Воробей. Том 1 - Андрей Дай

следующий же день после спуска на воду. Детскими игрушками наши адмиралы не баловались, модели будущих больших кораблей не выделывали, а посему просто позвали англичанина взглянуть на стометрового монстра ля-натюр. Понятие секретности было нашим флотоводцам пока еще недоступно.

Да чего уж там! Создавалось впечатление, что военным вообще это слово было неведомо. В штабах враждующих армий было не протолкнуться от наблюдателей иных государств и корреспондентов всевозможных газет. Планы операций немедленно пропечатывались в газетах, а чертежи новейших образцов вооружений были обычным делом в журналах с околовоенной тематикой.

— Га-га-га! — заржал аки рыцарский конь адмирал. — Швед в Коране! Британец чертежами поделился! Да ты прямо сыплешь сегодня прибаутками. Вот как выгонят тебя из министров за скупердяйство, приходи. По знакомству пристрою боцманом на «Петра Великого». Будешь матросиков веселить…

— Как бы наш «Александр» матросиков не развеселил, — сделал вид будто обиделся я. — Яви на свет Божий чертежи, а то будет как вчера.

— А что вчера было? — заинтересовался Николай Карлович.

— Да просил тут у одного господина чертежи новейшей французской пушки. Так он не дал. Пришлось мне так ни с чем и уйти.

— Га-га, — снова затряс растительностью на щеках министр. — И чего? Хорошие пушки? Лучше тех, что Барановский на лето испытывать назначил?

— Да какое там, — хмыкнул я. — Крупп и тот получше будет. А наши, так и подавно. Ствол на Обуховском выделывали?

— Там, — разулыбался Коля. Обуховский завод был его детищем, гордостью и прямо-таки обязан был прославить имя Николая Краббе в веках. — Из твоей стали, но выделывали на Обуховском. И ствол и снаряды. В прошлом годе, помнишь? Я у тебя машину заказывал, чтоб двух тысяч пудовый молот двигать?

— Ты мне, Коля, зубы не заговаривай, — криво улыбнулся я. Не стоило вспоминать Обуховский. Краббе мог о нем говорить часами. — Покажь чертеж, Ирод!

— А броневые листы на рубь с пуда дешевле отдашь?

— Лис! Коварный, старый, облезлый лис! Коли корабль хорош будет, так и отдам. Только доставку сам организуй. Показывай.

— Э-эх! Двум смертям не бывать, а одной не миновать… Смотри! Броненосец «Александр Освободитель».

С этими словами Краббе ловко вынул и развернул на столе, прямо поверх уворованных владимировскими шпионами схем, толстую пачку чертежей.

Бог ты мой! Ну, что я, сухопутная чернильная душа, могу сказать о будущей гордости Российского Императорского флота, после первого же брошенного на рисунки взгляда. Убожество! Как танк с тремя башнями. Какая-то, явно металлическая, толстобокая калоша, со скошенными внутрь бортами, вся облепленная башнями и башенками, и с какой-то малопонятной штуковиной на носу ниже линии, покуда вода достает. Убей Бог, забыл, как это называется. На стремительный, и даже с виду — смертельно опасный «Бисмарк» это чудовище не походило ничуть.

— Мать моя женщина! — выдохнул я. — Утюг водоплавающий, одна штука.

— Сам ты… — обиделся адмирал.

— Ладно, — кивнул я, после долгих — минуты на три — раздумий, и насупленного сопения морского министра. — Давай есть слона по частям. Скажи мне, друг Коля! Это вот чего?

— Башни главного калибра, друг Гера, — если в этой одной короткой фразе собрать весь яд, можно спровадить на Тот Свет не меньше миллиона человек. Клянусь.

— Ага, — покладисто согласился я. — А чего такие… Обгрызенные?

— А я умолял твоего ненаглядного Барановского сделать орудия со стволом в тридцать калибров. А он?

— А он?

— А он говорит, мол, вот пройдут испытания систем, там и поговорим. Но уж кому, как не мне знать — какие пушки комиссия увидит, те и в казематы после установят.

— Какие надо, такие и установят, — рыкнул я. — Или одной комиссией у нас станет меньше. Тридцать, говоришь? Это в схеме как будет? Вот по сих?

Тут я, словно по щучьему велению, вытащил из кармашка карандаш, и недрогнувшей рукой пририсовал кораблю нормальные пушки. А потом еще и превратил круглые, как кастрюльки, башни в угловатые, со скошенными броневыми листами, хищные. Делать моим инженерам было больше нечего, чем двадцатисантиметровые листы брони по радиусу выгибать! Стало немного легче. Не так горько, как в самые первые секунды.

— Ну ты! — задохнулся адмирал. — Ты это, итить-колотить! Это генеральный чертеж, для представления государю… Тьфу ты, Боже мой! Регентскому совету.

— Начертят другой, — отмахнулся я. — Нормальный. А не это угребище. Скрестили тут, понимаешь, ужа и ежа! Поналяпали невесть чего, еще и денег на это непотребство с меня требуют! А вот хренушки вам! Пока не буду уверен, что от одного вида наших бронеходов враг штаны мочить будет, ни единой копейки из казны!

— Вот ты значит как?!

— Да уж, вот так!

— Ну-ну! Да ты черти, враг Державы, черти. Все одно, уже испортил. А я после, как генерал-адмиралу в глаза смотреть стану? А?

— А ты, Коля, нахально станешь смотреть. И даже с вызовом. А на рык начальственный, станешь на меня пальцем указывать. Дескать, пришел этот проклятый Воробей, и всю работу нам исчеркал!

— Ну смотри. Как бы после в тебя самого чем острым не начали тыкать… Поперек шеи.

— А я, Николай Карлович, уже давно этого не боюсь. Так что этим меня не напугаешь. Ты лучше дальше рассказывай. Это чего?

— Таран.

— Хренан! — вспылил я. Даже уши огнем вспыхнули. — Какая, прости Господи, у этого чуда-юда, скорость?

— С обещанными твоим Механическим заводом машинами, узлов в пятнадцать.

— А по человечески, это сколько? Допустим, в верстах за час?

— Тридцать. Ну или около того, — быстро исчислил в уме адмирал.

— Да-да, — саркастически скривился я. — Так мой восьмилетний сын нашу гордость легко бегом обгонит? А без разгона, какой, к лешему, таран? Ну так нахрена козе баян?

— А чего ты на меня-то взъелся? — взмолился Краббе. — Вон и у англичан есть, и у французов.

— Да пусть хоть у японцев! Если дураки с моста прыгать соберутся, мы с тобой в очередь вставать пойдем? Вот таким эта часть должна быть!

И я, недрогнувшей рукой срезал эту замысловатую конструкцию с носа судна. Вообще-то, прежде я то, что ниже воды у военных кораблей, не видел. Знать не знаю и понятия не имею, чего там инженеры в реальной истории понаваяли. Но в одном был уверен точно, старые, снятые с боевого дежурства броненосцы никто никогда и не думал перерабатывать. Бронеходы, прежде пугавшие папуасов жерлами огромных пушек, доживали свой век в качестве учебных, а после и вовсе — печально ржавели на кладбищах. Я же, легким движением руки, продлил жизнь кораблям этой серии, по крайней мере, на полвека.

— Почему так?

— А ты нос ледокола видел? А когда это судно устареет, что с ним станет?

— Да уж не пропадет.

— Пропадет, Коля. Пропадет. А