Аксум (СИ) - Птица Алексей

Тронув поводья, я знаками показал направление атаки и поскакал в ту сторону. Через несколько минут мы оказались на месте, и глазам предстала неприглядная картина мучений жертв, вызвавшая у меня чувство омерзения. Вынув из колчана лук и наложив на тетиву стрелу, я выстрелил, целясь прямо в разинутый от крика рот одного из жрецов. Мгновение и, поймав гортанью стрелу, он медленно рухнул навзничь, и тут же всё закрутилось в лихорадке боя.

Весь бой я не запомнил, позже в голове всплывали какие-то разные его куски. Вот я пронзаю мечом одного, отрубаю шею другому и настигаю третьего, который мне показался главарём все этой кухни. Он бежал так быстро, что замысловатый головной убор, что сидел на его полностью лысом черепе, свалился и покатился по песку, тут же попав под копыта моего верблюда.

Немного свесившись, коротким замахом я ударил его по шее, но он успел повернуться и метнуть в меня кинжал, который попал в шлем и с жалобным звяканьем отлетел в сторону. Я оказался намного более точен, и сильный удар отделил голову беглеца от шеи. Лысая голова отскочила в сторону, а тело сделало по инерции ещё два шага и рухнуло вниз, заливая белый песок чёрной в ночи кровью.

Кажется, я ощутил облегчение. Не знаю, с чего бы, если я сегодня успел зарубить с десяток чужих воинов, но мне так показалось. Дальше схватка продолжилась: в меня стреляли, кидали дротики и кинжалы, били мечами, но преимущество нашего отряда оказалось существенным. Довольно скоро рука устала рубить и колоть, и нам пришлось отступить.

Выскочив из боя, я завертел во все стороны головой, пытаясь понять общий исход ночного сражения. Оно ещё не закончилось, и некоторые мои всадники продолжали гоняться за врагами, обстреливая всех, кого увидели или смогли дотянуться стрелами. К сожалению, запас стрел подошёл к концу, а кроме того, очнувшись и, в конце концов, разобравшись, что к чему, на нас пошли в атаку все выжившие дромадарии противника.

Несмотря на огромные потери, их всё равно оказалось намного больше, чем нас. Отдав приказ об отступлении, мы поскакали назад, преследуемые противником. Пару раз нас нагоняли, и приходилось вступать в бой, но всё же, мы оторвались от противника и благополучно вернулись в свой лагерь. К сожалению, это удалось не всем, и многие мои отряды продолжали биться в ночи. К утру в лагерь вернулась едва ли половина тех, кто вышел из него в ночную атаку.

Из-за нашей атаки противник смог собраться и пойти на нас только к полудню, и около трёх часов дня застыл напротив моих войск тёмными, изогнутыми в разные стороны рядами. Оглядев их, я понял, что численность финикийцев больше нашей раза в три, и среди них каждый второй является профессиональным воином.

Толпа пустынных кочевников на верблюдах на втором плане уже пришла в себя после ночного боя и стала способна принести нам достаточно проблем. Жаль, что не всех удалось уничтожить, но то, что я изрядно ополовинил их количество — непреложный факт.

Заняв место на стене у башни, я оттуда стал отдавать приказы. Просто так к воротам врагам не прорваться: везде мешают отвалы песка, но насыпанные не в виде невысоких холмов, а изломанные, с многочисленными ямками, закиданными разным мусором. В этот век достать металл для сооружения препятствий не получится, но всякого мусора и камней найти сумели, его и раскидали так, чтобы затруднить верблюдам бег.

Мои всадники на флангах разошлись в разные стороны, почти сразу вступив в бой с бедуинами или туарегами, не знаю, как правильно называются эти племена. Началась перестрелка и игра в догонялки. Постепенно сражающиеся отходили от стен города всё дальше и дальше, пока не затерялись среди полей и деревьев. Я лишился быстрой поддержки, но уже и не рассчитывал на неё. На стенах города застыли пельтасты, пращники и лучники, готовясь открыть огонь по первому моему приказу. Я пока медлил.

Вражеское войско тоже не торопилось, очевидно, готовя для меня какой-то сюрприз. Пусть, мой сюрприз они уже прочувствовали, а впереди их ждал второй, но они о нём смогут узнать, когда пойдут в бой, надеюсь, им он понравится.

