Последний Герой. Том 5 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Макс, ну ты как? — в её голосе чувствовалось напряжение. — Мои источники сообщили, что от Следственного комитета только что отъехал автобус со спецназом.

— Я нормально, уже у друга, — ответил я. — Слушай, Оксан, ты говорила, что у тебя есть знакомый в оперативно-техническом подразделении. Мне надо узнать кое-что.

— Макс, блин, это же нелегально, без санкции пробить ничего не получится.

— Да ничего пробивать и прослушивать не надо. Просто уточнить информацию. Сможешь?

— Да, конечно, — коротко сказала она.

Я объяснил, что именно нужно узнать.

Леший сидел, прижавшись спиной к шершавому стволу, тяжело дыша, пытаясь справиться с болью и накатывающей слабостью. Левой рукой он почти не мог пошевелить — прострелена чуть выше локтя. Пальцы уже не слушались. Правой, кое-как, он нащупал шнурок от спортивных штанов, выдернул его и туго перетянул плечо выше раны. Наложить жгут на простреленную ногу было нечем. Но там рана не так кровоточила, и кровь даже начала сворачиваться. Автомат лежал рядом, но он подтянул еще ближе, это его единственный друг сейчас.

В голове гудело. Телефон остался в машине, и сейчас он бы, не колеблясь, вызвал хоть скорую, хоть ментов — лишь бы остаться в живых. Но лучше всего — дозвониться до Инженера. Тот бы нашёл решение. А ещё в голове вертелось: этот чёртов мент где-то рядом. Выжидает. Ждёт, когда он отключится, чтобы выйти из кустов и добить. С-сука!

— Не спать, — бормотал он себе под нос, — не спать, не спать… — повторы становились всё тише, а глаза всё тяжелее.

Счет времени потерялся. Сколько прошло? Час или два — или пять минут? Все слилось в тягостную нить времени. Как вдруг хруст веток справа заставил его оживиться. Он, собрав последние силы, поднял автомат, выставив его на звук. Прицелиться толком уже не мог, но был уверен — хватит сил дать очередь, как только увидит самодовольную рожу этого Ярового.

— Не стреляй, свои, — раздалось впереди.

Из зарослей показалась фигура. Красные круги плыли перед глазами, но голос он узнал мгновенно.

— Твою мать… Слава богу, это ты, — выдохнул он с облегчением.

Человек подошёл ближе, с усмешкой спросил:

— Это тебя как угораздило?

— Мент… — зло прохрипел Леший. — Он, сука, как заговорённый. Я… я всю жизнь положу, чтобы достать его. Медленно убью. Сначала прострелю одну ногу, потом другую… потом руки. Он пожалеет, что вообще родился… Ну, что ты стоишь? Помоги…

— Конечно, — кивнул собеседник и достал ярко-желтый платок. Смотрелся он несколько легкомысленно в его пальцах. Он вытер пот со лба, сунул его обратно в карман. Его рука, казалось чуть замешкалась.

И вдруг раздался сухой хлопок выстрела. Эхо прокатилось по лесу, спугнув стайку птичек с соседнего куста. От выстрела почти в упор голова Лешего дёрнулась, по лицу скатилась тонкая струйка крови из аккуратной дырочки во лбу.

— Ты уволен, — негромко сказал человек, глядя на тело, и опустил пистолет. Из ствола тонкой змейкой тянулся дым.

Глава 3

Грач, держа в руках шумовку, выловил из кастрюли пельмени, ссыпал их в глубокую миску и поставил передо мной.

— Ну что, Макс, дальше-то как жить думаешь? — спросил он, накладывая порцию и себе.

Я ткнул вилкой в пельмень, оценивающе понюхал.

— Домашние?

— Да какие домашние… магазинные, — отмахнулся он.

— Друг, ты меня удивляешь, — покачал я головой. — Живёшь с двумя бабами и жрёшь магазинные пельмени?

— А что я сделаю? Они же у меня дети Солнца, — Грач скривился. — У них там своя философия. Готовка — это, по их словам, «погружение в мир быта», а быт, как они считают, портит ауру и мешает духовному росту.

— Да? — хмыкнул я. — А ты им в правила своего Круга введи: готовка — высшая благость. Хочешь — на плакатах напиши и развесь там у себя в банде.

— Это у тебя, Макс, банда, а у меня — община, — ухмыльнулся он.

— Есть такое, — согласился я. — Сейчас вообще такое чувство, что снова в лихие девяностые попал.

— Снова? А что ты о них знаешь? — пожал плечами Грач.

