-то момент я сдалась и… согласилась, поняв, что это мой человек.

Как уживалась с его знатными родителями, перебравшись в Петербург — это отдельная сказка, не к ночи будет сказанная. Я всеми силами пыталась доказать им, что чего-то стою. Училась, тренировалась до упаду, получала Печать за Печатью, обрастала связями и влиянием, но ничего в отношении ко мне не менялось… И не поменялось. Так и умерли родители мужа, не признав деревенщину, которая, по их словам, «через единственного сына пробралась сначала в Род, а потом и во дворец».

В какой-то момент готова была плюнуть на всё и сбежать. Но Кирилл заявил твёрдо: « Семьёй не разбрасываются! Я люблю своих родителей, но также люблю и тебя! Я тебя принял в Род Достоевских и буду защищать от всех! Даже от самого Рода! От своих не отрекаются!».

Ни разу до самой гибели не дал усомниться в своих словах.

Почему я вспомнила былое? Потому что, Макс, я тоже приняла тебя в наш Род и предавать не собираюсь. И пусть ситуации у нас с тобой немного разные, но есть в них и общее… Мы Достоевские!

— Спасибо, — сглотнул я невольно подступивший от волнения комок в горле. — Юль… Я не подведу. Сукой последней буду, если такое случится.

— Я знаю об этом. Так что давай слюнявые прелюдии отставим в сторону и поговорим по существу. Что ТЫ собираешься делать?

— Были варианты сдаться самому Годунову или…

— Плохой вариант с предсказуемым финалом.

—…или пока ничего не делать, глядя на дальнейшее развитие событий, — закончил я фразу, не обращая внимания на реплику графини. — Склоняюсь ко второму.

— Правильно, Максим. Скоро отбудешь на Рубежи, и нам такое на руку. Подальше от пытливых столичных глаз — самое то. Если вдруг рассекретят Истинного, то я просто всплесну рукам, удивлённо воскликнув « Ах, какие чудеса!».

Потом попытаюсь отмазать перед императором, если водоворот из дерьма не умудришься закрутить своими поступками. Твоя задача на сегодняшний день: создать имидж верного Династии Годуновых человека. Доказать свою нужность Александру.

Первые шаги ты уже сделал: и книгу Кочующих Миров не скрыл, и в нескольких схватках геройски поучаствовал. Но этого мало! Твоё имя должны знать все: не только в столице, но и за её пределами! И ассоциировать его с верностью Императору. Я подключу свои связи, а ты постарайся сделать так, чтобы на репутации не было ни одного пятнышка. Никаких авантюр, незаконных действий, как ты это любишь делать. Короче, весь мягкий и пушистый от панамки до самых пяток.

— Извини, но в некоторых вещах буду действовать по обстоятельствам, — честно признался я.

— Знаю. Таких не переделать. Но про эти «обстоятельства» я должна узнавать первой. Желательно ещё до того, как они случились. И с Аней поговори обстоятельно. Она сложно воспринимает нового члена семьи. Нам не нужно слабое звено в цепи. Все Достоевские должны быть монолитом.

— Уже. Приходила ко мне вчера.

— Что? — резко поднялась графиня с насиженного места. — Я же предупреждала, чтобы теперь пальцем её не…

— Остынь,