Англичанка г… (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Минуты три ничего не происходило, тишина стояла только нарушаемая плеском волн за бортом. А потом началось. По палубе, не таясь, в его сторону шёл десяток калмыков, а за ним ещё один. Это те, кто должен уничтожить офицеров «Аретузы» в каютах на баке и захватить турок и капитана корабля.

Сашка отпрянул от окошка, а то увидят ребята и чего не то подумают. В соседней каюте как раз жили трое турок, тот паша с Мальты и двое нарядных турок из Синопа. Скрипнула дверь и в каюте послышались сдавленные хрипы и возня, которая, переживающему Виктору Германовичу, показалась очень долгой. Наконец, возня прекратилась и скрип раздался снова, из каюты выходили. Тут раздался вскрик в каюте с другой стороны. Кох вздрогнул. Громко как. Что-то у пацанов пошло не так, сейчас офицеры проснутся и начнётся пальба, которая перебудит триста человек матросов в трюмах.

Эх. Мысль материальна. Хотя в этот раз и обошлось. Минут пять шло всё тихо и Сашка уже думал, что всё по плану и закончится. И тут внизу в трюме корабля раздался глухой выстрел. Бабах. И тишина кончилась. Калмыки стали действовать по второму варианту. Выстрелы из револьверов защёлкали сразу со всех сторон и снизу, и с палубы даже, где вроде всё должно быть зачищено. Сашка открыл дверь и вывалился на палубу, как обычно споткнувшись о порог двери. Выстрелы слышались справа, на пути были две шлюпки, установленные на палубе, и Кох ринулся на звуки выстрелов, огибая их справа. И почти сразу пришлось применить оружие. Прямо на него бежал матрос. Он был в коротких подштанниках… Всё, одежды больше не было, зато в руке матрос держал багор.

Кох поднял револьвер и выстрелил. И ничего не произошло. Нет, выстрел грянул, он почувствовал отдачу мощного оружия, а полуголый матрос продолжал с багром бежать на него. Сашка почувствовал, как чернота начинает опускаться на мозг, но каким-то шестым или седьмым уже чувством ещё и другое почувствовал, рукоятку револьвера в правой руке, он взвёл курок и выстрелил снова. Матрос споткнулся и рухнул под шлюпку, а к ногам стрелка брякая по палубе прокатился багор.

Тут Сашка чуть своего не пристрелил, он снова взвёл курок, за матросом кто-то бежал. Из-за шлюпки его было не видно, но шаги топали, ботинки или сапоги топали, выходит человек был одет. Именно это понимание и не позволило Коху выстрелить сразу по показавшемуся силуэту. Человек выбежал из тени и по халату Сашку понял, что это свой. Только и у него был револьвер, и он целился в Сашку.

— Свои! — крикнул Виктор Германович по-русски и калмык опустил пистолет. Дружеского огня не последовало.

— Дондук, — Сашка признал калмыка, — Что там?

— Александр Сергеевич, идите в каюту! — и десятник убежал назад.

— Чёрт! — Кох, и по матушке и по батюшке выматерился и пригибаясь, прячась за шлюпку, поспешил туда, куда и был послан.

Не судьба, едва он высунулся из-за лодки, как увидел ещё одного голого матроса. Этот был без багра, но с кривым кортиком. Человек остановился, заметив Сашку, и, опознав чужого, бросился на него, беззвучно размахивая кривулиной. Бабах. Кох выстрелил от бедра, прямо как в вестернах. Попал. Но не туда куда хотел. Пуля угодила в правую руку, и матрос выронил кортик. Однако не растерялся, зарычал, нагнулся, перехватил его левой рукой и вновь бросился на врага. Бабах. А какой по счёту это выстрел? На этот раз пуля попала в живот. Точнее, в солнечное сплетение. Моряк во второй раз выронил кортик и под звяканье его о палубу согнулся и сам завалился, осел на колени, глянул на Сашку прохрипел чего-то нечленораздельное и только после этого завалился на бок.

Лишь бы не проклял, успел подумать Кох… И из-за лодки появился третий полуголый британец.

Глава 24

Событие шестьдесят второе

Сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть!

