Последний Герой. Том 5 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Пару минут мы просто стояли — измождённые, обожжённые и пропитанные гарью, смотрели в небо, в лес… Живы… и это было главное.

Кабинет Инженера

Инженер обожал средневековый стиль королей. Даже в полумраке было видно, что кабинет у него непомерно роскошный. Стены обшиты тёмным деревом, массивные панели, словно из старинного замка. На них — старинные гобелены, потускневшие от времени латунные подсвечники и картины в тяжёлых рамах, больше напоминающие иконы, чем живопись. Потолок сводчатый, перекрещенный дубовыми балками, и в самом центре висит кованая люстра, но горят не свечи — электрические лампы под бронзовыми колпаками, дающие тусклый, золотистый свет.

На полу — ковёр ручной работы, с затейливым узором, он глушил шаги и будто скрывал все лишние звуки, витавшие в воздухе. Огромный стол у окна был сделан из дуба, лакированный, с изящной резьбой по краям. На столешнице — всего несколько предметов: старинное пресс-папье в форме львиной головы, серебряная чернильница и канделябр с погасшими свечами. Именно львиную голову и сжали сейчас пальцы человека, сидевшего за столом.

Фигура его тонула в полумраке, но по нервной игре пальцев можно было понять — он был раздражён, хоть внешне оставался недвижимым, будто высеченным из камня.

Перед ним стояли мониторы, выставленные на специальных креплениях, и их чуждый обстановке белёсый свет отражался на столешнице. На экранах картинка — всё, что происходило в подземной лаборатории. Скрытые камеры фиксировали каждое движение.

Вот один из подопытных, тот самый Яровой, убивает чистильщика в помещении крематория: легко, будто игрушку, закидывает его на каталку и отправляет тело в печь. Потом — расстреливает охрану. А в финале — убивает самого Дирижёра, Артура Богдановича Савченко, того, кого Ландер называл «лучшим проектом».

Инженер поразился. Ведь он сам видел Дирижёра в деле. Знал, на что тот способен. И потому его пальцы перестали барабанить по столу, сжались, вдавив в дуб львиную голову пресс-папье.

На мониторах пленные, освобожденные Яровым, один за другим выходили из клеток. Вот камера показывает, как они уже толпятся у лифта.

Рука человека потянулась к компьютерной мыши. На экране открылось новое окно — чёрный фон, ряд кнопок, каждая с подписью. В центре — крупная красная надпись: «Общая ликвидация». Курсор замер, завис на этом поле. Несколько секунд рука будто колебалась. И вдруг курсор медленно ушёл в сторону, на отдельные сегменты. Щелчок. Ввод короткого пароля и следом Enter.

Взрыв. Камера в одном из отсеков погасла. Белый шум. Ещё щелчок, пароль. Ещё один взрыв. Ещё один экран залился рябью. И так — один за другим. Человек не спешил уничтожать всё разом. Он разбирал лабораторию по кускам, как шахматную доску, жертвуя фигурами. Всё рушилось вокруг группы беглецов, но они были невредимы. Будто он играл с ними в кошки-мышки.

Потом Инженер взял телефонную трубку. Позолоченную, со сверкающими камнями. Набрал номер.

— Алло. Это я, — сказал он. Голос скрипучий, хрипловатый, но от этого только более холодный. — У тебя сейчас на поверхности будут гости. Уходи оттуда, Линда. Срочно…

На другом конце линии женщина что-то коротко возразила, но Инженер перебил её жёстко:

— Нет. Это приказ. Не вздумай их останавливать. Их слишком много, ты не справишься. Я не хочу тебя потерять. И потом, один из них нужен мне живым. И только живым.

Голос стал ещё суше:

— Он нанёс мне слишком большой ущерб. Лишил нас профессора Ландера. И он должен поплатиться. Но не жизнью. Его показатели… они… просто восхитительны. Наш препарат и он… они будто созданы друг для друга. И я его найду.

Короткий сигнал — и связь оборвалась.

На другом конце провода женщина стояла посреди домика, где ещё недавно разливала чай по чашкам. Чернявая, средних лет, с волевым лицом. Та самая, что заманила Ярового, Кобру и Мордюкова в западню. Блестящая актриса-самородок. Она умела меняться: в больнице была обычной медсестрой, той, что вколола Дирижёру физраствор вместо галоперидола, помогая ему сбежать. А здесь — смотрительница базы. Верная помощница того, кто сидел в роскошном кабинете. Одна из лучших его людей.

