Кубинец (СИ) - Вязовский Алексей

Странно, обычно он не отчитывается. Но всё бывает в первый раз. Я сидел в джипе и вертел головой во все стороны. Конечно, большинство здесь, на площади — повстанцы. Мирные жители предпочитают в такое время куда-нибудь спрятаться и без особой нужды на улицу не высовываются — пока ситуация не успокоится, самая дружественная армия может причинить неудобства.

Задумался и пропустил как вернулся Пиньейрою

— Теперь иди внутрь. Твой сюрприз тебя ждет.

Я вылез из джипа, огляделся. На лестнице, ведущей в мэрию, стояла группка переговаривающихся между собой повстанцев. Вход в здание охраняли двое солдат с винтовками. Я пошел к ним, не совсем понимая, что именно меня ждет. Но на меня даже не посмотрели, и я прошел внутрь, озираясь по сторонам. За столом прямо у входа сидел молодой парень с каким-то гроссбухом перед ним. Наверное, для солидности взял — ни ручки, ни карандаша не видно. Я уже шагнул к нему, спросить, куда мне — и тут понял, какой сюрприз имел в виду Барба Роха.

Она стояла у входа, чуть в стороне, прислонившись к одной из колонн. В лёгком, ситцевом платье с турецкими огурцами, которое ей было слегка тесновато в груди, её волосы были собраны в высокий хвост. Люсия! Без следа синяка на щеке, с зажившими губами, да еще с ярким макияжем!

Моё сердце, до этого колотившееся в ожидании неизвестного, вдруг замерло, а затем забилось с удвоенной силой. Я не мог поверить своим глазам. Она была здесь. Живая и невредимая.

— Люсия! — воскликнул я, и бросился к ней.

Она обернулась, её глаза расширились от удивления. Затем на её лице появилась широкая, счастливая улыбка. Она тоже бросилась мне навстречу. Мы обнялись крепко, так, будто не виделись целую вечность. Я чувствовал её тело, её запах, её тепло. И в этот момент все тревоги, все опасности, все проблемы, казалось, отступили на задний план. На нас, наверное, все глядели, но мне было все равно. Пусть смотрят. И завидуют!

— Луис! — прошептала она, её голос был прерывистым от волнения. — Я так рада тебя видеть!

— И я тебя, — ответил я, нежно целуя её в щеку. — Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попала?

Она отстранилась, её лицо стало серьёзным.

— Мне пришлось бежать, Луис, — сказала она. — Через пару дней после того, как ты уехал. БРАКО… Они приходили в мамин дом. Слава Богу, я была в аптеке, мне тут же сообщили.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. БРАКО. Наверняка Алехандро раскололся, и они пошли по адресам.

— С мамой все в порядке? Они её не забрали вместо тебя? Я слышал, БРАКО начал брать заложников.

Люсия покачала головой.

— Нет, Луис. Она успела уехать — поехала в деревню, к родственникам. Будто знала, накануне… Там ей будет безопасно.

Я облегчённо вздохнул. Хотя бы одна хорошая новость.

— И что ты теперь будешь делать? — спросил я.

— Здесь пока чем-нибудь займусь. Еще ничего не известно. Но мне выделили комнату в одном доме. Здесь, недалеко. Там есть… там даже есть ванна! — она улыбнулась. — И я так давно не принимала горячую ванну.

Я рассмеялся. Кто о чем, а Люсия о чистоплотности. Ванна. Горячая вода. После всех этих недель в лагере, с его холодными умывальниками и отсутствием элементарных удобств, это казалось раем и мне тоже.

— А я ужасно голоден, Люсия, — сказал я. — Ты не знаешь, где здесь можно пообедать?

Она взяла меня за руку.

— Пойдем ко мне, — предложила она. — Я приготовила рис с фасолью.

Я почувствовал, как в животе заурчало. Рис с фасолью. Простая еда, но сейчас она казалась мне самой желанной на свете.

— Хорошо, — сказал я. — Только мне надо отпроситься у Пиньейро.

Я нашел Красную Бороду, который всё ещё стоял рядом с джипом, что-то объясняя молодому повстанцу. Он повернулся ко мне, подмигнул.

— Что, Луис? Уже нашел свой сюрприз? — спросил он, и в его глазах блеснуло озорство.

— Да, сеньор. Очень приятный сюрприз. Могу я отпроситься до утра?

Мануэль лишь усмехнулся.

— Иди, Луис. Отдыхай. Ты это заслужил. В восемь утра жду здесь.

Слишком легко он согласился. Чует моё сердце, аукнется это мне.

— Спасибо, сеньор Пиньейро, — сказал я, и бросился обратно к Люсии.

Дом, где жила Люсия, оказался довольно скромным, но чистым и уютным. Небольшой, одноэтажный, с внутренним двориком, засаженным цветами. Очень похож на тот, что я купил в Гаване. Внутри — две комнаты, кухня и санузел. И, самое главное, ванна.

— Ну, что, Луис, — сказала Люсия, входя в комнату, — сначала ванна, а потом еда. Или наоборот?

— Ванна! — не раздумывая, ответил я. — Горячая. Я так давно не мылся по-настоящему.

Она засмеялась.

— Да уж… Пропах ты костром сильно. Хорошо. Тогда я пойду разогрею еду. А ты… наслаждайся. А я после тебя.

Я зашел внутрь. Уборная была небольшой, но чистой. В углу — старая чугунная ванна, с облупившейся эмалью, которую я быстро наполнил горячей водой. Она пахла хлоркой. Я сбросил с себя одежду, которая уже, казалось, приросла к телу, и погрузился в тёплую воду. Боже! Это было блаженство. Горячая вода обволакивала тело, снимая усталость, смывая пыль и грязь лагерной жизни. Я закрыл глаза, наслаждаясь каждым мгновением, каждой каплей. Это было такое простое, такое земное удовольствие, о котором я мечтал все эти недели. Быть чистым — это такая привилегия по нынешним временам… Впрочем, я помнил и другие времена, похуже этих.

Я долго лежал в ванне, почти не двигаясь, лишь изредка пошевеливая пальцами ног. Казалось, что я растворяюсь в этой воде, что все мои проблемы, все мои страхи уходят, уносятся прочь. Время остановилось.

Спустя некоторое время я услышал голос Люсии.

— Луис? Ты не уснул там? Еда уже остывает.

Я открыл глаза. И в этот момент почувствовал, как она подходит к двери. Она чуть приоткрыла её, и я увидел её лицо. Красивое, смуглое, с чуть припухшими губами. В её глазах играли и беспокойство, и смущение, и что-то ещё, неуловимое, но притягивающее.

— Нет, не уснул, — ответил я, стараясь говорить спокойно, хотя никакого покоя уже не чувствовал.

Девушка протянула мне полотенце. Я привстал в ванной, потянулся за ним, и в этот момент наши руки соприкоснулись. Легкое, едва уловимое касание. Но оно было как искра. Я поднял глаза, и наши взгляды встретились. В её глазах читалось то же, что и в моих: желание, вырвавшееся на свободу.

Я, роняя капли воды на пол, перешагнул бортик ванной, Люсия подалась навстречу. Мы столкнулись в дверном проёме, и мои губы, не спрашивая разрешения, коснулись её губ. Поцелуй был долгим, жарким, наполненным всем тем, что мы пережили, что скрывали, что хотели. Её руки обхватили мою шею, притягивая ближе. Я почувствовал тепло и мягкость прижавшегося тела.

Мы не могли остановиться. Поцелуи становились всё жарче, всё глубже. Люсия толкала меня, кажется, в спальню. Ну точно, я уперся ногой в кровать, и мы упали, не разрывая объятий. Я стягивал с Люсии платье, не понимая, как можно запутаться в такой простой вещи. Наконец, она освободилась от одежды, и тут же еще теснее прижалась ко мне, пытаясь обхватить ногами. Я забыл обо всём на свете, так меня пленила копившаяся страсть.

Сколько это длилось — не знаю. Кто в такие минуты смотрит на часы? Когда всё кончилось, мы лежали рядом, прижавшись друг к другу. Люсия положила голову мне на плечо, поглаживая мне рукой живот.

И тут, в этот момент, в моей голове возникло странное сравнение. Сьюзи. Американка. С её утончённостью, с её красотой, с её, казалось бы, идеальным телом. Я вспомнил её запах, её прикосновения. Но всё это было… другим. Сьюзи была словно далекая звезда — красивая, но недоступная. Её любовь была игрой, лёгким флиртом, развлечением. Она не знала моего мира, не знала моей боли, не знала моих страхов. А Люсия… Люсия была здесь. Рядом. С ней я чувствовал себя не просто мужчиной, а живым человеком. Её тело было чуть тяжеловатым, а голос — не таким нежным. Но в ней было что-то настоящее, земное, что-то, что было созвучно моей собственной душе, моей собственной боли. Выходит, Сьюзи проигрывала Люсии по всем статьям. Не было в ней этой глубины, этой силы, этой непоколебимой верности. Люсия была той, кто поднял меня, кто кормил, кто заботился. И теперь она была здесь, рядом, даря мне не только тело, но и душу.