Я – Ворона (СИ) - Карина Вран

части приберегли). Несколько гаремных сцен и его царейшество. Бой дознавателей с демоницами, когда монах держал запечатывающие силу «девиц» печати. Слезки принцесски на мостике. Эпизод, где канцлер разносит кабинет (тоже без меня снимали). Меня — из той части, где мы с «папой» взаимодействуем. И то упор там больше на звездного артиста с огромным стажем, Лянь Дэшэна.

Всем сестрам по серьгам, ага.

— Нам нужно снять еще один постер с Мэйли, — заявляет режиссер Ян.

— Мне не вполне понятно… — набирает полные щеки воздуха и спеси продюсер Пэй.

— Это личная просьба господина Лянь, — не дает закончить фразу щегол. — Он полагает, что взаимодействие его персонажа с дочерью следует подчеркнуть. Господин Лянь Дэшэн обещал дать интервью в рамках рекламной кампании.

— Он же не дает интервью, — втянул щеканы жаб. — Вот уже лет десять. С того случая, когда его высказывание перефразировали.

— Верно. И его поклонники поддерживают выбор кумира, так сильно обидели в тот раз господина Дэшэна журналисты. — кивает Ян Хоу. — Он считает папарацци — щенками паршивыми. Возможно, он единственный человек в индустрии, который может себе позволить подобное открытое отношение. Так велика его слава и заслуги перед отечественным кинематографом. Как думаете, первое интервью господина Лянь за десять лет повлияет на выпуск сериала?

— Это точно? — гримасничает Пэй. — Если да, я использую это при переговорах с представителем канала.

Ян Хоу вместо ответа показывает на меня глазами.

— Почему эту девочку еще не гримируют? — встряхивает лапками жабенций. — Живее, живее, за что вам вообще платят⁈

Так Ли Мэйли получает еще один красивый постер. В красочном традиционном наряде. И с кисточкой. Занятное противопоставление: куклу (которая больше демон, чем человек) фотографировали на светлом фоне, а милую и светлую девочку — на черном. Ян Хоу любит контрасты.

Так уже второе доброе дело для меня творит артист, чье имя означает «честная победа добра».

Что там за история была с моим киношным папкой, Мэйхуа не знает. Извиняется, что в тот период была занята только учебой, и мало чем интересовалась. Зато в ее силах закрыть для меня пробел с непонятностями в словах режиссера. Я там (в моменте) в щенках запуталась, только после объяснений мамочки разобралась.

И открылась мне великая (без приукрашивания) китайская мудрость. В ней, да простят меня все журналисты мира (я-прошлая однажды чуть не стала одной из них, но осознала ошибку и выбрала другую специализацию), заключена сущность низкой прослойки выпускников журфаков и прочих папарацци. Тех, кто делает желтые газетенки, клепает грязные статьи и извращает факты в угоду кого-то там (кого угодно). Такие люди бросают тень на всех журналистов.

Так вот, о мудрости. Журналист (папарацци) на китайском звучит, как «гоузайдэй[1]». Щенок («сын собаки»), произносится, как «гоузайзы[2]». И оба содержат иероглиф 狗 — собака. На самом деле, в быстрой речи оба термина очень похоже звучат. Так, что это вполне можно считать игрой слов.

Мудро? Как по мне, очень даже да.

На переговоры с представителем канала меня, разумеется, не взяли. Мы с Чу ждали в гостиничном фойе. Вообще, по намекам я поняла, что обычно подобные переговоры предполагают совместное распитие чего-то с градусами. И я не про теплую водичку с ее температурой около шестидесяти градусов Цельсия.

Но тут как-то все решили обсудить вопросы днем. Всего лишь за обедом. Ян Хоу остановил съемки на два часа, типа долгий обед объявил актерам и стаффу ради такого дела.

Когда всё закончилось, у «наших» (мамы и режиссера) лица были задумчивые. Пэй вроде как остался с гостем, но это не точно.

— Как прошло? — хлопаю ресничками. — Мам, всё хорошо?

— Разберемся, — отвечает за маму Ян Хоу. — То, что он привез, но не предложил контракт, даже хорошо.

Щегол обращается к мамочке, но я жадно впитываю каждое словечко. Мне ж надо разбираться, как тут внутренняя «кухня» киношников и телевизионщиков устроена? Это был риторический вопрос, если что.

— Разве? — неуверенно спрашивает Мэйхуа. — То, что он говорил про участие малолетних актеров, как об элементе нестабильности…

— Попытка сбить цену, — шевельнул пальцами в воздухе Ян. — Центральное телевидение в очередной раз что-то внутри организации меняет. Все боятся за свои места. И опасаются делать резкие шаги. Третий канал, искусство и развлечения, это тоже затрагивает. Так или иначе, много за право первого показа они не дадут.

— Это же плохо? — явно сбита с толку мамочка. — Вы сказали, интервью господина Лянь много значит.

— На гонорары их цена не влияет, — пожимает плечами Ян Хоу. — Тут вопрос выручки студии. А студия, если рейтинги будут хорошие, отыграется на продаже повторного показа. Не переживайте, госпожа младший сценарист. Трансляция состоится. «Дело о фарфоровой кукле» выйдет в эфир.

И, как покажет время, режиссер Ян прав.

Премьера состоится 3 июля 2000 года. Вечером, в прайм-тайм. Это — первый короткий съемочный день со дня переговоров с представителем канала. Ян Хоу закручивает гайки, гоняет всех безбожно. Съемочный день в шестнадцать часов? Нормально. Назавтра будет всего четырнадцать, ведь постпродакшн сам себя не сделает.

Ближе к июлю младшие сотрудники втихаря зовут главным демоном дорамы не меня уже, а щегла нашего голосистого. Голос и нрав режиссер Ян демонстрировать не стесняется. Пашут на износ — все. Уже нет радости (стало обыденностью) при очередном заказе кейтеринга молодой госпожой Лин.

Нет времени и сил для интриг. Сложно интриговать, когда все вопросы по сценарию (изменениям в нем) проходят через нас с мамой. И мы с ней правим, разгребаем авгиевы конюшни, оставленные сценаристом Ма. У лошади со здоровьем реально всё плохо, и говорить что-то грубое в его адрес в текущих обстоятельствах нехорошо… Но как же хочется! И на родном, сугубо нецензурном.

К июлю мы все (если снять грим) становимся похожи на баклажаны, по которым ударили морозы. А тут еще и мое тело добавило проблем.

— Малышка Ли! — костюмерша заламывает руки. — Почему ты начала так быстро расти⁈ Я расставлю швы, но это последний раз. Потом придется шить новый костюм. Кукла должна выглядеть идеально!

Остается только вздыхать. Я ж не нарочно… Дети растут. Никто не мог предугадать, что скачок роста придется на период съемок. Херня случается.

Я даже рада, что узнала почти весь сюжет нашей истории. Потому что мне, как и всем, этим жарким летом особо не до погружения в красивое и интересное. Выжить бы при столь бешеных нагрузках.

Где-то там нас рекламируют. Заезжали представители прессы и в Хэндянь (в отель, сюда их не пустили бы). Брали интервью у Жуя, Чжу и актера,