Она положила мобильник в карман и быстрым шагом вышла из домика, направляясь к автомобилю.

Неделю спустя.

В очередной раз мы с Оксаной пришли в больницу вместе. Шульгин уже почти поправился, то и дело рвался на работу, хоть и выглядел всё тем же лоботрясом.

— Полежи еще, — сказала ему Оксана. — Ты не мог так быстро выздороветь.

— А что мне будет! — кричал он, сияя улыбкой. — На мне как на собаке всё заживает. Не знаю, почему меня здесь все ещё держат. Смотри, Макс!

Он присел несколько раз, причём на одной ноге. И не на здоровой, а на той самой, что недавно была прострелена насквозь.

— Видал? — гордо выдал он.

— Коля, осторожнее! — ахнула Кобра.

— Да не боись, Оксана Геннадьевна! — похвалился Шульгин и снова присел. На этот раз, правда, не ожидавшая таких трюков нога подвела. Он пошатнулся, нелепо взмахнул руками и едва не приложился головой о тумбочку.

Я не знаю, как успел. Стоял в нескольких шагах, но метнулся так быстро, что сам удивился — подхватил его за спину и удержал.

Оксана и Шульгин смотрели на меня с изумлением.

— Ну ни хрена себе, Макс! — выдохнул Коля. — Ты прямо как Флэш!

— Кто? — нахмурился я.

— Ну, быстрый такой… супергерой! — объяснил он.

— Супергерой? — фыркнул я. — Из всех «супергероев» я знаю только Рэмбо, Чака Норриса и Шварценеггера.

— Ха! — оживился Шульгин. — Во первых, они не супергерои, а просто герои, а во вторых — из них только Рэмбо герой, а остальные — актёры.

— Да пофиг… — отмахнулся я. — Не в лосинах, и хорошо.

Мы посмеялись. За шутками все забыли, что трюк теперь выкинул я. Я сам не понял, как успел подхватить Колю, но мысль засела: а что, если часть способностей после препарата во мне всё же осталась?

А ещё — как Коля так быстро восстановился? Пуля прошла насквозь, еще двух месяцев не прошло с момента ранения, а он уже вон как приседает. Похоже, что препарат оставил след в нас обоих.

Всей бригадой мы переместились в палату к Мордюкову. Его ещё вчера перевели из реанимации в отдельную. Он лежал, бледный, но взгляд был бодрым.

— Семён Алексеевич, добрый день, — первыми поздоровались мы с Оксаной.

— Ну что, голубчики, заглянули шефа проведать? — ухмыльнулся он. — Тут, понимаешь, скукота смертная. Говорят, вставать нельзя, так я даже медсестру хорошенькую по заднице хлопнуть не могу. Руки коротки! До попы не достают! Вот бы мне их отрастить подлиннее…

— Ох и фантазёр вы, Семен Алексеевич, — покачала головой Кобра и улыбнулась. — А еще и кобель.

— Ну ладно, — продолжал он. — Какие новости?

— Лаборатория уничтожена полностью, как мы и думали, — сказал я. — На месте работают бригады, раскапывают. Но вряд ли что-то найдём.

— Жаль, что дело не нашей подследственности.— вздохнул Мордюков.

— Москва все материалы по лаборатории забрала, — кивнул я. — ФСБшники тоже подключились.

— Готовенькое, значит, получили, — хмыкнул он. — Спасибо тебе, Максим Сергеевич. Говорят, ты меня вытащил, эвакуацию организовал. Не бросил, хотя там всё к чертям взорвалось. Могли и сами сгинуть.

— Это вам спасибо, — сказал я. — Вы прикрыли меня от пули. Если бы не вы…

— А если бы убило Макса, — вставила Кобра, — то мы бы все там остались. Так что, Семён Алексеевич, спасибо вам.

— Ладно, хватит, — смутился он. — Я тогда не думал. Просто среагировал. Потом уже понял, что правильно сделал. А ведь однажды я струсил. Представляете? Было такое дело. Убежал. Из-за меня погиб очень важный для меня человек. Хороший человек, дельный, честный. Эх… До сих пор снится…

В палате повисла тишина. И тут зазвонил мой мобильник.

— Алло? — ответил я.