Пупсик - Андрей Анатольевич Федин

содержать тебя все это время, покупать тебе наряды и украшения. Я представляю, как тяжело тебе сейчас обходиться без красивых вещей; мужчине они необходимы. Возможно, именно среди женщин, которых встретишь завтра в клубе, ты сумеешь найти для себя щедрую покровительницу, Пупсик. Будь с ними вежливым… и покладистым.

* * *

Меня высадили из кареты графини на центральной городской площади. Всего в нескольких шагах от статуи конной воительницы — Волчицы Первой. Подозреваю, что та палка, которой первая великая герцогиня грозит небесам, и есть армейский вариант пулемета.

Карета отъехала на несколько шагов, и документы исчезли из моей руки. Колдун переместил их в пространственный карман.

«Похоже, завтра нас попытаются подложить в постель к какой-то старушке», — сказал Ордош.

«Ты так считаешь?»

«А ты считаешь иначе? Тебе четко велели: быть завтра покладистым. Вряд ли этот совет относится к процессу приготовления кофе».

«Если фигуры этих старушек, которые по возрасту годятся мне во внучки, — сказал я, — такие же, как у Сороки, то я бы и не противился их домогательствам. Лишить тебя и принца невинности с одной из таких аристократок — лучше, чем при оплате налога».

«В твоих словах есть смысл. Пусть мне и хотелось бы увидеть в наших объятиях молоденькую девицу».

«Ты извращенец, колдун, — сказал я. — Зачем тебе молодые? Вспомни официанток кафе. Они же совсем дети! Нет, я предпочитаю более опытных женщин. Таких, чтобы и сами кое-что умели, а не ждали чудес от меня».

«Будет тебе… нам завтра опытная, — сказал Ордош. — Покажешь ей свои чудеса. Пора бы уже».

Глава 21

После разговора с графиней Ордош заставил меня вернуться в библиотеку. Там я просидел еще два часа. Листал учебники и вспоминал беседу с Сорокой. Пытался понять, правы ли мы с Ордошем, полагая, что меня позвали в клуб не только для того, чтобы варить кофе.

Кажется, я начал ненавидеть книги. Запах типографической краски стал вызывать те же эмоции, что и аромат мионского крема. Хорошо, что библиотека закрывается рано.

Я с превеликим удовольствием покинул ее и отправился в ресторан. Там снова растягивал ужин, дожидался женщин из Империи. Но те не явились. Когда допил третью чашку остывшего чая с мятой, убедил себя и колдуна, что ждать имперцев не имеет смысла.

А вечером, когда стемнело, в дверь моей комнаты постучала Астра. В комнату заходить не стала, сообщила, что будет ждать меня внизу у коляски. Когда спустился, обнаружил, что в коляске, помимо кучера, будем ехать только я и Астра.

— У Гади д…дела. С…сегодня без нее.

И снова знакомый дом, освещенная свечами комната на третьем этаже, запахи пота, расплавленного воска и птичьего помета.

С лечением женщин Ордош справился быстро. Не стал усердствовать с заклинаниями регенерации. По его словам, после уничтожения слепцов, дамы и без нашей помощи восстановятся за неделю.

— Это были п…последние, — сказала Астра. — О д…других мы не з…знаем.

Около моего дома мы с ней попрощались.

— Удачи т…тебе, П…пупсик. Если п…понадобится п…помощь, ты з…знаешь, как н…нас найти.

— Рад был с тобой познакомиться, Астра. И с Гадюкой тоже. Еще увидимся.

* * *

Весь следующий день я просидел в комнате, отлучаясь, только позавтракать и пообедать. Ордош ворчал, что до обеда мы могли бы просмотреть в библиотеке десяток томов полезной литературы. А я валялся на кровати, бездельничал и назло колдуну получал от этого удовольствие.

К обеду жалобы Ордоша мне надоели, да и отлеживать бока стало не так интересно. Я пролистал для колдуна газету, купленную утром на обратном пути из ресторана в книжном магазине. Выслушал в пересказе Ордоша выжимку местных сплетен. Самому мне городские новости читать не хотелось: большинство имен, которые там упоминались, ни о чем мне не говорили, до политики дела не было.

Мы уже подумывали отправиться в ресторан ужинать, когда явились люди графини.

Две женщины с военной выправкой внесли и разложили на диване свертки и пару деревянных чемоданов. А следом за ними, покачивая пышной грудью, вошла блондинка. Невысокая, едва ли ее макушка достанет до моего подбородка. С вишневой помадой на губах, с подкрашенными бровями и ресницами.

Впервые в этом мире я видел на лице женщины косметику.

«Это местный… как ты говорил? Трансвестит?» — сказал Ордош.

«Очень приятная женщина».

«Я вижу, что именно тебя в ней заинтересовало. Да, подержаться за эти части ее тела было бы… приятно».

— Какой чудесный малыш! — сказала блондинка. — Глафиня говолила, что ты плелесть. Но я не велила. А зля! Ты плосто душка! Вот только совсем-совсем неухоженный! Ничего. Сейчас мы это исплавим. Ах, какие у тебя длинные леснички! Навелняка длугие мальчики всегда завидовали тебе.

Блондинка велела своим сопровождающим свернуть ковер, усадила меня посреди комнаты на стул, раскрыла чемоданы, явив моему взору орудия пыток: ножницы, щипчики, кисточки… и прочие инструменты, похожие на те, которыми меня уже когда-то мучил покойный Жасмин.

Я мысленно застонал.

«Терпи, Сигей, — сказал Ордош. — Это будет почти не больно. Сейчас из тебя сделают красавца».

И начался кошмар.

* * *

Я рассматривал свое лицо в зеркале.

Это кровь стучит в висках? Или я слышу истерический смех колдуна?

Винис, обучавший меня своему ремеслу на протяжении десяти лет, отвешивал мне подзатыльник всякий раз, как слышал ругательство. С тех пор я отвык сквернословить вслух. Сейчас единственным слушателем моих цветастых выражений оказался Ордош.

«Ты преувеличиваешь трагедию, — сказал колдун. — Тебя замечательно раскрасили. Чувствуется рука мастера. Она создала настоящий шедевр! Какие у тебя теперь губы! Морковный цвет помады тебе к лицу. А щеки! Как там говорил Жасмин? Наливные яблочки? Ты выглядишь очень жен… нет, здесь это называется мужественно. Похожие маски на лицах я видел в Морошии у девиц древнейшей профессии».

«Не забывай, это и твое лицо тоже», — сказал я.

«Помню, Сигей. Горжусь знакомством с тобой. У тебя столько терпения! Я бы давно сунул голову под струю воды. И врезал этой грудастой ногой по ее аппетитным ягодицам. Но ты терпи, Сигей, раз уж дал согласие на сегодняшний вечер позора. А мне любопытно будет взглянуть на представительниц высшего общества».

Я зашел в уборную, чтобы переодеться в шутовской наряд, приготовленный для меня блондинкой. Я мог бы сделать это и в комнате. Вряд ли я в свои сто двадцать лет испытал бы смущение, даже оказавшись голым посреди окруженной женщинами городской площади. Но помешали два обстоятельства.

Во-первых, колдун напомнил о том, что хорошо бы прихватить нашу одежду с собой, убрав ее в пространственный карман.

«Не уверен, что обратно