Товарищ «Чума» 11 - lanpirot

наскока и тарана вражеской посудины. С помощью изощрённого колдовства Черномора, объединившего усилия с Глорией, подводную лодку удалось спеленать силовыми «щупальцами» и не дать ей погрузиться.

Затем несколькими мощными ударами воздушного кулака выбить люк и запустить внутрь наших дохлых, но весьма подвижных десантников. У фашистов не было ни шанса уцелеть в этой мясорубке. Но отданный Черномором приказ взять живым капитана лодки и притащить его на Нагльфар, они выполнили в точности. Ну, разве что немного помяли вражеского каплея.

Мы стояли на палубе, наблюдая, как последние пузыри воздуха вырываются из развороченного люка немецкой подлодки. Она медленно тонула, словно смертельно раненый зверь, навсегда уходя в пучину черноморских вод. Туда ей дорога!

— Ну что, достали? — Черномор лениво опёрся на борт, глядя вниз, где его преданные мертвецы копошились у подножия трапа, волоча за собой что-то тяжёлое.

— Достали, — хрипло ответил один из них, поднимая по ступеням человека в потрёпанной капитанской форме военно-морских сил Рейха с перекошенным от боли лицом.

Капитан Фолкнер был ещё жив, но выглядел так, будто уже наполовину не принадлежал миру живых. Его лицо было бледным, как мел, глаза — широко раскрыты, но взгляд отсутствовал, будто душа уже ускользнула куда-то далеко. Когда фрица бросили на палубу, один из мертвецов схватил его за шиворот, словно щенка, и, оставляя кровавый след на палубе, подтащил к ногам коротышки.

— О, а вот и наш дорогой гость! — Черномор широко ухмыльнулся, присаживаясь на корточки перед телом немца. — Ну что, капитан, как тебе наше гостеприимство?

Фолкнер не ответил. Он лишь медленно перевёл потухший взгляд на коротышку, и в его глазах мелькнул неподдельный ужас.

— Он сломан, — проворчал Белиал, наклонившись над капитаном, — и раздавлен…

Капитан подлодки неожиданно закатил глаза, а из его рта хлынула морская вода. Тело дёрнулось в конвульсиях, а затем обмякло.

— Чё? — возмущённо протянул Черномор. — Он что, решил сдохнуть нам назло?

— Нет, — я наклонился, прислушиваясь — сердце немца билось, просто слабо, — он сознание потерял.

— Надо же, — презрительно фыркнул карлик, — какой неженка! Ребятки, тащите его в трюм! — распорядился он. — Тебе он сильно нужен, командир? — поинтересовался у меня Черномор. — Может, за борт этого дрища? Мне такие хлюпики в команде не нужны.

— Не надо его за борт, дружище, — покачал я головой. — У меня насчет него планы…

— Какие, если не секрет? — полюбопытствовал Черномор, пока мертвецы потащили фрица вглубь корабля, всё так же оставляя за собой кровавый след.

Мы же остались на палубе, глядя, как последние обломки подлодки исчезают под водой.

— Да какие секреты, старина? — пожал я плечами. — Просто хочу через него сообщить командованию немцев, что отныне эта акватория принадлежит грозе всех морей, а особенного Черного — неподражаемому капитану Нагльфара Черномору! И пусть они теперь и носа не высовывают.

— Гроза всех морей? — задумчиво почесал затылок Черномор. — А что — мне нравится! Пусть живёт, если тебе так хочется. Но если он сдохнет и начнёт вонять — сразу за борт, договорились?

— Договорились, — кивнул я, глядя, как последние пузыри воздуха всплывают на месте гибели подлодки.

К нам незаметна подошла Глория.

— Мессир, вы уверены, что это хорошая идея? — спросила она тихо. — Немцы не простят такого удара. Они пришлют за нами охотников.

— Пусть присылают, — я усмехнулся. — Чем больше их будет — тем вам веселее! Серьёзными силами они здесь не обладают[1], а те что есть — вам на один зубок! Обживайтесь и владейте этими водами с честью! А с советским руководством я договорюсь…

Черномор засмеялся, хлопнув меня по спине так, что я едва устоял на ногах.

— Вот это по-нашему, командир! — заорал он. — Пусть знают, собаки, с кем связались!

Ветер крепчал, наполняя паруса Нагльфара. Корабль дрогнул, словно живой, и медленно развернулся, набирая ход. Мы оставляли за собой лишь пену на воде да тень, скользящую по волнам. Тем временем в трюме Нагльфара капитан-лейтенант Фолкнер очнулся от ведра свежей морской воды, выплеснутой ему в лицо. Он закашлялся, пытаясь выплюнуть солёную горечь, и в ужасе осмотрелся.

Но в трюме царила тьма, лишь тусклый свет ржавого фонаря, раскачивающегося под потолком, выхватывал из мрака обшарпанные и прогнившие переборки, заляпанные чем-то тёмным и липким. Воздух был густым, пропитанным запахом плесени, крови и чего-то гниющего.

— Gott… Wo bin ich? (Боже… Где я?) — прошептал он, но эхо ответило ему лишь визгливым скрипом досок под чьими-то шагами.

— Очнулся, болезный? — раздался хриплый голос.

Капитан резко поднял голову. В свете фонаря мелькнула фигура — высокая, сгорбленная, с кожей, словно вымоченной в морской соли. Лицо было почти человеческим, если не считать пустых глазниц, из которых сочилась мерзкая чёрная жижа.

— Wer… wer sind Sie? (Кто… кто вы?) — голос Фолкнера дрожал.

Существо засмеялось — его смех напоминал визг ржавых лодочных уключин:

— Wir sind Ihr neues Team, Kapitän! (Мы — твоя новая команда, капитан!)

В глубине трюма зашевелились тени. Одна за другой из мрака выходили фигуры — у кого-то из-под обрывков морской формы торчали желтые рёбра, у кого-то лицо было наполовину съедено рыбами, а кто-то и вовсе представлял собой голый скелет.

Фолкнер зажмурился и замотал головой.

— Nein… das ist nicht real… (Нет… это нереально…)

— Ещё как реально, герр капитан! — Я раздвинул плечами мертвецов и вышел в круг света.

Фолкнер молчал, громко скрипя зубами и продолжая трясти головой.

— Не молчите, герр капитан! Вы же всё понимаете… — Говорил я по-немецки, так что фриц должен был меня прекрасно понимать. Просто страх сковал его разум. — Не бойтесь, никто не собирается вас убивать… Есть — тем более. Вы останетесь живы.

Фолкнер резко поднял голову:

— Bin ich verrückt? (Я сошёл с ума?)

— Возможно… — Я усмехнулся, а фриц вздрогнул. — Но, нет — вы в норме, капитан. Это весь мир сошёл с ума…

— Что вы от меня хотите? — Всё-таки немец был военным офицером, подводником, привыкшим смотреть смерти в глаза. Поэтому он постарался взять себя в руки. — Где я? В аду?

— Вы на борту Нагльфара, герр… — Я сделал паузу, чтобы узнать имя этого моряка.

— Фолкнер, — ответил немец. — Капитан-лейтенант… Хотя, это уже не важно… — Сник он, бросив быстрый