Старый, но крепкий 7 - Макс Крынов

шагал медленнее и то и дело бросал на нас косые взгляды. Не знаю, о чем он думал. Похоже, жизнь на улицах научила его с осторожностью относиться к подаркам судьбы.

Наконец наш провожатый привёл нас к старому и очень длинному дому, почти наполовину вросшему в землю. Со стороны казалось, будто он медленно тонет в траве — окна были на уровне наших коленей. В общем, дом не производил впечатления «жемчужины».

— Почему именно тут? — сразу спросил я.

— Тут кормят, — исподлобья глядя на меня, сказал Рино. — Хозяйка работает в городской едальне. Недоеденное забирает с собой и позволяет посетителям столоваться бесплатно.

Аргумент.

— Давай посмотрим, как тут внутри, — проявил инициативу Апелий.

Несмотря на то, что пришлось малость спуститься к двери по земляным ступеням, она была в порядке и открылась сразу, без скрипа.

Мы попали в длинный коридор с десятками дверей. Как ни странно, но внутри было довольно сухо. На толстых деревянных балках не было гнили и грибка, да и внутри не пахло сыростью, несмотря на плачевный внешний вид дома. Разве что доски пола вздыбливались буграми.

В конце коридора стояла массивная печь из грубого кирпича. В нее сейчас подкидывала дровишки девочка в простом платьице.

Вопрос с жильем решился быстро. Девочка оказалась дочерью той самой поварихи, хозяйки дома. Услышав, что мы хотим снять комнаты, она отвела нас к своему дедушке, и сутулый старичок запросил золотой за аренду на месяц сразу трех комнат (больше свободных не было). Для примера, в гостевом доме Вейдаде комната на сутки стоит серебряк. Но там не кормят, а тут питание включено в стоимость.

Осмотрели комнаты. Меня они ничем не удивили: в каждой был шкаф, кровать и стол со стулом. На вопрос Рино, можно ли будет постелить свои матрасы рядом с кроватью, старик сказал «нет». Однако еще десять серебряных монет, и в комнате сразу стало разрешено жить вдвоем, и питание теперь распределялось по постояльцам, а не по комнатам.

Я молча отсчитал деньги из кошелька и передал хозяину. Ключи от комнат передал Апелию, но тот сразу вручил их Рино. Причем паренек до последнего выглядел так, будто был готов дать деру, и в комнату для осмотра заходить отказался.

Когда мы вышли наружу, Апелий повернулся к мальчишке:

— Ну все, беги к нашим. Как будете готовы, переезжайте сюда.

Паренёк молча кивнул и припустил прочь по узкой улочке.

А мы с Апелием направились на рынок, за продуктами для детей. Уже издалека я услышал привычный шум базара: звонкий смех женщин с корзинами, ворчание стариков с тележками, громкие выкрики продавцов.

Толстощёкий торговец с красным лицом громогласно расхваливал жареный рис и свежие мандарины, зазывая покупателей попробовать его товар. Рядом несколько мужчин ели руками прямо из грязных тарелок, совершенно не обращая внимания на окружающую суету. Всего в нескольких шагах от них молодой парень разливал по пиалам сладкую воду с сиропом.

Это место поражало контрастами — бедность соседствовала с богатством, грязь с чистотой. Нищий с протянутой рукой мог сидеть напротив уплетающего пирожок торговца, который совершенно его не замечал.

Апелий уверенно вёл меня меж прилавков, торгуясь с рыночными матронами за фасоль, рис, вяленую рыбу и мелкие яблоки. Я просто держал кошель покрепче — здесь могли незаметно срезать его и утащить прочь, не обращая внимания на мои ранги и силу.

Наконец мы закупили всё необходимое и двинулись обратно через толпу людей. Апелий вдруг негромко сказал мне:

— Ты только не удивляйся слишком сильно, если ребята воспримут нашу заботу в штыки. Ты видел, что мальчишка был не особо рад нашему предложению? Они привыкли выживать сами по себе и никому не доверяют.

Он замолчал и отвёл взгляд в сторону — наверное, вспоминая собственное детство на улицах этого города.

Дом беспризорников находился неподалеку от рынка. Мы дошли до обветшалого строения за пятнадцать минут. Крыша здесь всё так же была в дырах, кое-как накрытых тканью, ткань же закрывала разбитое окно.

Вот только в отличие от прошлого посещения мною этого места, дверь была распахнута, а внутри было пусто.

— Так и знал, — вздохнул Апелий. — Мы напугали Рино, тот застращал остальных, и ребята сбежали.

— Но почему? Они же твои приятели, которых ты постоянно поддерживал, разве нет?

— Тебе лучше не знать, от чего бегают беспризорники, — хмуро покосился на меня Апелий. — И да, если бы им вручил ключи я, они бы не сбегали. Но тебя Рино увидел второй раз в жизни и решил, что ты излишне заботлив в отношении незнакомцев. Теперь они не появятся тут с неделю, затаятся. Но возможно, через ту же неделю станут появляться на кухне в доме, чтобы покушать. Двое едят, четверо стерегут.

Ни мне, ни приятелю не хотелось находиться в помещении, пропахшем палеными тряпками и потом немытых тел, поэтому мы вышли наружу, под солнышко. И там я решил поднять еще один вопрос.

— Слушай, не помнишь, когда мы продали драконью чешую?

— М-м… Месяца полтора назад. Или два? Нет, все-таки полтора.

— А за сколько?

Апелий, кажется, понял, куда ведут эти вопросы, и ответил с большой неохотой:

— Не знаю, за сколько, но я получил на руки четыре монеты.

— Сколько стоит снять на месяц три комнаты в самом непрезентабельном гостевом доме Циншуя? Так, чтобы еще и с питанием?

— Да, я потратил деньги на продукты для ребят! — взвился Апелий. — Да, я потратил не все деньги, а золотой! Что ты хочешь от меня услышать⁈

— Я хочу услышать историю, куда ушли остальные деньги.

— Я должен перед тобой отчитываться⁈ — Апелий поставил на землю тканевую сумку с продуктами и ткнул меня пальцем в грудь. — С какой стати⁈

— Ни с какой. Это были твои деньги, и только ты решал, куда их потратить. Просто мне интересно.

Мое спокойствие остудило и Апелия.

— Я купил пацанам спокойствие, — буркнул он. — И давай не будем поднимать эту тему. Поверь, ничего хорошего нас с тобой не ждет, если я расскажу тебе правду.

— Ты про то, что парни отдают большую часть украденного и выпрошенного бандитам?

Одна только эта тема испугала Апелия. Парень охнул и зашипел:

— Нельзя говорить об этом, Китт! Ты чего, с дуба рухнул⁈ А если это кто-нибудь услышит⁈

— С каких пор нельзя говорить о бандитах?

Приятель страдальчески поморщился.

— Здесь всё работает по