Маг 12 (СИ) - Белов Иннокентий

Про призывы к войне в указе тоже сказано и срок, пусть и небольшой, справедливо отмерен, который можно заменить, отправившись добровольцем на эту же войну. Чтобы было не так повадно рубахи на трибуне и в прессе рвать, ратуя за спасение братьев-славян на Балканах.

Да, добровольцев сдерживать нельзя, пусть едут, все меньше решительных людей в стране останется и сербам морально помогут. У австрияков армия пока не сильно большая, но, сербам при поддержке немцев они быстро накостыляют. Придется братушкам пожить при австрийской оккупации, как в той реальности случилось.

Свои бы проблемы, назревающие в стране начать решать, а не лезть в чужие неприятности.

Наверно, на Николая Второго именно такое отношение с полным непринятием никаких аргументов депутатами так сильно подействовало при личном общении с ними. Вся эта безудержная ярость отчетливо показала, что никакого смысла в разговорах и обсуждениях точно нет. И пока разгонять эту Думу от греха подальше, пока стрелять не пришлось.

Я, например, чего-то такого и ожидал, что увидел и получил по итогу в Таврическом дворце, поэтому и не пытался перекричать горлопанов в зале дворца. Просто вышел, послушал пять минут беснующуюся толпу, уже здорово разогретую, даже купол поставил на всякий случай, потом просто ушел с трибуны.

Поэтому, узнав от самого императора, когда он отправит свой указ о роспуске в министерство юстиции, сразу же послал своих людей, чтобы они послушали, что будут кричать интересующие меня депутаты и с кем из коллег они будут в комнатах закрываться.

Больше всего — именно второе меня интересует, потому что они сами точно знают, кто и на кого работает, поэтому собьются в группы по интересам своих хозяев сначала. Все обсудят, что им поручено спонсорами между своими и только потом выйдут на общую демонстрацию протеста против царского абсолютизма.

Терещенко там с компанией, Керенский, Милюков и Родзянки всякие, ко всем ним особое внимание требуется от комитета. Потом быстрая изоляция и серьезные разговоры со следователями.

Может, еще в Финляндию поедут, чтобы там побуянить и привлечь к царскому беспределу внимание очень теперь внимательной мировой общественности? Очень внимательной именно к словам императора, как-то так очень быстро сказанным в защиту потерявшей наследника престола австрийской империи.

Что сербы виноваты однозначно и говорить больше не о чем. Сказано уверенно и с полным самообладанием.

Не должен он такого по замыслам кукловодов ничего произносить! Да и знать точно тоже еще ничего не может, откуда у покушения ноги растут! Должен в ловушку лезть и народ свой за собой в нее тащить!

Однако, мы с ним все знаем и поэтому начинает откручивать руль корабля под названием «Российская империя» в совсем другую сторону бытия. Главное, в нашем случае поворот «оверкиль» не устроить сгоряча.

Поэтому депутаты и бьются в падучей, уже поступили им срочные и обязательные к исполнению приказы из посольств наших очень дружественных союзников. Французы до смерти боятся остаться один на один с немцами, хорошо помня суровые итоги прошлой войны. И хорошо зная, какая у германца сильная, обученная армия с хорошими генералами.

Высшее командование у них тоже сильно хромает, как и у нас, в отличии от немцев, это я знаю точно.

Как говорится — русские солдаты и немецкие генералы образовали бы непобедимую армию.

Хорошо, что я это все знаю, однако, могу донести только до императора, полностью мне верящему насчет будущего. Разговор с генералитетом у меня сразу же не задался, как только я упомянул о большом недостатке тяжелых орудий и совершенно недостаточном запасе снарядов для всей артиллерии.

С ними, как и с депутатами — говорить просто не о чем. Как говорится — в России хорошие полки, неплохие дивизии и плохие армии. Тот же командующий первой армией Ранненкампф так высоко продвинулся по службе только благодаря жёсткому подавлению революционеров в Восточной Сибири. Ну и где ему с таким опытом против германца воевать?

Да и командующий фронтом Жилинский явно оказался не на своем месте, просто загнал армию Самсонова в полное окружение за четыре дня изматывающего марша своими бестолковыми приказами. Я уже посоветовал императору первым делом поменять их обоих, если дело дойдет все же до войны с Германией.

Судя по взгляду императора, он не знает, на кого их менять, совершенно.

Ладно, у меня теперь своих забот с задержанными будет столько, что не до разговоров с заносчивыми генералами абсолютно, пусть пребывают в пене своих иллюзий о собственном командном потенциале.

Скоро следующие выборы, однако, у меня уже есть порочащие материалы примерно на сорок уже бывших депутатов и еще на столько же я собираюсь добыть после всех задержаний и допросов.

Думаю, через пару месяцев такое пренебрежительное отношение к комитету в моем лице исчезнет не только с депутатских, но и с лиц всех их отечественных спонсоров, промышленников и хозяев заводов, дворцов, пароходов.

Дворянскую элиту страны я пока трогать не собираюсь, сначала придется с не таким знатным народом разобраться. Потом и до благородных дело дойдет неминуемо, когда показания будут обработаны и приняты к сведению.

Вообще, в России это как-то слишком уж неприлично развито — сильно богатых людей вообще не трогать ни по какому поводу. Вот они ничего и не опасаются совсем, что очень облегчает разработку антигосударственной деятельности в этом случае. Раньше и повода не было, еще воли необходимой у государства совсем не имелось на насилие к самым богатым своим согражданам.

Но, теперь этот повод есть и он весьма серьезен. А самое главное здесь в том, что списки таких граждан у меня есть на руках, про деяния которых стало доподлинно известно уже по мемуарам и воспоминаниям современников, что они всякие шашни с иностранными разведками крутили.

Возьмут их внезапно мои церберы, да сволокут на допросы суровые о деятельности против государства российского, да еще без допуска всяких там адвокатов с десятитысячными гонорарами. Просто в камеры одиночные, чтобы прочувствовали, каково оно ощущать свое полное бессилие перед лицом суровой государственной машины.

Когда записные богатеи ощутят, что так сразу подкупить служащих комитета не получится и придется страдать. А не получится, потому что я всем своим сразу сказал, что все постановления об отказе от дальнейшего рассмотрения заведенных дел и их закрытии пойдут лично через меня.

— И не нужно за мелкий прайс никого отмазывать! — так и намекнул своим заместителям, благо у меня уже сорок человек в моем подразделении имеется, следователей, аналитиков и агентов.

Это только в лично моем имеется, особо проверенном мной.

Пусть правильно понимают, что служба наша может прикрыть глаз на какие-то прегрешения или истолковать их в не такую уж и антигосударственную деятельность только за очень недешево.

Необходимо выработать правильную систему взаимоотношений, чтобы бизнес сразу пошел серьезный, потому что мы именно государственную измену рассматриваем и искореняем, а не воровство у прохожих меховых шапок.

Взятки в России любые чиновники все равно брали, берут и будут брать, так пусть дорого и с начальством делятся.

В законе об иноагентах все расписано примерно так, как я и предлагал императору, немного смягчены формулировки, но, четко обозначено, что получающие финансирование из-за рубежа приобретают такой определенный статус иностранного агента.

Не могут избирать и быть избранным или назначенным в органы власти, чиновником или государственным служащим, не могут работать журналистами или редакторами, в общем, не могут создавать общественно значимую повестку.

Даже с речами на улице выступать не могут перед прохожими — потому что запачкались очень серьезно.

Признаются людьми, пусть пока и не уличенными в каком-то караемом законом преступлении, но, имеющими к этому какие-то основания.

То есть, находящимися под подозрением в работе на потенциального противника.