— В фильмах видел, сериалы смотрел, — ответил я, не вдаваясь в подробности.

— Только там всё по-другому было, если на самом-то деле.

— Угу, — пробубнил я, жуя пельмень.

— Ладно, — отмахнулся он. — Речь сейчас не об этом. Скажи лучше, что думаешь дальше делать? Могу, конечно, тебя у себя приютить. Бабам скажу, что Кругу нужен перерыв, что надо почистить энергетику и уйти в ментальную паузу. Выставлю их, короче говоря, на несколько дней. Они, конечно, надёжные, но мало ли, где лишнее ляпнут. Лучше, чтобы тебя не видели, сам понимаешь.

— Да не заморачивайся. Не хватало еще Кругами своими тебе разбрасываться. Я найду, где перекантоваться.

— Где?

— На дачу вернусь.

— Ты что, сдурел? Тебя же там вычислили.

— Вот именно. Там меня уже срисовали, и Бульдог знает, что я об этом знаю. Он уверен, что я туда больше ни ногой. А я вернусь. Никому и в голову не придёт, что я настолько наглый, чтобы сунуться обратно. Верняк, брат, скажи же?

— Ну… так-то логика есть, но риск… — протянул он.

— Да ладно тебе. Кто не рискует, тот на вокзале шаурму не покупает, — усмехнулся я.

Грач поставил на стол сметану.

— А это что, тоже магазинная? — поморщился я.

— Нет, домашняя. На рынке взял.

— Ну, хоть что-то у тебя настоящее, друг, — улыбнулся я, откинувшись на спинку стула. — Дальше так поступим. Первым делом надо вернуть мне статус законопослушного гражданина, а то вне закона уже поднадоело ходить. Есть один способ. Механизм я уже запустил, скоро всё встанет на свои места. Как грица-а… с божьей помощью… ну и с моей тоже.

Я изложил Грачу план. Он молча слушал, потом покачал головой.

— Блин, Макс, рисково.

— А другого пока нет. Вот предложи ты мне такой вариант, чтобы мы с тобой сидели, смотрели футбол, пили пивко с раками, а дело бы само делалось — я бы только «за» был. Но пока что имеем, то имеем.

— О, Максим! Здорово! — Тимофей Кузьмич стоял в проёме своей дачной двери, в старом свитере, с прищуром от света. — А ты… ты уже вернулся? Ты же прощался, говорил — надолго уезжаешь куда-то.

— Да вот, решил остаться, — улыбнулся я. — А ты что, не рад?

— Да, конечно, рад, — дед оживился. — Мне-то вообще тут одному тоска смертная. Мы с тобой ещё и за грибочками сходим. Сейчас сезон — то ли начался, то ли уже заканчивается, но они ещё есть. Я баньку сегодня натоплю, у меня как раз наливочка на вишне поспела.

Тут он сглотнул и перешёл, наконец, к главному:

— А… где машина моя? Ну, то есть, теперь твоя. Где «Москвич»?

— Да забарахлил маленько, в ремонт отдал, — сказал я, стараясь, чтобы ответ прозвучал буднично.

— А, ну это доброе дело. Ты его береги.

— Конечно, Кузьмич. Как родного сына, — отшутился я, а про себя подумал: надеюсь, те шабашники на нелегальном СТО в гаражах, куда Грач по моей просьбе увёз автомобиль, действительно спецы, а не бухие рукожопы, как половина таких «самозанятых». Табличку новую повесили — «мастерская», а суть та же, что и тридцать лет назад.

— Ну так что, баню топлю? — спросил Кузьмич.

— Топи, отец, топи.

Я присел на диван и прищурился:

— Слушай, а ты про себя-то ничего толком не рассказываешь. Только, вижу, глаз у тебя опытный, наметанный, как у…

— Как у кого? — тут же прищурился дед.

— Ну… как у партийного работника или председателя колхоза, — хмыкнул я.

— Бери выше, — Кузьмич выпрямился, как на построении, и с каким-то мальчишеским азартом выдал: — Я в органах работал.

— Да ты что? — удивился я. — Милиционером, что ли?

— На, смотри, — он распахнул шкаф, достал оттуда китель с майорскими погонами КГБ. — Видал? — он бережно стряхнул с лацкана пылинку. — Эх, вот было времечко…

— О, ни фига себе, — я уставился на китель. — Ты что, лётчик был?

— Тьфу ты, Максимка… — фыркнул он. — Какой лётчик? Это ж комитет государственной безопасности, — сказал с гордостью, наставительно потрясая морщинистым пальцем.