Сухой закон 4 (СИ) - Дорохов Михаил Ильич

Это в двадцать первом веке дозвониться на радио — уже обыденное дело. А сейчас это представлялось чем-то совсем необычным. Пока была суматоха, мы с мисс Брауни быстро покинули зал.

Фонари вдоль набережной уже зажглись, а мы с Блум все гуляли по берегу, хрустя мелкой галькой под ногами.

— Не замёрзли, мисс Брауни?

— Немного, — произнесла девушка, кутаясь в шубку, — Но мне тепло рядом с вами, Алексей.

Сердце забилось сильнее. Как-никак я в теле молодого парня. Хоть мозги и думают на «сорок плюс». Сейчас здесь, на краю океана, шумно накатывающего на берег, я ощущал необычайную лёгкость. Помните это ощущение, когда ты в молодости гуляешь со своей второй половинкой вечерами напролёт после учёбы? И ни дождь, ни снег, ни холод — ничего не замечаешь. Вот сейчас такое же светлое чувство душевного полёта теплилось у меня в груди.

— Пойдёмте погреемся.

— Не очень хочется идти туда, где много людей… — тихо ответила Блум.

Я улыбнулся:

— Всё уже придумано заранее. Нам не надо на набережную.

Она удивлённо подняла на меня темно-ореховые глаза:

— Вы меня заинтриговали.

Я повёл её дальше, мимо редких больших домов у берега, поднятых на большие толстые сваи. Мимо осиротевших цветочных гирлянд и большой сцены, на которой днём шло представление про Нептуна и русалок. Вокруг было немного людей. Все уже начали веселиться в «Ритце» и казино.

Вдалеке горели огоньки двух костров. Между ними стояли высокие качели с широким диваном, забросанным тёплыми пледами и шубами. Неподалёку в тени стоял Матвей. Я сделал ему знак, и он окончательно растворился в ночи. Ушёл дежурить туда, где в двухстах метрах дальше стоял мой «Паккард».

Блум заметила всю конструкцию, когда мы подошли ближе, и засмеялась:

— Да вы романтик, Алексей! Но, призна́юсь, здесь нам действительно никто не помешает.

Я усадил её на качели и заботливо укрыл. Сел рядом, с удовольствием ощущая тепло от костров позади по бокам качелей. Слегка оттолкнулся, и мы отправились в слабый полёт. Почти в такт набегающему прибою.

Девушка заговорила:

— Иногда я наблюдаю за вами. Ладно, не буду скрывать, я всегда слежу за вами и вашими действиями, Алексей.

Я усмехнулся:

— Мне сто́ит бояться?

Блум посмотрела на меня, будто пыталась разгадать сложнейшую головоломку:

— Нет, не стоит. Знаете, иногда мне кажется, что вы не с этой планеты, Алексей. Слишком много всего… Как бы это выразиться, слишком много везения… Нет, это неподходящее слово. Просто все, что вы делаете или говорите — сбывается. В Павуске мне казалось, что вы уже просчитали все наперёд… Кроме того случая с Вольгой… Простите меня, что я вспомнила про это!

— Ничего, продолжайте, — покачал я головой.

Она произносила слова тихо, почти шёпотом, но они повисали в холодном воздухе, густые и весомые, как дымок от дыхания.

Я повернулся к ней. На прекрасном лице красавицы не было ни тени удивления или смеха, только глубокая задумчивость. Похоже, она искреннее верила в то, что говорила.

— Мисс Блум, если я не с этой планеты, то с какой? Ну не с Марса же в самом деле? Или Меркурия, — улыбнулся я.

— Нет, Алексей. Вы… будто из другой системы. Где другие законы. Вы не вписываетесь в физику этого мира. Понимаете, существуют гении. Но и они ошибаются. А вы будто бы знаете наперёд сценарий того, что произойдёт с вами. Вы молоды, но я чуть ли не физически ощущаю вашу уверенность. Она выше, чем у Наки, гангстеров, мэров, промышленников, ковбоев. Да кого угодно. Все, что вы делаете — кажется мне цепочкой продуманных событий…

— Совпадение, Блум. Удачное стечение обстоятельств. И анализ.

— Аунего — Оклахома — радио — будущий президент — реакции газет. Мне непривычно видеть такое. Это выходит за рамки понимания. А вы во всём этом идёте как корабль к какой-то своей цели. Мне от такого… и страшно и… я ловлю ощущение, словно я заглянула за какую-то завесу тайны. Невероятно интересной. Кажется, что у вас больше власти, чем у тех, кто имеет её официально…

Она сжала руки на коленях, и я заметил, как белеют её костяшки. Ветер с океана усилился, и я укутал Блум получше. Белые гребни волн в темноте разбушевались под стать мыслям и волнению девушки.

