Клятва врача - Вязовский Алексей

В Берлине я остановился на один день. Вернулся в «Бристоль» и даже занял тот же номер. Можно было поехать дальше, не задерживаясь, но повод был. Одиннадцатого ноября по европейскому календарю (а по российскому – двадцать девятого октября) я появился здесь. При весьма грустных обстоятельствах. А потому душа требовала праздника. Тем более что сегодня понедельник. Вот только делиться поводом не хотелось. Так что один.

Вышел на улицу и остановился у входа, пытаясь понять, куда пойти.

– Герр Баталофф, вызвать вам экипаж? – Портье подкрался незаметно.

– Да, у меня сегодня небольшое событие, хотел бы отпраздновать. По-особенному, понимаете? Чтобы запомнить. Но без излишеств.

– Что вы, я понимаю, герр профессор. Даже в мыслях не было! – склонился в полупоклоне портье, хотя, думаю, поинтересуйся я, где можно организовать оргию, рекомендации последовали бы незамедлительно. – Могу предложить «Кафе Бауэр», здесь недалеко. Очень хороший кофе, закуски одни из лучших. Кроме того, можно почитать свежую газету из любого уголка мира.

– Нет, кофейня… не сегодня. Что-то посерьезнее. Вкусный ужин, бокал хорошего вина, в этом духе.

– Тогда «Люттер и Вегнер», это тоже рядом. Знаменитое место! Великий Гоффман жил в этом доме и описал винный погреб в своих книгах! Сам канцлер фон Бисмарк неоднократно там обедал!

– Сказочник и политик, хорошее сочетание. Надеюсь, там берут деньги не только за громкие имена тех, кому не повезло зайти в ресторан много лет назад?

– Готовят там вкусно, не пожалеете. Вызвать экипаж? Или желаете пройтись пешком? Здесь недалеко, перейти улицу, там сразу направо, видите? Это Шарлоттенштрассе. По ней два квартала, и вы на месте.

– Спасибо, я пройдусь. – Монетку в пятьдесят пфеннигов он честно заслужил.

Не сыпь он именами знаменитостей, я и марку бы дал, не жалко. А то куда ни плюнь, у них тут Моцарт с Бетховеном на пару пивас дули, а за соседним столиком Гёте с Шопенгауэром в картишки резались. Я же не в музей иду, какая разница, чье седалище тут у вас было до меня на этом стуле. Может, у меня с Гегелем кулинарные вкусы не совпадают. В любом случае ни японской, ни тайской кухни здесь не найти. Никто не предложит тофу, сасими или том ям с пад таем на закуску. Даже шавухи в этом мире еще нет. То, что все считают наследием древности, начали делать только в начале семидесятых годов двадцатого века здесь, в Берлине. Венский шницель, баварские сосиски и рулька с красной капустой ждут меня сегодня.

Не обманул портье. Приятное место этот «Люттер и Вегнер». Не выпендрежное, с хорошей кухней и богатой энотекой. Бутылками здесь заставлены все стены. Я попросил «Пино нуар», так понравившееся мне в Вюрцбурге.

– Есть итальянское, французское, оттуда, где этот сорт родился. Мы можем определиться с годом урожая, если вы выберете регион, – будто заправский сомелье, затараторил официант.

– Нет, хочу майнвайн. Шпетбургундер, да? – спросил, не будучи в полной уверенности, правильно ли запомнил слово.

– Очень хороший выбор. Я бы посоветовал…

– Простое, ординарное, – перебил я официанта.

Бутылку принесли, показали аттракцион с пробкой и налили вино в бокал. Дышать ему если и надо, то совсем недолго, выдержка мизерная. Я вдохнул аромат винограда, смешанного с малиной и вишней, легонько чокнулся с бутылкой. Как шутили во времена студенчества, не забыл учителя.

– С годовщиной, герр профессор, – тихо сказал я и сделал первый глоток.

Пока дегустировал вино и ужинал, размышлял о прошедшем годе. Он был суперудачным, обеспечил мне такой задел, что просто мама не горюй. Скорая, собственная клиника, которая совсем скоро грозила превратиться в сеть – немцы уже забрасывали крючки на предмет лечения сифилиса в Германии, плюс передовые лекарства. Последние и вовсе обещали сделать меня к концу года миллионером. Или, как тут говорят, миллионщиком. Если не в этом году, то уж в следующем точно. Казалось бы, живи и радуйся! Лучшие вина и деликатесы, европейские курорты, любые новинки прогресса на выбор – от автомобилей до граммофонов и синематографа. Кстати, первый немой фильм «Политый садовник» братьев Люмьер уже вышел и был продемонстрирован во время частного показа в поместье Люмьеров в Ла-Сьота. Это вызвало фурор и бурю в газетах. Появилась еще одна новая сфера мировой культуры, да и экономики тоже. Скоро кинотеатры появятся сначала в Европе, затем и в России. Обратно – живи и наслаждайся. Можно даже сделать домашний синематограф при желании – средства уже позволяли мне купить хоть собственное поместье, хоть даже дворец в Питере.

