Сын помещика 2 (СИ) - Семин Никита

Но сделать сразу все три картины я не успел. Когда уже заканчивал с первой работой, Евдокия сообщила о гостях.

Тут же быстро приодевшись, я вышел в зал. А через пять минут туда же входило четыре человека. Одного из гостей я узнал — это оказался Алексей Юрьевич Дубов. А вот трое были мне совершенно незнакомы. Но только до момента, пока мы не представились друг другу.

Оказалось, что банк сформировал и отправил по нашему запросу оценочную комиссию. Быстро они. Вчера члены комиссии добрались до Дубовки, где встретились с Алексеем Юрьевичем. Но сразу до нас поехать не смогли, Дубов был занят на заводе Миллера. И лишь сегодня, когда у инженера выходной, отправились к нам.

Напоив гостей чаем, попутно приказав Митрофану запрягать тарантас, мы вскоре выдвинулись к лесопилке. Среди банкиров главным оказался Илья Иванович Веретено — бухгалтер царицынского отделения банка. Вместе с ним в комиссию входил письмоводитель — Аарон Моисеевич Сейман — еврей лет сорока с большими выразительными грустными глазами, и Руслан Леонидович Кравец — член учетного комитета.

Михей встречал нас испуганным и удивленным взглядом. А вот работники отнеслись к высокому начальству почти безразлично. У них последний рабочий день перед выходными, и за предыдущие пять дней мужики успели изрядно устать. И откровенно обрадовались, когда им приказали временно приостановить работу. Все же общаться под визг пил было неудобно. Это мы с отцом при посещении лесопилки не обращали внимания, что приходится повышать голос при разговоре, а вот для банкиров напряжение голосовых связок было испытанием. Привыкли они работать в тишине пыльных кабинетов. И напрягать уважаемых людей отец не хотел. Еще из вредности неправильно проведут свою работу. Или не дадут лесопилке достаточную для получения ссуды стоимость. Придется тогда все же имение закладывать, чего бы не хотелось.

Впрочем, рядом с пильной рамой мы простояли недолго, переместившись в кабинет Михея. Банкирам больше были интересны бумаги учета — сколько товара и в какую цену мы поставили, годовой доход лесопилки, затраты на производство, чистая прибыль. Около рабочих остался лишь Алексей Юрьевич — вот уж кому такие бумаги были неинтересны, зато требовалось ознакомиться с устройством нашей лесопилки, чтобы подготовить план ее модернизации. Михея тоже оставили с ним. Мастер лучше сможет рассказать инженеру, что и как здесь устроено.

Лишь через полчаса, ознакомившись с текущим состоянием дел, Илья Иванович попросил позвать Дубова.

— Алексей Юрьевич, — неторопливо начал бухгалтер — сутулый мужчина с въевшимися в пальцы следами от чернил и слегка усталым взглядом, — как вы оцениваете техническое состояние лесопильного производства?

— На данный момент — хорошее. Износ пил составляет лишь чуть больше двадцати процентов. Механизм вращения водяного колеса исправен, работает стабильно. При должном обслуживании, которое как я могу судить, проводилось на всем протяжении работы лесопилки, она еще лет десять проработает. Потом пилы придется менять — истончится полотно. Возможно, и в механизме водяного колеса появятся проблемы. Но за десять лет я ручаюсь.

Илья Иванович удовлетворенно кивнул, а Аарон Моисеевич тут же сделал пометку в тетради, которую вел с самого нашего прихода на лесопилку.

— Тогда второй вопрос — вы сможете провести заявленное в вашем предварительном соглашении улучшение лесопилки? И насколько вырастет ее производительность?

— Смогу, — уверенно ответил Дубов. — А производительность повысится в среднем от трех до четырех раз — тут многое от породы древесины, которую распиливают, зависит. На ту же лиственницу времени для пила приходится больше.

— Спасибо, больше к вам у комиссии вопросов нет.

