Белая ворона - Карина Вран

Чириканье со всякими обменами любезностями и заверениями в вечной сестринской привязанности я с легким сердцем пропустила. Дергала яка за уши и терзала рога.

— Ты так и не помирилась с отцом? — як чуть не заставил меня пропустить ТАКОЕ!

Каких трудов мне стоило не вытаращиться на этих болтушек, а сосредоточиться (хотя бы внешне) на моем белокуром красавце, вы себе не представляете.

Мать на провокацию не поддалась. Смолчала.

— Он тебя не простил? — Нин подлила масла в костер моего любопытства.

И, кажется, присыпала соль на рану мамуле. Та замолчала и этот словесный выпад.

— Ладно, я молчу, — скуластая сдалась. — У тебя очень красивая дочка.

«У тебя», — я отделила зернышко-слово от оболочки фразы. «У вас», — обычно говорили все остальные, подразумевая немалую заслугу родителя в создании красивого потомства.

Здесь точно крылась семейная тайна. Мрачная и о-о-очень интересная. К гадалке, то есть, к шаману не ходи. Но ничего больше цветущие и древесные не сказали важного: батя принес вино. И какое-то местное пиво, на пробу.

За трапезой и выпивкой темы разговоров стали куда более общими.

— Я так волновалась, когда узнала о землетрясении четыре года назад, — сказала мать. — Пока не получила письмо от тебя, не находила места. Но, я так вижу, город почти не пострадал?

— Кое-что отремонтировали, — Нин пожала плечами. — Но в старом городе разрушения были едва заметны. Хотя трясло сильно.

— После того случая город внесли в список объектов национального наследия ЮНЕСКО, — обозначил свою осведомленность батя. — Мы с удовольствием прогуляемся по городу с более чем тысячелетней историей.

А самую интересную для меня тему больше не поднимали.

На следующий день Нин Чунтао повела нас к пруду Черного Дракона. Там — красотень невероятная. Гладь прозрачной воды, древние постройки — не новодел с «закосом» под старину, а реально исторические строения — и величественные горы вдали.

Снежные пики, воздух, пропитанный запахом хвои, синева неба и воды… Невероятно гармонично. В состоянии изумленном и одухотворенном я пребывала до визита в даосский храм. Согласно представлениям местных, в пруду поселился Великий Черный Дракон. С тех пор он покровительствует городу.

Пруд разделен мостом. С одной стороны вода мутная, с другой чистая. Очевидно, мутит воду черный дракон.

В храме (я отбивалась от посещения, но фуму сказали: «Надо! Культурное просвещение») стоят статуи. Черный водный дракон — главный, центральный. Год у нас нынче — белого дракона, а тут место поклонения дракону черному. По бокам от главного покровителя его верные помощники, тоже в виде статуй.

Генерал Краб и Генерал Креветка.

Из храма меня выносили.

Так что потом множество мостиков, ручейков, каналов и прочие прикольные строительные решения Лицзяна уже фоном проскочили. Как и пиктография на стенах. И сведения о том, что дунба — так называется пиктографическая письменность народа наси — единственное (относительно) живое письмо «картинками». Относительно, потому что переписку местные на нем не ведут, а вот на вывески для завлечения туристов наносят. И стены украшают.

Не потряс меня и всамделишный королевский дворец. Подумаешь, дворец. Там Генерал Краб и Генерал Креветка! Ну и храм значительно более древний, чем дворец, если уж на то пошло.

После отдыха мы скатались в Байша, в школу вышивания. Там-то Нин разошлась по полной программе. Устроила подробную экскурсию, уселась за один из станков. Древнего вида, как и всё тут.

Показала, как делится шелковая нить: вдесятеро, затем еще вдесятеро, и еще надвое. Шелк превращается в парящую над ладонью невесомую прозрачность, как тонюсенькая паутинка. Из этой тонкости творят красоту.

Но я-то знаю, что моя матушка умеет не хуже, а то и лучше. И она оправдывает ожидания. Батя не зря таскал с собой сумку. Весенний персик пищит и восторгается мастерством.

— Это ты должна преподавать здесь, — с придыханием выговорила Нин. — Лин, а ты не думала о продаже своих вышивок? Смотри, у нас здесь есть выставочная стена. Я по знакомству взяла бы твою вышивку и назначила бы хорошую цену.

Через эту территорию в прошлом проходили Великий шелковый путь и древний чайный путь. Кажется, некие отголоски эха торговых маршрутов доносятся и до современных жителей. Иначе откуда бы такая хватка в вышивальщице? Всяко же себе процентик возьмет.

Сразу мать не согласилась, Нин пришлось конкретно ее уговаривать. Как-то так вышло, что обе цветущие подружки уставились на батю.

— Милая, — тишайший каменный воин не смутился. — Это только тебе решать.

Работать вообще-то женщине не зазорно. Нам уже несколько раз попадались возле уличных лотков женщины с совсем мелкими карапузами. Что может быть не так, если занятие мамы принесет какую-то сумму в юанях? В общем, уломала скуластая мою скромную матушку.

И после этого мы двинулись… нет, не смотреть фрески, про музей с которыми нам все уши прожужжала Нин Чунтао. Я затребовала показать дракона.

Символ года — дракон. Мы же рядышком, и через всю (почти) страну сюда летели. Я с места не двинусь, пока мне не пообещают сводить меня поближе к Нефритовому Дракону, что царит на Снежной гряде.

Юйлунсюэшань — гора Нефритового Дракона, высится надо всею Лицзянской долиной. Для местных она священна. На саму гору можно и не пытаться попасть в нынешнем возрасте. Родители не допустят. И воздух разреженный, и холод там, и снег, и опасности многочисленные. Так что в Долину Голубой Луны или к Ущелью прыгающего тигра мне попасть не светило. Не в этом году, уж точно. Но подъехать поближе в Дракону, чтобы хоть издали полюбоваться — это я выпросила.

Снежные вершины таяли в облаках. Лишь кусочек подножия скальной стены я смогла рассмотреть. А затем, словно по мановению волшебной палочки, облака, расцвеченные закатом в коралловый и золотисто-розовый, разошлись. Еще один величественный дракон показал мне свою спину.