Но сердце было неспокойно. Великие князья ввели меня в свет, приоткрыли двери царского двора. Пока совсем чуть-чуть, лишь щелочку. Но картинка была ясная. Там все выглядело… словно замок на песке во время прилива. Красивые стены, башенки, арки, а пенящаяся, бурлящая вода все ближе и ближе. Вот уже подмыт фундамент, начали рушиться стены. Первая волна, вторая волна, а там и девятый вал.

Хорошие врачи, они всегда про ответственность. И чем выше я взлетал в горние сферы, тем больше чувство долга перед страной ощущал. А еще я чувствовал свое бессилие. Словно сел в вагонетку, которая летит по рельсам, заканчивающимся обрывом. Какой смысл богатеть, накапливать миллионы, развивать медицину, если все это закончится революциями и мировой войной, в которую совсем скоро вступит Россия? Не все, но многое пойдет прахом.

Чем больше я размышлял о ситуации, тем меньше хотел строить свой собственный замок из песка в преддверии «прилива». И все больше хотел мирного будущего для своей Родины. Без Кровавых воскресений, расстрелов, всемирной бойни…

В ресторане напротив открылась дверь, выпуская посетителя наружу, и я услышал задорную мелодию французского канкана. Присмотрелся. Да это же не ресторан, а кабаре! Гавана-клуб. Отлично! Это то, что мне как раз сейчас нужно. Отвлечься, посмотреть на задирающих ноги актрис, погрузиться в пучину если не разврата, то веселого загула.

– Официант!

Кельнер быстро меня рассчитал, и я быстрым шагом, почти бегом направился в обитель греха.

Глава 24

ЦАРСКОЕ-СЕЛО. «Ея Императорское Величество Государыня Императрица Александра Ѳеодоровна 3-го ноября, въ 9 часовъ вечера благополучно разрѣшилась отъ бремени дочерью, нареченной во святой молитвѣ Ольгой. Здоровье Августѣйшей Родильницы и Высоконоворожденной находится вполнѣ въ удовлетворительномъ состоянiи. – Лейб-акушеръ Красовский. Лейб-хирургъ Гиршъ».

МОСКВА. 4-го ноября. «Радостно пробудилась столица, вся разукрашенная флагами. Звонъ сорока-сороковъ собралъ въ храмы массы молящихся. Народъ горячо призываетъ благодать Господню на Царскую Семью. Торжественное молебствiе въ присутствiи военныхъ и гражданскихъ чиновъ, дворянъ и представителей города совершено въ храмѣ Христа Спасителя».

НЬЮ-ЙОРКЪ. «Въ Клевеландѣ провалился въ рѣку вагонъ электрической желѣзной дороги, въ которомъ находилось до 30 человѣкъ. Нѣкоторые успѣли соскочить, остальные утонули. Вытащено 13 труповъ».

Силезия – не совсем Германия. И не совсем Польша. И уж точно совсем не Чехия. Какая-то гремучая смесь, где намешано всякого добра по столовой ложке. Равно так же и Бреслау, который Вроцлав, и Бреславль на русских картах – не пойми чей город. Впрочем, меня интересует всего одно место. И плевать на остальное.

Кузьма следил за носильщиком, а я шел в трех шагах позади. И только перед стоянкой четырехногих такси вышел вперед.

– Куда прикажете? – Вопрос не совсем вязался с тоном, но кто же виноват, если человек сам не желает хорошую оплату.

– Тиргартенштрассе, университетская клиника, – бросил я, усаживаясь поудобнее.

– Три марки, – хмуро процедил таксер.

– Мне не покупать, только доехать. Пятьдесят пфеннигов исключительно за мое хорошее настроение. Давай, трогай, а то я ведь и к другому сяду.

Подействовало. Тут пешком пятнадцать минут, если на окрестности попутно глазеть, мне Иоханн рассказывал. А водитель каурой коняшки, которой на живодерне уже третий год прогулы пишут, просто хотел срубить баблишка с приезжего. Ничего личного, только бизнес.