В завершении банкиры ознакомились с бумагами о предварительной договоренности между нами и Михайлюком о поставках дерева, между нами и Миллером о покупке готовой продукции, и в конце поставили свой вердикт — оценочная стоимость производства составляет на текущий момент восемь тысяч рублей ассигнациями. Эта цифра кстати удивила не только меня, но и отца. Он-то думал, что лесопилка меньше стоит. Но оказывается, что ее ценность определяется не только стоимостью затрат на само здание, да оборудование, но и учитывает тот доход, который она дает владельцу. Вот примерно восемь тысяч от лесопилки мы и получаем. Если бы не остановка на зимний период, то могли и в два раза больше иметь. А Дубов нужен был банкирам не столько, чтобы убедиться в перспективности нашей идеи об усовершенствовании, а для того, чтобы понять — сможет ли и после модернизации лесопилка стоить этих денег.

— Поздравляем, Сергей Александрович, — обращался со слабой улыбкой Илья Иванович к отцу. — Можете смело считать, что ссуда у вас в кармане. Осталась сущая формальность — получить подпись Николая Алексеевича. Но за тем дело не станет. Сразу же отнесу ваши бумаги к нему, как прибуду в Царицын!

Естественно, что комиссия покинула нас далеко не сразу. Мы вновь вернулись в поместье, где Марфа уже приготовила обед не только на нашу семью, но и с учетом гостей. Накормив их, отец на несколько минут отлучился в кабинет с Алексеем Юрьевичем. Там он написал на его имя доверенность о закупке пил и дополнительных запчастей для их установки, когда банк выделит ссуду. Это чтобы ему самому не мотаться туда-сюда ради такой мелочи. Дубов должен сразу по прибытии в Дубовку сделать предварительный заказ, а оплата произойдет уже после получения денег от банка. Собственно, для оформления такого перевода все равно нам придется ехать в банк, но к тому моменту заказ уже должны принять в работу и конечным получателем благодаря доверенности будем считаться мы.

Так как Алексею Юрьевичу пришлось ехать к нам в свой выходной, то и за этот день пришлось ему заплатить. Отец кряхтел от трат, но только между нами, никак не показывая своего отношения посторонним.

После ухода гостей, я вновь вернулся к заказу Повелецкой. И вот тут у меня возникли сомнения — что ей можно изобразить? Делать, к примеру, простой натюрморт не хотелось. Я желал создать себе имя непревзойденного художника. Это намерение у меня возникло постепенно. Просто каждый раз, когда при виде нарисованных мной портретов, люди искренне восхищались моей работой, волей-неволей чувство собственной значимости у меня росло. Заметил я это не сразу, а вот только сейчас, когда посчитал натюрморт для ресторана — чем-то банальным и недостойным себя.

— Зажрался ты, Рома, — фыркнул я весело себе под нос.

Но все-таки, рисовать что-то банальное и правда не хотелось. К тому же не стоит забывать, что картины будут висеть в ресторане. На них будут смотреть десятки людей из высшего света, или просто имеющих в кармане немалое количество денег. То есть — мои потенциальные клиенты. Привлечь их внимание было бы очень выгодным вложением в свое будущее. И тогда мое нежелание писать «обычную» картину вполне можно объяснить не собственным раздутым ЧСВ, а стратегическим планом по увеличению собственной известности и «стоимости» совместно с наработкой новых связей в обществе. Да, так и буду считать!

И вот тут мне пришло в голову попробовать нарисовать картину с оптической иллюзией — когда кажется, словно объект на картине сейчас покинет ее. Тут же сформировался и образ — нарисовать небольшую «форточку», из которой выглядывает птичка, готовая вот-вот сорваться в полет. Пришлось конечно постараться, ведь для большей достоверности иллюзии, необходимо прорисовать как можно больше деталей, но оно того стоило! Я даже сходил к родителям показать, чтобы убедиться в получившемся эффекте.

— Удивительно, — качала головой мама. — Эта синичка будто живая. Даже жутко немного от такой достоверности.

На последней картине я изобразил молодого щеголя с бокалом вина в руке, который словно смотрит на тебя из картины, предлагая совместно поднять тост. По краям холста я изобразил рамку, а сам бокал перекрывал эту рамку, словно и впрямь неизвестный господин вытянул руку по направлению к смотрящему на картину зрителю.