Меч души - Роман Романович

Звание лабиринта мёртвых оправдывало себя. Я чувствовался, как каменные проходы перестраиваются, запутывая меня.

Так дело не пойдёт.

Сегодня у меня день мифов. Я иду по стопам Орфея, но мне поможет и нить Ариадны. Самой нити у меня не имелось. Как и чего-то похожего на верёвку.

Зато у меня всегда с собой моё искусство.

Парадокс в том, что смертные, умирая, попадают в мир мёртвых так, как привыкли себя воспринимать. Любимая одежда, украшения, что-то самое значимое. А что может быть значимым для девушки, которую недавно позвали замуж и которая готовилась стать замужней женщиной?

Кольцо. Которое её жених сковал сам.

Само это кольцо не переместилось сюда, но его проекция… Я мог лишь надеяться и, достав кусочек металла, переплавил его.

«Указывающий путь к невесте кузница, которую он ищет», — вывел я поэтичное название.

Надев кольцо на палец, уловил что-то смутное, где-то далеко.

Мне хватит.

* * *

Цербер был тем ещё шутником. Представьте себе псину размером с трёхэтажный дом, которая любит подкрадываться абсолютно бесшумно, со спины, и поймёте, о чём я толкую.

— Ну, привет, дружок, — сказал я внешне спокойно, когда мне на плечо капнули слюной. — Хочешь поиграть?

Цербер рыкнул, ткнув меня носом, отчего я чуть в ближайшую стену не улетел.

— Я к тебе с вкусняшками. Может, договоримся? — предложил я.

Псина договориться не захотела. Левая голова ещё задумалась, а центральная, вытянувшись, попыталась сцапать. Я ушёл небесным шагом в сторону, чувствуя отдачу и то, насколько это здесь сложнее.

Цербер радостно гавкнул. Любит, когда добыча убегает.

— Дружок, я тебе не мячик, чтобы за мной гоняться… Хочешь шоколадку? — предложил я.

Шоколад я собирал именно для цербера. Как рассказывал Орфей, этого охранника он отвлёк сладкими фруктами. Чем шоколад хуже?

Вильнув хвостом, цербер бросился за мной. Я от него. Зубы клацали особо близко. Изловчившись, закинул в пасть горсть шоколада.

Цербер притормозил, сглотнул. Задумался и посмотрел на меня очень уж умным взглядом.

— Только не говори, что ты сейчас думаешь, что если сожрать меня целиком, то весь шоколад достанется тебе, — покачал я головой.

Цербер довольно рыкнул. Где-то Орфей точно обманул.

— У меня есть не только пряник, дружок… — пригрозил я.

Тварь бросилась вперёд, дохнула ледяным пламенем. Я сместился в сторону, а потом резко оказался у цербера под брюхом, обрушив молот на одну из лап. С тех же успехом я мог пнуть и гору. Пёс резко опустился, чуть не раздавив меня. Правая голова сработала как пресс, раздробив камень там, где я только что был.

— Уверен, что хочешь играть в эту игру?

Отбросив молот, я достал меч души. Второй рукой — перо Харона. И вот последнее впечатлило Цербера куда больше. Он недоверчиво рыкнул, высек искры когтями.

— Если не хочешь, чтобы на нём появилась надпись «разрезающий Цербера», лучше сделай вид, что не заметил меня, — предупредил я. — В этом случае ещё и шоколадку получишь. Хорошая сделка, соглашайся.

Цербер плюхнулся на задницу, наклонил головы. Все три. Две — по часовой стрелке. Одну — против.

Я скинул рюкзак, вытряхнул весь шоколад. Подумал и бросил весь рюкзак. Не думаю, что у этого существа начнётся несварение из-за обёрток.

Цербер подошёл, слизнул в один заход.

Я отошёл назад и собрался продолжить путь. Эта зверюга решила проследовать за мной. Ей, видите ли, стало любопытно, как далеко я зайду.

Мне вот любопытно не было. Я знал, что зайду далеко.

Глава 16

Когда мир мертвых сопротивляется

Мир мёртвых сопротивлялся моему здесь нахождению. Чем дальше я забредал, тем более сильное давление опускалось на меня.

Как бы не загнуться раньше времени. Но это вряд ли. Смерть в моём случае — это смена формы.

Вместе с Цербером, который одним своим присутствием отгонял духов и осколки душ, дошли до врат. Располагались они в гигантской пещере. Сто каменных воинов перекрывали стену и сами врата. Пёс насмешливо рыкнул, спрашивая, как я собираюсь пройти.

— Постучаться не вариант? — спросил я на истинном.

Вряд ли Цербер понимал русский язык, поэтому общаться с ним приходилось на божественном, что дополнительно нагружало организм. Это место также не было предназначено и для разговоров. Использование Голоса давалось раз так в пять тяжелее, чем обычно.

Фыркнув, Цербер отошёл в сторону и улёгся. Центральная голова следила за мной, левая высунула язык и тяжело дышала, а правая — решила вздремнуть.

Я оценил, с чем предстоит столкнуться. Сотня каменных гигантов. Нечего и думать с ними сражаться. Если подготовиться получше, может, у меня и были бы шансы. Но цель этих истуканов такая же, как и лабиринта. Задержать, измотать. Остальное в большинстве случаев сделает сам мир мёртвых. Время в данном случае играет против меня.

Помощь пришла, откуда я и не ждал.

В одной руке у меня был меч, в другой — молот. Последний вдруг резко потяжелел, наливаясь силой. Я криво усмехнулся.

Надо же.

Когда у артефактора, который враждует с богами и прочими могущественными личностями, появляется свободное время, то помимо всего прочего, он занимается вопросами безопасности. А когда разбирается с ними, в оставшееся время берётся за козыри последнего шанса. Когда всё совсем плохо и терять особо нечего. Прошло не так уж много времени, чтобы новости о произошедшем дошли до Фло обычным путём. Получается, она пришла к выводу, что пора действовать, по другой причине. Там что-то случилось?

Как бы там ни было, прямо сейчас Фло запихнула в источник один из связующих артефактов. Его смысл — обеспечить канал передачи энергии. Где бы я ни находился. Это не единственный козырь, который я приготовил, но единственный, который был способен помочь на расстоянии.

— Смотри и учись, Цербер, — хмыкнул я, направляя молот.

Пером Харона на нём я вывел новую надпись — открывающий двери.

— Стой! Стой! Стой! — прозвучал звонкий голос.

От двери отделилась тень, промелькнула по каменному полу, поднялась и сформировалась в силуэт человекоподобного существа.

— Элиот, дружище! Может, не надо⁈ — слегка нервно спросил оно.

— А ты ещё кто?

— Привратник. Отвечаю здесь за порядок.

— Хм… Тогда либо не мешайся, либо открой мне дверь.

— Обратно вернуться не хочешь? Пока не поздно.

— Уже поздно. Очень поздно, — уронил