Идеальный мир для Химеролога - Олег Сапфир

меня идеальный, без акцента. Ещё бы! Это вам не курсы иностранных языков, это магия девятого круга в драконьем исполнении, влитая прямо в мозг. Больно, но чертовски эффективно.

— Что… что случилось? — прохрипел я, стараясь придать лицу максимально потерянное и испуганное выражение. — Где я? Кто вы?

Инспектор нахмурился. А вот лекарь подошёл ближе, явно заинтересовавшись.

— Парень, сколько пальцев показываю? — деловито спросил он, выставив четыре пальца прямо перед моим носом.

— Четыре, — послушно ответил я.

— Кто наш император? — снова подал голос инспектор.

— Фёдор Матвеевич Острожский, — без запинки ответил я, вспоминая нужного персонажа из своей новой ментальной библиотеки.

— А глава Тайной Канцелярии?

А вот это уже был вопрос с подвохом. Я резко выпучил глаза и замотал головой.

— Я не знаю… Простите, я… я вообще ничего не понимаю… Кто я?

Лекарь тут же вмешался. Достал из кармана халата какой-то серебристый артефакт, излучавший свет, и начал водить им у меня над головой. Через пару секунд он нахмурился.

— Хм… Когда его привезли, ментальный фон был в норме. Похоже, посттравматический шок. И потеря памяти. Частичная, судя по тому, что какие-то базовые вещи он помнит.

Инспектор подозрительно сощурился, но его взгляд немного смягчился.

— Как тебя зовут, парень?

— Вик… тор… и… — с трудом произнёс я, и горло снова свело от напряжения.

— Виктор, значит, — кивнул инспектор, делая пометку в своём блокноте. — Так и запишем. Фамилия, род?

— Не… не помню.

— Сколько тебе лет?

— Не знаю… — беспомощно пожал я плечами.

— Двадцать, — уверенно сказал лекарь, убирая свой артефакт. — Могу определить по биометрическим и магическим показателям. Организм молодой, сильный.

«Двадцать лет и пять месяцев, если быть точным, — пронеслось в моей голове. — Я, между прочим, над этим телом как ювелир работал, доводил до эталонного состояния!»

— Кстати, о роде, — вдруг снова подал голос инспектор, его взгляд стал острее. — Мы заметили кое-что интересное. На пальце у тебя след. Чёткий, как от перстня. Ты аристократ? Из знатной семьи?

Я посмотрел на свою руку. На безымянном пальце действительно виднелся тонкий круговой шрам. Перстень… Ну да, почти. Это был след от защитного заклинания, крохотного магического круга, который я носил постоянно. Именно он принял на себя часть удара при прорыве сквозь барьеры, когда моё тело грозило распылиться на атомы. Спас мне жизнь, оставив на память этот шрам.

В голове мгновенно пронеслись варианты. Сказать «да»? Заявить, что я аристократ? Это бы определённо облегчило мне жизнь. Статус, уважение, какие-никакие привилегии с самого старта.

Но я тут же отмёл эту мысль. Слишком много мороки. Если я назовусь аристократом, меня отсюда хрен выпишут. Начнутся бесконечные проверки, допросы, попытки установить мой род… Они вцепятся в меня мёртвой хваткой. А мне это сейчас нужно меньше всего.

К тому же, по той памяти, что влил в меня Вестфаль, я понимал: в этом мире можно добиться успеха и без знатного происхождения. Стать выдающимся учёным, например. Или, на худой конец, выгодно жениться, когда появится такая возможность. В каждом мире есть свои лазейки.

Так что рисковать сейчас, не зная всех тонкостей и подводных камней местной аристократической игры, было бы верхом глупости. Меня слишком легко раскрыть. Нет, пока побуду простолюдином. Так проще и безопаснее.

— Перстень? — я с деланным усилием поднял руку, растерянно разглядывая шрам. — Не помню… Может быть… Я вообще ничего не помню о своей семье.

Они погоняли меня по вопросам ещё минут десять. Столица, герб, названия рек и городов, семья, дом, что я помню последним. С каждым моим правильным ответом на общие темы и растерянным «не помню» на личные вопросы, напряжение в комнате спадало. Они расслаблялись. Мой план работал. Я из потенциального вражеского лазутчика превращался в несчастную жертву обстоятельств.

— Отдыхай, Виктор, — сказал наконец инспектор. — Ты, наверное, устал.

— Да… — кивнул я. — Судя по всему, я долго был без сознания. День? Два?

Инспектор и лекарь снова переглянулись. На этот раз в их взглядах было что-то вроде сочувствия.

— Почти две недели, — тихо ответил лекарь.

И тут меня будто ледяной водой окатило. Две недели⁈

«Долбаная ящерица! — заорал я внутри себя. — Сколько же ты в меня информации впихнул, что моё новенькое, эталонное тело не выдержало и ушло в перегруз на полмесяца⁈ Ты же его чуть не сжёг!»

Я закрыл глаза, делая вид, что шокирован новостью и пытаюсь её переварить. А сам лихорадочно нырнул вглубь себя, к самой своей душе. Туда, где я на всякий пожарный спрятал свою нить судьбы — тонкое, почти невидимое магическое волокно, вплетённое в саму мою суть. Эта нить была моим секретным козырем, созданным ещё в прошлом мире, чтобы в случае краха я мог переписать свою историю.

И с ужасом понял.

Нить — моя единственная страховка, та, что должна была активироваться только в случае неминуемой гибели, — исчезла. На её месте была пустота.

Вот почему я не умер. Сработала экстренная защита. Моё тело, не выдержав перегрузки от влитой Вестфалем информации, начало отключаться, и нить автоматически сгорела, чтобы перезапустить меня. Один раз. Последний раз.

«Поздравляю, Викториан, — мысленно сказал я сам себе, чувствуя, как внутри всё холодеет. — Ты только что профукал свой единственный козырь. И теперь ты на этом празднике жизни совсем без страховки».

Теперь всё, что у меня есть, — это я сам, мои знания и хитрость. Придётся выкручиваться без запасных жизней.

— Ты в порядке? — голос лекаря вырвал меня из мыслей.

Я медленно открыл глаза, выдав слабую улыбку.

— Да… просто… пытаюсь вспомнить, — прохрипел я, усиливая образ потерянной жертвы.

Лекарь кивнул, будто поверил. А вот инспектор всё ещё смотрел с подозрением.

— Я ещё вернусь, — сказал он.

Когда дверь за ними закрылась, я откинулся на подушку, глядя в потолок.

«Ну что ж, Вестфаль, — подумал я, стиснув зубы. — Ты хотел эпичное начало? Поздравляю, ты его устроил».

* * *

Окружная лечебница №4

Кабинет главного врача

Инспектор Тайной Канцелярии устало потёр переносицу. Безупречно отглаженный мундир казался на нём мешком. Две недели непрерывной беготни, отчётов и допросов выжали из него все соки. А вишенкой на этом торте из хаоса и головной боли был парень из палаты №13.

— Значит, амнезия, — процедил он. — Удобно.