«Колонист» - Поселягин Владимир Геннадьевич

– Будем топить?

– Конечно. Да, одного пленного с воды поднимем, я хочу знать, сколько уже попалось в эту ловушку, отмечу в рапорте.

– А остальные?

– До берега десять миль, сейчас конец лета, сами доплывут, – холодным тоном сказал я, что напрочь отбило желание у офицеров задавать подобные вопросы. Все знали, как я относился к британцам.

Объявив боевую тревогу, стал ожидать. «Колонист» тоже готовился к бою, мы передали, кого встречаем. В этот раз история также повторилась. Несколько залпов, добивающих выстрелов и ожидание, пока оба судна идут ко дну. Правда, в этот раз никто не кричал с воды на французском, вот на английском это да. С воды подняли одного офицера и через полчаса отправили в одну из кают, топить его я не стал. А когда писал рапорт, то записал сведения по полученной от этого лейтенанта информации, что в ловушку попало три ирландских капера, один французский, и они также захватили испанское торговое судно.

Из-за этих событий, к Лондону мы теперь выйдем с рассветом, тем более ветер сменился, стал встречным, неприятным для маневрирования. Снова пришлось день отстаиваться в море, и только на следующий день я высадился с десятком морпехов на берегу, не так и далеко от устья Темзы. Два дня мы работали в столице бриттов, освободив почти три сотни французских моряков, содержащихся в небольшой тюрьме, с ними и вернулись на борт «Дерзкого». Пока усиленная команда тренировалась на взаимодействие, два десятка я даже на «Колониста» передал, усилив его команду… Дальше мы стали обстреливать портовые города, деревни, сжигать склады, проводя диверсии на берегу, в общем, вести боевые действия на побережье противника. Одиннадцать дней так развлекались, перебравшись на юг, к Ливерпулю, когда нам повстречался французский корвет. Тот из Кале вышел, его специально на поиски меня отправили.

Всё, англичане согласились на перемирие и подписали его, конец войне. Мне передали приказ идти в Брест, так что, развернувшись, я добрался до Бреста, там всё подтвердилось, поэтому занялся делами. Большую часть средств и трофеев отправил в номер гостиницы, треть сдал как официальные трофеи, после этого направился к адмиралу Брюи, который находился тут, хотя сдал флот преемнику и собирался отбыть в Париж. Доклад по моим действиям он уже читал, в курсе о пленении адмирала Худа, что сейчас находится в Париже. Об этом пленении и газеты писали. Кстати, уже повелась традиция распечатывать на страницах газеты мои рапорты, для поднятия патриотизма. Может быть, и помогло, добровольцев, что вступали во флот, стало куда как больше.

– Просьба об отставке? – изучив мой последний рапорт, спросил Брюи, с удивлением поглядев на меня. – Почему вы, блестящий морской офицер, хотите подать в отставку?

– Я воюю с британцами, если войны нет, мне не интересно.

– Я могу рассчитывать в случае новой войны на ваше участие?

– Только если противник Англия.

Молча кивнув, адмирал подписал прошение об отставке, с сохранением последнего моего звания. Дальше была сдача дел, на фрегат прибыл новый командир, и, попрощавшись со своими офицерами, наняв три повозки, я неторопливо покатил в Париж с грузом трофеев в поклаже. Я особо не торопился. Двигался сам, верхом на гнедом коне, отличный конь, купленный мной в Бресте, да и двигался я в форме, имел право на ношение. Кстати, по поводу «Дерзкого». О причинах замены адмирал Брюи был прекрасно осведомлён, сам сказал, в рапортах только намёки, но тот был не против, тем более размен слабого фрегата на сильный усиливал флот. С чего это ему быть против? Да и старый пущен в дело, лишил англичан линейного корабля. Кстати, часть доли и адмирал получил, причем взял не морщась, удивившись размеру своей доли.

Через пять дней мы добрались до Парижа и в пять часов вечера въехали на территорию моего домового участка. Ворота открыл охранник, который мне низко поклонился, я лишь кивнул, слегка удивлённый, а потом разобрался, в чём дело. Меня ожидало два мешка писем и другой корреспонденции. К тому же приходили слуги разных господ, лично передавали приглашения посетить их. Как только адрес узнали? Пока повозки разгружали, я отправил за поваром, которого в прошлый раз нанимал, пусть снова поработает, ну и расплатившись с возницами, отправил их прочь, дело своё те сделали, трофеи мои доставили. Теперь с накопившимися делами будем разбираться.

