Пекарь-некромант. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

— Лошка говорила: сама… госпожа Белецкая!

Глава 15

Сказал пекарю, что сейчас спущусь; велел ему возвращаться в пекарню.

В три глотка допил мятный чай.

«Госпожа Белецкая, — сказал я. — Знаешь её, старик? Это имя мне ни о чём не говорит. Но жопой чую, что дамочка не продавец мёда. Кто она такая? Я предчувствовал, что эти слова про мёд в итоге выйдут мне боком. Не ошибся? Допетюкался, называется. Язык мой — враг мой… Ладно. Чем эта ваша Белецкая знаменита? Судя по тому, как о ней говорил мой юный работник — дамочка она непростая».

«Очень непростая, етить её», — отозвался призрак.

Его отливавшая синевой фигура курсировала вдоль перил лестницы.

Я заподозрил, что призрак занервничал.

«Злопамятная и вредная баба, — заявил пекарь. — Вот кто такая Нора Белецкая. Помню Нору ещё девчонкой. Её родители держали бакалейную лавку у Северных ворот — тоже склочники были ещё те. Дочурка по вредности характера их переплюнула. Но красавицей была!.. лет двадцать назад. По молодости связалась с тогдашним ночным правителем города, етить его — тем, чья банда заправляла в Персиле до ушлёпков Крюка Рела Музила».

«И куда подевался тот ночной царёк?» — спросил я.

«Так зарезали — куда ж такие деваются, етить их. А Нору не тронули. Со многими она с тех пор полюбовничала. С бандитами, конечно. Детишками не обзавелась. Но дружков у неё среди разбойников осталось немало. Многие здоровенные детины, детишки её бывших полюбовников, доселе зовут её мамашей. Так её сейчас и называют — Мамаша Нора. Поговаривают, что сам Музил старается не переходить ей дорогу».

«Как интересно. Такой маленький городок, а как много в нём живёт выдающихся личностей — это помимо меня! А ведь я ещё ни с княжескими кланами не сталкивался, ни со жрецами. Тут у вас, небось, у каждого есть своя интересная история — каждый если не Крюк, то Мамаша. Считаешь: не возьму у неё мёд — эта ваша Мамаша Нора сожжет пекарню?»

«Да что ты заладил, етить тебя: сожжёт, сожжёт! Пекарня много кому деньги приносит! Кто ж её тронет? Это ж нужная всем вещь! Доходная! А вот хозяин у неё может смениться. Это да. Если старый владелец сбежит из города или свернёт себе шею. Ну, или если не поделит чего с Мамашей Норой, и та велит своим мальчикам оторвать ему руки и ноги — подобные случаи бывали. Так что смотри, парень…»

«Хочешь мне что-то посоветовать, старый?»

«А что тебе мой совет? Если Белецкая расщедрилась на бочку мёда — не сумлевайся: заставит тебя всю стоимость мёда сполна отработать. Попробуешь шельмовать — натравит на тебя своих бугаёв «детишек». И не рассчитывай, что кто-либо за тебя вступится. Городская стража ест у неё с рук — баба унаследовала от покойного ночного царька немало деньжонок. И сумела сберечь свои богатства, что тоже немалого стоит».

«И что предлагаешь, старикан? — спросил я. — Что мне теперь с вашей Мамашей делать? В зад целовать?»

«А хоть бы и целовать, — сказал призрак мастера Потуса. — Но лучше: продавай пекарню, парень, и беги из города — ехай в эту свою столицу. Ты мне нравишься, етить тебя, пусть ты и бездельник. Но если не собираешься обхаживать Мамашу Нору (для этого тебе пригодились бы твои магические «усиления»), то беги — быстро и далеко. Мне будет жаль, если тебе открутят голову. Хотя они могут сделать проще: оторвут твою женилку».

«Ну… расставаться с женилкой мне бы не хотелось. Он мне дорог, как память. Вдруг у меня с возрастом протечёт крыша, и я надумаю жениться? Всякое может случиться на старости лет-то. Кто ж выйдет за такого красавца меня, если останусь без женилки? А сейчас… бабы достали — все: и мои две вдовушки тоже. Если только эта ваша Мамаша не сногсшибательная красавица…»

«Хех! — перебил меня призрак. — Ещё какая! С ног сшибёт — не подымишься!»

«…тогда я может и сделаю для неё исключение. На пару ночей, не больше. А так-то… мне сейчас некогда женщинами заниматься. Я кулинар, если ты забыл. Мне нужно… учить Полушу выпекать медовые батоны — вот. Да и самому не мешало бы попробовать что-то новенькое — я о кулинарии говорю, если ты не понял, старикан. Ведь согласись: какой-никакой талант пекаря у меня есть».

Я закряхтел, припомнив радикулит из прошлой жизни, встал с лавки. Доедать хлеб уже не хотел: сейчас не отказался бы от куска мяса. Сделал в уме пометку заглянуть вечерком в ближайшую таверну. Уже разведал тамошнюю кухню — курицу в сухарях там запекали просто превосходно. Да и вино продавали средней паршивости — не слишком противное, но холодное.

«Ладно, так и быть, — сказал я. — Пошли, старый, взглянем на мою бочку мёда. Хотя ума не приложу, куда я её дену: чтобы истратить Полушин мёд мне придется весь город накормить медовыми батонами. Ну а что делать со вторым бочонком — тут мне фантазия отказывает. Ну ничего. Придумаю что-то. Сперва нужно тот мёд отработать. Пошли, старпёр, не отлынивай. Заценим ту красотку, что принесла мне гостинцы».

«О! Отлынивать я и не собирался, етить тебя, — подозрительно легко повёлся на мои слова постэнтический слепок личности бывшего владельца пекарни мастера Потуса. — С удовольствием снова взгляну на Мамашу Нору Белецкую. С прошлой зимы её не видел, тьфу, тьфу, тьфу. Ха! Забавно будет послушать, как Нора станет орать под тобой, парень. Но увидеть её на тебе я бы не хотел. Такое зрелище, етить его, не для моих старых нервов».

Первое, что меня удивило, когда вошёл в магазин — отсутствие улыбки на лице Лошки. Давно я не видел свою подчинённую такой насупленной и несчастной. Или испуганной? За прошедшие дни я не однажды объяснял продавщице, что на рабочем месте она обязана улыбаться всегда, даже когда в магазине кроме неё никого не было. Пытался донести до Лошки, что её улыбка напрямую влияет на продажи. Те в свою очередь — на её премиальные.

Мои усилия в итоге увенчались успехом. Продавщица научилась-таки изображать на лице счастье и радушие. Во всяком случае, в моём