— Страшно? Почему? — осторожно спросил я.

— Потому что я привыкла верить в хаос. В хаос человеческих отношений. В то, что жизнь — это бурная, непредсказуемая река, в которой мы все барахтаемся. Все, конечно, стараются делать что-то своё. Но часто всё равно не знают, куда вынесет течение. А вы, Алексей, словно стоите на берегу и читаете всё как книгу. Вот такие у меня ощущения. Вы нарушаете правила игры. Любой человек откроет газеты, где его «топят», и начнёт волноваться. Вы же остаётесь непоколебимы. Рядом с вами моя реальность становится зыбкой, как мираж. Я перестаю понимать, где интуиция, а где… что-то иное. И боюсь потерять опору под ногами. Боюсь, что однажды вы поглядите на меня своим «взглядом». Я замечала его, когда вы что-то решаете и будто видите всё насквозь. Боюсь, что посмотрите всё на десять лет вперёд и увидите что-то ужасное. Или, что ещё страшнее, не увидите МЕНЯ там вовсе.

Я улыбнулся и начал аккуратно уводить девушку от этого разговора. Ведь она сама того не подозревая, начала задавать очень точные вопросы:

— Блум, никакой карты нет. У меня нет дара предвидения. Я не знаю — куда приведут мои поступки и действия. И ваше будущее я тоже не вижу. Тем более, а что если я не на берегу, а просто в самой гуще другого течения? Иногда, совсем ненадолго, мне удаётся разглядеть какую-то возможность. Но мой принцип невероятно прост, и не я его придумал. «Делай что должно, и будь что будет». Всё.

Красавица промолчала, прижавшись ко мне плечом. С высоты прожитых лет я по достоинству оценил то, что она сейчас говорила. Раскрыться в своих страхах мужчине для девушки, поистине обладающей сильным характером — означало высокое доверие… Которое могло граничить с…

— Вопрос в другом, — мягко проговорил я, — Вы сказали о том, что вам страшно, что я могу не увидеть в будущем рядом со мной ВАС.

Она подняла на меня глаза, а я продолжил:

— Значит, вы представили себя рядом со мной через время… И я очень рад этому — закончил я, обнимая девушку за плечи.

Мисс Брауни прошептала:

— Мне одновременно и страшно, и хорошо рядом с тобой. Страшно — потому что ты приоткрываешь дверь в мир, где нет твёрдой почвы. А хорошо… потому что рядом с тобой я ощущаю невероятную уверенность, — неожиданно перешла на ты Блум.

Она медленно выдохнула, и её плечи расслабились.

Я нежно повернул лицо красавицы к себе, и наши губы встретились. Шум океана ушёл куда-то вдаль. Треск костра стал не слышен. Ветер затих. Или я просто на мгновение перестал его ощущать.

Тонкие пальцы красавицы провели по моей щеке. Наконец, поцелуй закончился, и она уткнулась мне в плечо, а я произнёс:

— Не надо ничего бояться, Блум.

— Теперь мне страшно от другого, Алексей. Я не боюсь «шума». Рядом с тобой я ощущаю опору во всём этом бушующем мире. Теперь я боюсь тишины. Тишины, в которой нет твоего или моего голоса.

— Я сделаю всё, чтобы подобное не случилось, — прижал я к себе хрупкие плечи девушки.

Я взял её за руку, и ладонь Брауни оказалась на удивление тёплой. И реальной. Да, это звучит странно. Но в мире, где я чувствовал себя гостем и сторонним наблюдателем, я будто держал сейчас самую реальную вещь на свете. Для такого человека, как я, дом — это не место. Дом — это люди. И сегодня он начал приобретать для меня реальные очертания.

Океан немного затих и перестал волноваться, накатывая на полоску берега.

* * *

Фестиваль прошёл успешно. Мы с Блум пробыли в Атлантик-Сити ещё два дня, наслаждаясь обществом друг друга. Всё было понятно и без лишних слов. А дальше пришлось разъезжаться. Предварительно договорившись, что она приедет вскоре в Нью-Йорк.

Девушка уехала к себе на ранчо в Луисвилл. Автопоезд, везущий лошадей, потянулся к своему пристанищу. А я с техниками и Давидом Сарновым отправился в дождливый Нью-Йорк.