Застонав, я с некоторым трудом открыл глаза и посмотрел в потолок. Что случилось? Где я? Судя по запахам и тишине, больница или госпиталь. Ничего не помню. Так, надо вспомнить. Пошевелиться не могу, похоже привязан. Судя по боли в груди, всё так знакомо, или пулевое ранение, или ножевое, а может, и шпагой проткнули, поди знай. Так, что я помню?

Вернулся из Бреста в свой дом, который толком обжить не успел, да и не стал. Разобрался с делами, пару раз посетил балы по приглашениям видных людей, с Бонапартом встречался, тот сам приглашал, просто поговорили о концепции морской специфики ведения войн, после этого я посетил свои владения во Франции, то есть поместье, виноградник, увидел, как заводик работает, попробовал вина, что там изготавливают. А вкусно! Два месяца во Франции провёл. Завещание на детей написал, после чего отбыл в Ирландию, получившую наконец независимость, это было одно из условий перемирия, и несмотря на то что англичане от злости все зубы покрошили, скрежеща ими, всё же согласились. Признали. Франция тоже официально признала независимость Ирландии. В результате началась буча в Шотландии, видимо завидно стало, но англичане там быстро всех задавили.

Как граф Ирландии, я был её поданным, да-да, у меня теперь два гражданства, Франции и Ирландии. Я побывал на балу у королевской четы, засвидетельствовав своё почтение, и направился в поместье. Две недели там провёл. Потом… А потом выстрел из кустов с клубами дыма, и боль в груди. Дальше помню урывками. Работники поместья на вилы подняли стрелка, и ни я, а я тогда в сознании был, ни они его не опознали. А я ведь думал о возможном покушении, англичане те ещё злопамятные твари, почти как я, страховался, и вот так получилось. Обидно.

Тут в помещение вошёл врач, осмотрев меня, стал тыкать иголки, видя, что я в сознании, спрашивал, что чувствую. Я честно отвечал, хмурясь всё больше и больше. Он это видел, поэтому честно сказал:

– Я сожалею, господин граф, но вы на всю жизнь парализованы. Всё, что ниже груди. Вы на всю жизнь будете прикованы к постели. Пуля неудачно задела позвоночник.

– Жаль, конечно, но всякое может случиться. Где я нахожусь?

– В Дублине. Вас привезли сюда по распоряжению королевской семьи. Две недели вы были без сознания. Операцию тяжело перенесли.

– Хм, ясно. Опознали того, кто в меня стрелял?

– Да, это один из бывших помещиков, владельцев земли, патриот Англии. Бежал из тюрьмы, его искали, но роковой выстрел он сделать сумел.

– Я понял. Мне нужна помощь королевской семьи. Я хочу купить судно, шхуны хватит, и отправить его в столицу России. На судне должны привезти моих родственников. Хочу проститься с ними, переписать на них имущество. Я дождусь.

Я действительно был спокоен, это другие цепляются за жизнь всем чем могут, а мне не критично, я знал, что всё начнётся сначала: новое тело, в этот раз не парализованное, и новые приключения. Тихо угасать в постели? Ну уж нет, это не про меня. Однако родственников дождаться придётся, я действительно хочу в последний раз повидать своих кровиночек. Чёрт, успеть бы, осень на носу, середина сентября, скоро Балтика встанет, так что стоит поторопиться.

Очнувшись, я застонал от боли в груди и голове. Открыл глаза, резкий свет солнечных лучей резанул по глазам, отчего те заслезились, и я прищурился. Рядом со мной стояли несколько мужчин, странно привычно одетых. Даже почти одинаково. Широкие брюки, рубахи-косоворотки. Трое в ногах, и двое по бокам, слева и справа. У одного слегка засаленный пиджак, у другого полувоенный френч, кепки были у четверых, у «френча» панамка. Эти двое вставали с колен, и один, что в засаленном пиджаке, сказал, кивнув на меня: