Господин Орлов - Redstone

такое, порой мобилизует скрытые резервы. В медицинской литературе описаны случаи, когда после подобных травм и состояний у людей открывались невиданные таланты. Кто-то начинал говорить на языках, которые никогда не учил, кто-то обретал феноменальную память или способности к математике. Мозг, перезагрузившись, находит новые пути для работы. Мы будем наблюдать за Александром, но я осмелюсь предположить, что худшее не просто позади, а обернулось чем-то невероятным.

Он дал матушке рекомендации по уходу — покой, легкая пища, никаких волнений. Затем, пообещав зайти завтра, откланялся, унося с собой величайшую загадку в своей врачебной практике.

Родные еще долго не могли успокоиться. Матушка и Татьяна, сменяя друг друга, сидели у моей постели, постоянно спрашивая, не хочу ли я чего-нибудь, не болит ли что-то. Пришел отец, Дмитрий Алексеевич. Его суровое лицо было бледнее обычного. Он молча постоял в дверях, затем подошел, неуклюже потрепал меня по волосам и, не сказав ни слова, вышел. Но в его глазах я увидел такое облегчение, что никакие слова были не нужны. Заглянули и старшие братья, Николай и Петр. Их обычное высокомерие сменилось искренним, хоть и немного смущенным, участием.

Я терпеливо играл свою роль. Улыбался слабой улыбкой, говорил, что все хорошо, и заверял, что хочу только одного — отдохнуть. Наконец, к вечеру, вняв моим мольбам и строгим указаниям доктора о необходимости полного покоя, меня оставили одного. Дверь в комнату тихо прикрыли, и в наступившей тишине, нарушаемой лишь мерным тиканьем напольных часов в коридоре, я наконец-то смог погрузиться в свои мысли.

Мир вокруг затих, но в моей голове разворачивалась бурная деятельность. Несколько потоков сознания уже завершили первичный анализ и выложили передо мной сухие факты.

Докторская теория о «клинической смерти» и «открывшихся талантах» была настоящим подарком судьбы. Это идеальное, логичное для этого мира и времени объяснение для любых моих будущих странностей. Феноменальная память? Последствие травмы. Необычайные способности к наукам и языкам? Мозг перестроился. Гениальные изобретения? Озарение свыше, случившееся на пороге смерти. Я мог творить почти все что угодно, и у меня всегда будет готовое, пусть и фантастическое, но приемлемое для общества прикрытие.

Российская Империя 1891 года. Колосс на глиняных ногах. Огромная территория, неисчислимые природные богатства, талантливый и выносливый народ. И при этом — чудовищное техническое отставание от ведущих держав, архаичная социальная структура, неэффективное управление, повальная неграмотность и нищета большей части населения. Я видел в своей Библиотеке десятки вариантов будущего для этой страны. Почти все они были трагичны. Поражение в грядущей войне с Японией, унизительное и бьющее по национальному самосознанию. Кровавая баня Первой мировой, в которую империя ввяжется, будучи совершенно к ней не готовой. А затем — страшный финал: революция, гражданская война, миллионы погибших, раскол общества, террор и установление режима, который, при всех его индустриальных успехах, будет построен на костях собственного народа.

Нет. Не в этот раз. Не в мое дежурство.

Я не был патриотом конкретной страны или нации. За тысячи жизней я был представителем сотен рас и культур. Но я был патриотом здравого смысла и эффективности. И сейчас здравый смысл подсказывал, что этот огромный, неповоротливый, но полный потенциала медведь не должен сгинуть в пожаре истории. Его можно и нужно было направить по другому пути. Сделать его не просто сильным, а доминирующим. Не просто богатым, а процветающим на всех уровнях, от императорского дворца до последней крестьянской избы.

В моей голове, с быстродействием, которому позавидовал бы любой суперкомпьютер из технологических миров, начал формироваться план. Глобальный, многоуровневый, рассчитанный на десятилетия вперед.

ПУНКТ 1: ФИНАНСОВАЯ И ЮРИДИЧЕСКАЯ БАЗА.

Любые великие свершения требуют денег. Очень больших денег. Семья Орловых была богата, но их состояния не хватило бы и на сотую долю моих планов. Мне нужен был собственный, неконтролируемый и практически бесконечный источник дохода. И я знал, как его получить. Изобретения. Вернее, «изобретения». Моя Библиотека была забита чертежами и технологиями на сотни лет вперед. Нужно было лишь выбрать то, что можно реализовать здесь и сейчас с минимальными затратами, и что принесет максимальную прибыль.

Первым делом — патенты. Я должен был не просто создавать вещи, а закреплять за собой юридическое право на них. Причем не на стандартные 10–15 лет, как это было принято. Используя внушение и грамотно составленные документы, я добьюсь оформления патентов на максимально возможный срок, в идеале — на имя не просто меня, а специально созданного юридического лица, треста или фонда, который будет существовать веками.

Какие изобретения выбрать для старта? Что-то простое, гениальное и крайне востребованное.

«Застежка-молния». В этом мире ее прототип, громоздкий и ненадежный «замочек для обуви», изобретет американец Уиткомб Джадсон лишь через пару лет, в 1893 году. А до удобной и привычной нам конструкции Гидеона Сундбека еще больше двадцати лет. Я же мог сразу выдать на-гора идеальный вариант. Дешевая в производстве, невероятно удобная вещь, которая произведет революцию в одежде, обуви, сумках, военной амуниции. Патент на эту мелочь сделает меня миллионером.

«Шариковая ручка». Идея витала в воздухе. Американец Джон Лауд запатентовал нечто подобное еще в 1888 году, но его ручка годилась лишь для грубой маркировки кожи и дерева и текла. До рабочей модели братьев Биро еще полвека. Я же обладал знаниями о правильной вязкости чернил, идеальной форме шарика и капиллярной системы подачи. Дешевая, надежная, не требующая чернильницы ручка станет незаменимой в любой конторе, министерстве, школе. Еще один неиссякаемый источник дохода.

«Лампа накаливания с вольфрамовой нитью». Вот это уже серьезно. Существующие лампы Эдисона с угольной нитью были тусклыми, недолговечными и потребляли много энергии. Технологию создания пластичной вольфрамовой нити, которая сделает свет по-настоящему ярким и доступным, в General Electric разработают только к 1910 году. Я мог сделать это сейчас. Патент на производство таких ламп, а главное — на саму технологию обработки вольфрама, даст мне контроль над всей зарождающейся электротехнической отраслью. Это уже не просто деньги, это рычаг влияния.

«Процесс Габера-Боша». Это — бомба. Технологическая и в перспективе — настоящая. В этом мире Фриц Габер и Карл Бош разработают промышленный метод синтеза аммиака из атмосферного азота и водорода только в 1910-х. Этот процесс лежит в основе производства двух вещей: азотных удобрений и взрывчатки. Я мог дать России неограниченное количество дешевых удобрений, что навсегда решило бы проблему голода, который был одной из главных причин крестьянских бунтов, и увеличило бы аграрный экспорт до небес. Одновременно это давало стране стратегическую независимость в производстве пороха и взрывчатых веществ, которые больше не нужно было закупать за границей втридорога.