Позывной «Курсант» — 4 - Евгений Прядеев

Я вообще в осадок выпал, если честно. Только меня, что ли, волнует вся ситуация? Такое чувство, что обоим чекистам на происходящее плевать. Один гогочет, как ненормальный. Второй ему подыгрывает.

— Как раз душевно поговорим, да? Мы ведь старые друзья. Чего нам скрывать друг от друга? — продолжил вдруг Шипко. — Например, расскажем Алексею, как ты его мать убил.

Это было мандец, как неожиданно. Просто словно обухом по голове долбанули. Я сначала даже не понял, что вообще говорит Панасыч. Слова долетали, а их смысл — нет.

Машина резко остановилась. Прямо посреди леса, со скрипом и визгом.

Клячин повернулся ко мне. На Шипко он даже не глянул. А я сидел, идиот идиотом, пытаясь понять, что за шутка такая нелепая сейчас прозвучала в исполнении Панасыча.

— В смысле, мать убил? — бестолково переспросил я.

Причём, не понятно, кого переспросил. Сам себя, наверное. Шипко по-прежнему смотрел вперед, будто не он сейчас выдал эту дурацкую фразу. Клячин уставился на меня, но молча. Просто сопел и тяжело пялился исподлобья.

— В прямо, Алексей. В прямом, — спокойно ответил Панасыч.

— Это вышло случайно, — сказал вдруг Николай Николаевич, игнорируя сидящего рядом чекиста. Смотрел он только на меня. В глаза мне смотрел. — И я не виноват. Я ее пытался удержать, она сопротивлялась, просто не рассчитал. Не было у меня такой цели.

— Подождите… — я затряс головой и нервно засмеялся. — Этого не может быть. Второй человек — Разинков. Фамилия его была Разинков. То есть их двое явилось. Ляпин и Разинков.

— Верно. Разинков, — Панасыч вообще был спокойным. Будто речь шла о чем-то обыденном. — Это прежняя фамилия товарища старшего лейтенанта. Мы с ним одновременно, так сказать, новые документы получали. Пришлось в операции одной участие принимать. И фамилии у нас действительно были другие. Моя прежняя — Ляпин. А его прежняя — Разинков.

— Заткнись! — Клячин вдруг резко повернулся к Шипко, затем вполне ожидаемо вытащил из-под «кожанки» пистолет. — А ну выходи из машины!

— Эй! Так не пойдёт. Куда выходи? — вскинулся я. — Вы совсем, что ли, звезданутые оба? Вывалили мне на голову херню какую-ту, а теперь «выходи»?

Вообще, конечно, с моей стороны поведение было не самое разумное, особенно в присутствии человека с оружием. Но я реально охренел. Просто охренел. Такого поворота и такой правды я не ожидал вообще. Какого черта? Получается передо мной сидят те два человека, которые приходили за матерью Алеши? Но… Голоса? Почему я не узнал их голоса? Ладно фамилии. Хорошо. Голоса-то должен был узнать. Наверное…

— Сиди здесь, Алексей, и не слушай его. Он — белогвардейская сволочь, которая сменила шкуру и пробралась в наши ряды. Внебрачный сын графёнка одного. Паскуда вражеская. Много лет скрывался под личиной борца за коммунизм и светлое будущее, — сказал Клячин, не отводя при этом взгляда от Шипко. — Сейчас мы с ним побеседуем, я вернусь и поедем с тобой обратно в Москву. Все объясню тебе по дороге. Ты, главное, только его не слушай. Брешет он. Вылазь, говорю, товарищ Шипко! Поговорим с тобой по-простому. По-свойски поговорим.

Панасыч спокойно пожал плечами, а затем реально полез наружу. Без споров, без пререканий. Клячин тут же выскочил из машины, обежал ее и, пристроившись за Панасычем, повел его в лес.

Между прочим, у Шипко была ровно половина минуты, чтоб сбежать. И уверен, он бы смог. Потому что эту половину минуты Клячин как раз потратил, чтоб оказаться на улице рядом с бывшим товарищем. Да, Николай Николаевич по-любому начал бы стрелять. Это понятно. И по-любому попытался бы догнать Шипко, чтоб не дать тому уйти. Однако, там пятьдесят на пятьдесят получился бы итог. В любом случае, это — шанс. Панасыч вполне мог ускользнуть. А теперь уже вряд ли такое у него получится.

Не понимаю, почему он не воспользовался моментом. Наоборот. Ждал, пока Клячин пристроится ему в спину, тыча пистолетом между лопаток. Я смотрел вслед чекистам и в башке моей творилось черт знает что. Вот это номер, однако. Вот это поворот. Все, что угодно мог предположить, но точно не такой финал сюжета.

Не могу сказать, будто в моей груди разгорелось пламя жажды мщения. Да, прабабку жалко. Да, я теперь, собственно говоря, и есть Алеша Витцке, он же Реутов. То есть мне она — мать родная. Но… Я ее не знал. Помню лишь по видениям деда. Ненависти к Клячину из-за ее смерти у меня нет.

Однако, ситуация усложнилась в другом вопросе. Как мне теперь быть со всем этим? Вот — есть два чекиста. Кто из них там друг друга замочит, утверждать все-таки не берусь. Конечно, у Клячина аргументов в их беседе побольше. И самый важный аргумент — оружие. Но…

Убьет он сейчас Шипко и что? Дальше что? К чему приведет это? Очень неуверен, что мы после такого с дядей Колей дружить будем. Даже если я скажу, что великодушно прощаю ему смерть матери.

А Панасыч… Выходит, он тогда за Алёшей вернулся. Вытащил его из комода. Велел явиться на определенное место. Зачем? Спасти хотел?

Черт!

Я плюнул на сомнения и решил отталкиваться от внутренней чуйки. Все. Игрушки закончились. Теперь это — моя жизнь и управлять ей буду я сам. Задолбали, ей-богу, со своими играми престолов, блин. Хватит с меня.

Осторожно открыл дверь машины и выбрался наружу. Осмотрелся. Вокруг был лес и ни единого намёка на цивилизацию. Да, Клячин явно не в домик лесника собирался. Он изначально планировал грохнуть тут Шипко.

Я аккуратно, стараясь не производить шума, двинулся за чекистами, в ту сторону, куда они ушли. Попутно глядел под ноги, надеясь увидеть что-то подходящее для моей задумки. Оно, это подходящее, нашлось через несколько шагов. Увесистый, тяжёлый дубок.

— То, что надо… — тихо высказался я себе под нос и прихватил толстую палку с собой. Пригодиться. Если еще не поздно, конечно.

Чекисты обнаружились метров через пятьдесят, в самой чаще. Естественно, подбирался я тихо, прячась за кустами. Спасибо Молодечному. Раз двадцать вспомнил его в этот момент. Благодаря нашим занятиям я двигался как чертов ниндзя. Ну… Почти. По крайней мере, выходило у меня изображать из себя шпиона очень даже неплохо.