Красавчик. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

У меня над головой прокричала чайка.

— Ужас, — сказала Рита и поплевала через левое плечо.

Я хорошо запомнил, как после похорон Сан Саныча (в тысяча девятьсот девяносто седьмом году) бабушка сказала:

— … Иногда мне кажется, Серёжа, что это мы, врачи, ни на что не способны, что это мы настоящие шарлатаны. Хотя папа часто в шутку шарлатаном величал себя. Я в ответ называла его волшебником — он улыбался.

Бабушка улыбнулась, смахнула с глаз слёзы.

— Мой папа быстро бы поставил Сан Саныча на ноги. Как он сделал это в сорок втором и в пятьдесят третьем. Скольких людей он буквально с того света вытащил!.. особенно во время войны. Скажи кому — не поверят…

В обед я сообщил Нареку и Аркадию, что сегодня освобожу комнату. Уеду на четырёхчасовом автобусе. В Москву.

— … Завещаю вам свои завтраки, обеды и ужины, — сказал я. — Кушайте, поправляйтесь.

Я указал ложкой на тарелку с борщом.

Взмахнул рукой — отогнал от стола муху.

— В каком смысле, уезжаешь? — сказал Александров. — Ты ведь и двух недель здесь не пробыл.

— Серик, почему уезжаешь? — спросил Давтян. — Куда ты торопишься?

Нарек и Аркадий скрестили на моём лице удивлённые взгляды.

Посмотрела на меня и обедавшая в компании подруг Надя.

— Надоел мне отдых, — заявил я. — Устал я от моря и от пляжа. Десяти дней отдыха мне хватило за глаза. В Москву хочу, в цивилизацию.

— Серик, ты это серьёзно?

— Это из-за той Алёны, которая вчера тебя бросила?

Нарек и Аркадий вновь обменялись взглядами.

— Ладно тебе, Серик, — сказал Давтян, — не расстраивайся. Здесь в пансионате ведь полно других женщин. Не хочешь Надю — найди другую. Вечером только свистни — женщины налетят на тебя, как пчёлы на мёд.

Я усмехнулся.

— Да в том-то и дело, мужики. Надоело мне. Везде одно и то же. Подустал я от отдыха и от женского внимания. Да и море мне не интересно. У нас во Владивостоке оно почти такое же. Только называется по-другому.

Я покачал головой и сказал:

— Решил: в Москву поеду. В Москве сейчас тепло, хорошо. Погуляю по столице, отыщу родственников. Глядишь, к осени и сам стану москвичом. Подыщу себе красавицу актрису или балерину в подружки. Может, и с вами встретимся ещё…

— Как это, может⁈ — воскликнул Нарек. — Ты на свадьбу мою придёшь! Ты пообещал! Да и просто так приходи. Мы же теперь друзья, Серик. Другу я всегда помогу! Я тебе адрес свой напишу. Не навестишь меня до осени — так и знай: обижусь!

— Действительно, Сергей, никаких «может», — сказал Александров. — В Москве мы обязательно встретимся. Пообещай. Я тебе тоже свои координаты оставлю. Обязательно со мной свяжись. Помогу, чем смогу. Да и просто буду рад нашей встрече.

От жилого корпуса пансионата меня провожала большая шумная компания: Порошины, Рита с Василием, Аркадий, Нарек и Валентина. Четверть часа мы общались на автобусной остановке. Шутили, смеялись. Подъехал автобус. Женщины испачкали мои щёки губной помадой. Порошин, Давтян и Александров пожали мою руку и заверили меня в «вечной» дружбе. Я всем сказал, что увижусь с ними в Москве (даже пятилетним Васе и Серёже).

Распахнулась дверь. С рюкзаком в руках я взобрался по ступеням в душный салон автобуса. Из окна помахал рукой своим оставшимся на остановке приятелям. Отметил, что Ольга Порошина придерживала мужа за локоть, а Валентина Кудрявцева прижималась к плечу Нарека Давтяна. Обе пары выглядели весёлыми и счастливыми. Я тоже улыбнулся. В очередной раз заверил сам себя, что данное Сергею Петровичу обещание я выполнил.

Сунул руку в карман, извлёк из него белую ракушку.

Потёр её пальцем. Улыбнулся.