В это время царь Куша Эргамен вновь стоял перед своей столицей, только сейчас с другой стороны. Два месяца назад он оборонял её, а теперь вот настало время брать. Противник перед ним готовился к обороне. На цепочках зубчатых стен стояли в разной одежде лучники и пращники.

С этого расстояния они виделись как небольшие точки, да и добить до них ни камнями, ни стрелами отсюда не получится. Но это сейчас, а когда они пойдут в атаку, то и стрелы, и камни быстро найдут свою цель. Эргамен задумался. События прошедшей ночи опять пробудили в нём неясные чувства, он откровенно боялся Егэра, впрочем, в победе своих и не только своих войск он не сомневался.

Гораздо хуже было сознавать, что сегодня ночью они чуть не сбежали, и он испугался, причём, до дрожи в коленках. А то, что предводитель воинства со стороны финикийцев после этой атаки лишился головы, только добавило страха.

Эргамен старался не вникать в религиозные вопросы финикийцев, хотя они и поразили его своей бесчеловечностью. В этом он убедился, когда пришёл посмотреть на то, что натворили ночью аксумцы, и невольно увидел алтарь Баала с оставшимися на нем жертвами. Но ночь прошла, финикийцы быстро нашли замену своему полководцу, и вот теперь их войска стоят наготове перед стенами столицы.

Ночная атака, главным образом, проредила ряды наёмных всадников пустыни, они потеряли примерно треть от своей численности, и оставшиеся жаждали за то поквитаться.

Первыми начали боевые действия аксумские всадники, которые стали обстреливать финикийцев стрелами, на это ожидаемо среагировали всадники пустыни и атаковали их. Прошло совсем немного времени, и обе группы скрылись, вдали ведя бой на ходу.

Часть бедуинов не стали догонять аксумских дромадариев и атаковали без приказа на то пехоту Аксума. Их атака продлилась недолго. Попав под огонь лучников, стоящих на стенах, они увеличили скорость и обрушились на копейщиков, но не смогли продвинуться и, устилая окрестности своими телами, откатились обратно, потеряв до половины состава.

Бывший командующий войском Куша грек Эрастон, наблюдая за происходящим, только усмехнулся и обратился к Эргамену.

— Как дети, прямо! Лезть на копья хорошо обученной пехоты верблюдами — это самоубийство! Мало им славной ночи, когда их убивали стрелами, расстреливая, почти как днём, так они ещё поперли дуром на пехоту в доспехах…

— У них плохие копейщики, — выразил своё мнение Эргамен.

— Плохие? Возможно, мои гоплиты, конечно, лучше, но даже такие плохие копейщики смогли остановить этих всадников. И посмотри, у них у всех есть прекрасные доспехи! Верблюд — тяжёлое животное, он своим весом задавит любого человека, но и копейщики не слабого десятка, а ещё на пути оказались эти мелкие рвы и неровности, мешающие движению.

— А быстро тебя переманили на свою сторону финикийцы⁈ — резко переменил тему разговора Эргамен, не желающий обсуждать достоинства чужой тяжёлой пехоты.

— Быстро? Я тебе уже стал не нужен, выполнил свой договор, и ты расплатился со мной. Финикийцы же щедро отвалили мне золотых монет и пообещали купить дом в Александрии и, кроме того, у них множество воинов. Мы всё равно сейчас бьёмся в одном строю, ради твоего царства, так что ты, царь, ничего не потерял. Тебе повезло, что всё так случилось. Этот Егэр ещё та заноза, не думал, что он сможет ужалить в зад финикийцев. А его ночная атака — это нечто. Я видел его ночью совсем недалеко от себя — это самый настоящий бог! Только не с Олимпа, а с подземного царства. Не хотел бы я оказаться на его пути, как оказался несчастный Навунастр. Я видел его голову, что валялась на песке, затоптанная ногами людей и верблюдов. Жуткое зрелище, но, должен сказать, что и справедливое, не нравится мне их культ Баала. Боги не должны быть жестоки, а человеческие жертвоприношения — это вообще за гранью задуманного. Нигде нет таких кровавых культов, как Баала, ни в Греции, ни в Риме. Только здесь, в Африке.