Физрук 5: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

забываешь обо всех проблемах и заботах. И результаты сразу видны. Чистая педагогика без всякой демагогии. Как там сказано в правилах?.. «В самбо допускаются броски, удержания, болевые приемы на руки и ноги. Броски проводятся с помощью рук, ног и туловища. Баллы присуждаются за броски и удержания. Бросок — это прием, с помощью которого самбист выводит соперника из равновесия и бросает на ковер на какую-либо часть туловища или колени. При удержании самбист, прижимаясь к сопернику любой частью туловища, удерживает его в этом положении в течение двадцати секунд. Самбист может победить досрочно, если выполнит бросок соперника на спину, оставаясь в стойке, проведет болевой прием, наберет на двенадцать баллов больше соперника…»

Приятная картинка рисовалась моему воображению. Судьи сидят за составленными в ряд столами и внимательно наблюдают за происходящим на татами. У них большой опыт в судействе соревнований и острый глаз, они оценивают чистоту проведения приемов. Самбо — искусство, а не только спорт. Каждое движение, как штрих на рисунке художника, должно быть безупречно точным. Бросок служит завершением всей картины происходящей на глазах у публики борьбы, но точку в нем ставит удержание! Удержать соперника на ковре нужно любой, ну не ценой, конечно, а «частью туловища», с помощью болевого приема, оставаясь в стойке…

Этому-то я и учил своих пацанов, попутно стараясь внушить им представление о красоте самбо. Спортсмен только тогда добивается успеха, когда забывает о примитивных мечтах о том, как он надает по сопатке всем своим обидчикам и начинает думать о результате, которых он сможет добиться на соревнованиях. А уж тренер тем более должен об этом думать! Весь смысл его жизни должен быть в этом, а не просто — отведенные для занятий часы. Вкладываю ли я в это все свое время, все мысли и чувства? Увы — нет.

Не поздно ли это исправить? Не поздно. Готов ли я положить жизнь на воспитание чемпионов? Тоже — нет. Я лишь могу показать путь. Захотят совершенствоваться в этом виде спорта сами — молодцы. Не захотят — ничего, в жизни все равно пригодится.

Распустив пацанов, я отправился домой. Утром в пятницу я опять был на трудовом посту. Оповестил всех ребят и девчонок о том, что после уроков жду их в спортзале. Об этом же я известил Петра Николаевича, чтобы он позвал своих шахматистов.

И вот когда прозвенел последний на сегодня звонок, спортзал снова был полон. Здесь редко собиралось сразу столько учеников, да еще из разных классов, начиная с седьмых. Я и сам удивлялся такому количеству. Неужели все они будут участвовать в спартакиаде? Признаться, я не составлял никаких списков, полагаясь на память, а вот теперь придется. Надо бы построить их не по классам, а по видам спорта. Как и запланировано — самбо, баскетбол, легкая атлетика, шахматы.

— Самбисты, баскетболисты, легкие атлеты, шахматисты по видам спорта стройся! — скомандовал я.

Возникла легкая суета. Наконец, все построились, и теперь стало видно, кого у меня сколько. Меньше всего было шахматистов, всего три человека. Одиннадцать человек самбистов. Двенадцать баскетболистов. Больше всего оказалось легкоатлетов — пятеро прыгунов в длину, три — в высоту, четверо спринтеров, шестеро стайеров. Всего сорок четыре человека. А что, солидная команда. Пусть попробуют другие школы выставить такую! Вот только справлюсь ли я с такой оравой? Впрочем — трое на совести историка.

Следовательно, я отвечаю за подготовку сорока одного спортсмена. Всего-то… Нет, мне нужны помощники. Причем, из нашей же школы. Так сказать, патриоты родного учебного заведения. На сей счет надо поставить вопрос в учительской. Придется подключить к делу Эвелину Ардалионовну. Уж кто-кто, а товарищ Царева сумеет всех построить. И в данном случае, я с ней буду согласен. Не одному же мне тянуть лямку, когда речь идет о спортивной чести школы!

— Товарищи! — начал я свою речь. Кто-то хихикнул, но я продолжал: — Не вижу ничего смешного. Мы с вами сейчас товарищи не только как граждане Страны Советов, но и как будущая команда нашей школы, которая должна будет с блеском выступить на городской спартакиаде, против дворовых команд, команд других учебных заведений и даже спортивной школы. Сами понимаете, это будет нелегко. Не в смысле — выступить, а в смысле — победить. Так что если кто-то боится, лучше сразу отказаться. За это вас никто не осудит.

Я выдержал паузу. Школяры молчали, но никто не покинул спортзал. Конечно, это вовсе не значило, что все присутствующие не боятся участвовать в столь ответственных состязаниях, просто не хватает духу взять и уйти на глазах у всех. Ладно, будем считать, что все готовы. Не стоит их запугивать дальше. Зачем гасить веру в себя у юных спортсменов? Наоборот — ее нужно всячески в них укреплять и поддерживать. Так, чтобы им еще такое сказать? Воодушевляющее…

— Думаю, через неделю мы устроим внутришкольные соревнования, победителям которого я обещаю интересную туристическую поездку!

— Ура! — заорали все сорок четыре человека.

— Соревнования мы проведем в феврале, — снова заговорил я, когда они смолкли. — А пока продолжайте готовиться. Я верю в вас, ребята! Расходитесь.

Строй распался. Ребятня кинулась прочь, а Трошин подошел ко мне.

— Ты молодчина, конечно, — проговорил он. — Дух соревнования и все такое прочее… Однако не слишком ли смело с твоей стороны пообещать ребятам туристическую поездку?.. Или ты согласовал эту идею с дирекцией?

— Да ничего я не согласовывал! — отмахнулся я. — Ты же знаешь всю эту волокиту… Начнутся разговоры — гороно, бухгалтерия, расходы…

— Тогда что же? Выходит, ты обманул ребят!

— За кого ты меня принимаешь, — хмыкнул я. — Если я сказал, что победителям будет туристическая поездка, значит она будет.

— Ты необыкновенный человек! — искренне похвалил меня историк. — До твоего появления наша школа напоминала застойное болото… Педсоветы, скучные собрания, унылые концерты художественной самодеятельности…

— То ли еще будет!

Мы попрощались. Петр Николаевич направился к выходу из спортзала, а я — в тренерскую. В раздевалке кто-то выключил свет, и я споткнулся о торчащую посередине скамейку, даже ногу ушиб. Перешагнул через этот злополучный предмет обстановки, рванул дверь, ведущую в мой закуток. Здесь тоже было темно. Я нащупал выключатель, как вдруг из темноты раздался голос, который потребовал:

— Не зажигайте свет!

Глава 3

— С хрена ли? — осведомился я, готовясь ударить.

— Это в ваших интересах.

— Только не надо мне