В Первомайск я приехал ещё засветло. Хотя солнце уже спустилось к линии горизонта. Та линия теперь была не на море, а в поросшей пожелтевшей травой степи. До железнодорожного вокзала я дошёл без посторонней помощи; во главе компании других бывших пассажиров автобуса. У здания вокзала и на железной дороге к тому времени уже зажгись фонари.

С покупкой билетов до Москвы у меня проблем не возникло. Я купил билет без указания места, в плацкартный вагон (в купейных вагонах, мне сказали, мест не было). Расплатился в кассе советскими деньгами (теперь уже не держал наготове свой бумажник с долларами и рублями РФ). Паспорт у меня зевающая кассирша не спросила.

Чуть больше часа я бродил по почти безлюдному перрону в ожидании поезда — тот останавливался в Первомайске на две минуты. Рассматривал провинциальные красоты и баннер на стене: «Наш путь — в коммунизм!» Читал надписи на освещённых фонарями стендах: «Береги себя! Не ходи по путям», «Не соскакивай с поезда на ходу!»

Паспорт для посадки в поезд вновь не понадобился. Да и на мой билет раскрасневшаяся от духоты проводница взглянула лишь вполглаза. Пассажиры в вагоне ещё не спали — с десяток мужчин выскочили на перрон для двухминутного перекура. Я вновь самостоятельно выбрал себе полку — на этот раз разместился на двадцать втором месте.

Поздоровался с соседями по купе. Поставил на свою полку рюкзак и уселся рядом с игравшими в карты мужчинами. Женщина напротив меня читала журнал. Она щурила глаза: света к купе для чтения было маловато. Я прошёлся взглядом по ногам женщины, задержал его на обложке журнала. «Советский экран», одиннадцатый выпуск за семидесятый год.

С обложки журнала мне улыбалась киноактриса Елена Лебедева.

Ровно в полдень двадцать шестого июля (в воскресенье) поезд прибыл в Москву.

Из поезда я вышел на перрон Курского вокзала. Попрощался с молоденькой проводницей, поправил на плечах лямки рюкзака. Огляделся по сторонам. Перрон был заполнен суетливыми людьми. В воздухе над ним кружили голуби и дрожащие облака табачного дыма. Именно таким я этот перрон и помнил: на него я в девяносто втором году вернулся из поездки в Севастополь. Случилась та памятная поездка после того, как я окончил школу — до вступительных экзаменов в Московский горный институт.

Я улыбнулся промелькнувшим в голове воспоминаниям. Поезд у меня за спиной вздрогнул, будто бы недовольный тем, что я не по-московски замер на месте. Он напомнил мне: в столице всегда было куда спешить.

Глава 24

Я влился в шумный поток пассажиров, что следовал к выходу с платформы. На ходу рассматривал окруживших меня людей. Примечал детали их одежды, внешний вид чемоданов, узлов и сумок. Не заметил привычных ярких красок: не увидел ни уже выходившие из моды в двухтысячном году разноцветные китайские спортивные костюмы, ни кроссовки, ни бейсболки с изображением американского флага. Будто попал не в столицу, а на провинциальную толкучку, куда пока не добралась современная цивилизация, олицетворённая обилием дешёвых китайских товаров. С ухмылкой отметил, что не увидел в толпе школьную форму и пионерские галстуки, с которыми у меня ассоциировалось моё советское прошлое.

Очередное «зависание» у меня случилось около турникетов в метрополитене. Там я почти минуту смотрел на то, как пассажиры бросали в прорези около турникетов желтоватые пятикопеечные монеты. В итоге пристроился в очередь к турникету: встал позади мужчины в нелепой белой панаме, помахивавшего скрученной в трубочку газетой. Так же, как и мужчина в панаме, я бросил в прорезь пятикопеечную монету — беспрепятственно прошёл к эскалаторам. Припомнил, что вот так же при помощи пятаков я попадал в метро в детстве. Было это до того, как снова ввели жетоны, а после — магнитные карты.

На эскалаторе я озирался по сторонам: не увидел ни одного рекламного щита или плаката. Гружённые вещами пассажиры метро подтолкнули меня в сторону Кольцевой линии. Вместе с москвичами и гостями столицы я поспешил к распахнутым дверям поезда. Шагнул в вагон, снял со спины рюкзак. Женский голос объявил о том, что следующей остановкой будет станция «Комсомольская». Я пробежался глазами по вагону, остановил взгляд на схеме линий Московского метрополитена: на очень странной схеме, где полностью отсутствовала серая ветка, по которой я (до покупки автомобиля) ездил на работу.