Лев Николаевич Толстой

Кто-то из великих сказал Сашке, что «Умный правитель — это тот, кто набирает себе соратников до восхождения на престол». А ещё он у Николы нашего Макиавелли тоже сам лично прочёл: «Об уме правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает; если это люди преданные и способные, то можно всегда быть уверенным в его мудрости, ибо он умел распознать их способности…».

Виктор Германович оглядел десятников — соратников. Очень правильных людей он подобрал. Не стыдно перед Николой. Бой закончился. Наши «победили». Даже несмотря на то, что всё пошло не по плану, всё одно победили с минимальными. в общем, потерями. Триста без малого человек экипажа убито и уже выброшено за борт. В Чёрном море больших акул нет, но небольшие катраны и приличные дельфины возможно захотят отведать англичатинки. А нет, так и чёрт с ним. Всплывут, покачаются на волнах и пристанут к турецкому берегу, до которого с десяток километров… м… пусть будет шесть миль. А там чайки и крабы раздербанят их на запчасти. За тысячелетия войн в Черное море не мало народу посбрасывали, знают морские обитатели, что с этим ресурсом делать.

Потери такие. Ранен в живот кортиком сотник Бамба, и он умрёт. Был бы на борту Пирогов Николай Иванович со всеми своими помощниками и инструментами и, возможно, калмыка удалось бы спасти… Де, нет. У него явно разрезаны кишки и даже Пирогов при современной медицине, скорее всего, бессилен. Нет антибиотиков. Начнётся перитонит и что? Минимальны шансы, может один из сотни. Но и Пирогова нет, так чего эти шансы считать. Их нет вообще. И это просчёт Сашки. Не то, что всё пошло не по плану, а то, что судового врача с ними нет. И ведь не будет. Он тупо забыл об этом, отдавая задание Георгию Петровичу Ремизову по комплектованию экипажа. И про офицеров помнил, и про матросов, и даже про пушкарей с коком, а про судового врача тупо забыл. А при численности экипажа под пять сотен человек и одного мало, ещё и фельдшер бы не помешал. Да и в случае операции вдвоём явно сподручнее. И забыл. Где теперь взять? Есть в Редут-Кале, но сотник не доживёт до этого времени. Да и не Пирогов там. А какой-нибудь полковой лекарь, который только кровь холерным больным пустить может, а малярию, свирепствующую здесь, уксусом лечит.

Кроме умирающего Бамбы есть ещё четверо раненых. У всех колюще-режущие штуковины, кортики в основном, прошлись по рукам. У двоих проткнуто плечо и у двоих порезы глубокие на предплечьях. Этих обиходили. Всё же спецназовцам экстренную медицину преподавали. Знают ребята, как раны промывать спиртом и перевязывать. Вот бинты и раствор йода догадался же взять, а про доктора забыл. Хотя найти нормального врача сейчас в России с монголоидной внешностью тот ещё квест. Если и есть где, то как его найти и как уговорить бросить семью на пять лет. Да и нет, скорее всего, а вести в Лондон европейца с посольством — дурость. Вопросы же начнут задавать.

Сам Сашка тоже ранен, ну, чуть. Последний выскочивший на него на палубе англичанин был вёрткий малый. Этот третий британец был в таких же подштанниках белых коротких, но обут. Ноги сунуть успел товарищ в ботинки тяжёлые даже на внешний вид. В руке у него был всё тот же кривой, как его жизнь, кортик. Не говоря ни слова, даже не крича «За королеву Викторию», матрос бросился на Сашку в атаку. Вжик, кривой английский кортик чиркнул перед самым носом у Коха. И он был в крови, капельки попали Сашке на губы и он, непроизвольно облизнувшись, почувствовал солоноватый вкус крови. В ответ Виктор Германович пырнул провалившегося при ударе матроса пятидесятисантиметровым русским адмиральским кортиком, который он заказал себе в Златоусте. Там Аносов Павел Петрович, который сейчас был губернатором Томской губернии научился производить булатную сталь. Сашка сто двадцать кортиков себе заказал из этой стали и сейчас у калмыков и у него именно такие клинки.

Клинок погрузился в пузу наглу, а тот гад, вместо того чтобы завизжать и упасть на палубу, начав по ней кататься, дёрнулся к Сашке, ещё глубже насаживаясь на клинок и достал его кортиком. Ударил по левой руке. Халат шёлковый смягчил удар, да и пришёлся он чуть вскользь, так что рана получилась неглубокая.