Амурский Путь (СИ) - Кленин Василий

— Сколько их? — уже подъехав, уточнил Большак.

— Пара тысяч. Может, больше.

«Ну, пару тысяч одолеть можно, — прикинул Дурной. — Если грамотно всё организовать, если навести их конницу на пушки и пищали… Тем более, время подготовиться они нам дают».

— Князь, этим людям доверять нельзя! — жарко начал командир чернорусского отряда и наткнулся на кривую усмешку союзника.

Ну да, это же Монголия! О каком доверии тут вообще говорить можно! А уж между хорчинами и чахарцами — и подавно. Ведь именно хорчины чуть ли не первыми покинули монгольскую коалицию и стали служить маньчжурам, помогли роду Айсиньгёро стать богдыханами всей Внутренней Монголии (к тому времени северная Халха и уж тем более далекая Джунгария лениво поплевывали на этот титул). Хорчины же стали главными участниками травли чахарцев, выдавив правящий род из Монголии. Так что в итоге дяде, а после и отцу Бурни, пришлось идти на поклон к манчьжурам.

Да, действительно, бессмысленный совет Большак дал Бурни!

Так что же теперь? Готовиться к бою?.. Только вот хорчины совсем не спешили начинать сражение. Монголы здесь всегда стараются драться на стороне сильного.

— Знамена! — вдруг выкрикнул Дурной. — Князь, пошли к хорчинам вестников со знаменами войска Уджи, что мы добыли в битве. Пусть полюбуются.

Смуглый циньван кивнул и улыбнулся, сразу уловив идею — и вверх по холму, тяжко набирая разгон, устремился пяток всадников с императорскими трофейными полотнищами Восьмизнаменного войска. Не доехав до боевых порядков хорчинов, они просто бросили знамена на землю и припустили обратно.

Дурной смотрел, как потенциальный противник с «дарами» ознакомился… Хорчинское «море» шумно заволновалось, но с места не двигалось. Всё это время, чернорусские сотни и артбатарея занимали и обустраивали позицию, готовили оружие — под прикрытием союзной конницы.

— Думаю, они уже поняли — надо послов слать, — предложил чернорусский предводитель.

Бурни лишь покачал головой, удерживая волнующуюся кобылицу и испепеляя взглядом строй хорчинов.

— Сильный не посылает послов первым, — с неискренним спокойствием пояснил он. — Сильный ждет. Шаджин только поэтому и стоит на месте.

И все-таки богдыханов эфу не выдержал первым: от общего строя отделились всадники, нашли Бурни и пригласили его на переговоры. Наследник Северной Юани поехал сам — с остальными князьями. Это не был знак доверия; так мятежники показывали, что ничего не боятся. А Дурнова не взяли — это тоже был понятно чего знак. Большак нервно мял повод, вглядываясь в далекую встречу на высшем уровне. Если сейчас хорчины грохнут всех лидеров — весь поход, все затраченные усилия потеряют смысл. Конечно, остается Абунай (он даже старший в роду)… Но Дурной совершенно не верил в то, что этот уставший от жизни сиделец сможет успешно продолжать восстание.

С огромным облегчением он увидел, как его протеже возвращается назад — целый и невредимый.

— Ну? Что?

Глава 46

— Хошуй Шаджин изъявил желание воевать с нами бок о бок! — возгласил Бурни.

— Просто хошуй хочет пограбить с нами никанские города! — расхохотался Джамсан.

Все подхватили его хохот, смеялись громко и нарочито. Отчасти из-за того, что спало напряжение: боя не будет. А с другой — монголы любят многое делать старательно и напоказ. Но, тем не менее, от лидера мятежа не укрылось, что командир чужаков не смеется совершенно.

— Что-то не так, Болшак? У Шаджина сильный отряд. Почти три тысячи воинов. Не только стрелки, но и копейщики.

— То-то и оно, что сильный, — поморщился Дурной. — Там. За Стеной, мы можем встретить двухтысячное вражеское войско и вступить с ним в бой, уверенные, что мы намного сильнее. А хорчины вдруг ударят нам в спину — и уничтожат.

Вокруг лоча мгновенно образовался круг гробовой тишины. Монголы хмуро смотрели на чужака. Как будто, он не проявил разумную осторожность, а… «накаркал». Большак понимал их недовольство. Только что и он сам думал, что это успех! Они избежали тяжелого боя, если не поражения. А богдыханов родич Шаджин унизился, предложив мир… Но теперь получается, что как раз союзники оказались в невыгодной ситуации. Брать с собой ненадежного союзника опасно. Отказывать ему тоже чревато: обидится и в бой пойдет. Хорчины наоборот в шоколаде: могут атаковать, когда захотят, когда им будет максимально удобно. А чахарцы и прочие теперь глаз сомкнуть побоятся.

Вот об этом все и думали.

Тут Дурнова озарило.

— Князь, зови их снова на переговоры! Я знаю, что надо сделать…

На этот раз его взяли в переговорную делегацию — хороший знак. Чернорусский командир ехал в толпе и сильно не отсвечивал. Зачем давать хорчинам лишнюю пищу для размышлений? Он надеялся, что вообще не придется вылезать на первый план, ибо Бурни был детально проинструктирован… Хотя, и слабо верил в задумку.

— Какие у тебя еще есть вопросы? — Шаджин оказался невысоким, кривоногим (даже для монгола), но крепким воином средних лет.

— Нас слишком утомила прошлая битва, хошуй, — начал заготовленную речь чахарский князь. — И мы собирались встать на большой отдых в становище под Удухой. Подождем остальных тайджи, гунов и ванов — чтобы всей силой идти за Стену.

Шаджин не мог скрыть своего недовольства. Во-первых, перспектива пограбить откладывалась на неопределенный срок. Во-вторых, если хорчины все-таки задумали подлость, им это будет труднее сделать при других племенах. Хошуй-эфу начал было уговаривать чахарца верить в удачу и идти в поход. Сегодня же! Сейчас! Но Бурни поднял руку, требуя внимания — эфу недовольно дернул щекой.

— Я вижу, Шаджин, что твои воины полны сил. Их печень разбухает от силы, а сердца жаждут вражеской крови. Было бы преступлением не дать вам того, что вы заслуживаете…

Это прозвучало опасно двусмысленно… Но коренастый хорчин, кажется, не понял намека.

— И я хочу предложить тебе стать важной частью моего плана. Мы накопим силы и через неделю-другую ударим по Стене. Ты же за это время можешь пойти на восток — и атаковать саму Маньчжурию. Сытую страну, которая уже много лет не знает войн. Так мы ударим по врагу с двух сторон, заставим его растерять остатки своей храбрости!

Шаджин аж поперхнулся.

— Ты посылаешь меня в самое сердце владений Айсиньгёро?

— На миг мне показалось, Шаджин, что ты говоришь это от недостатка храбрости, — улыбнулся Бурни. — Но я верю, что твои воины — самые смелые к западу от Хингана. А ведь даже мои союзники менее луны назад смогли напасть на маньчжуров и захватить Мукден.

Свирепеющий хошуй завис, привстав на стременах.

— Какие союзники?.. Погоди, что? Мукден⁈

— Так и есть, почтенный хошуй. Они ворвались в город, перебили почти всю стражу, сожгли западные ворота. Оставили Мукден без защиты.

Бурни не собирался вдаваться в детали насчет союзников. Главное, чтобы Шаджин понял, что они есть. И их хватило для захвата старой столицы маньчжуров.

— Не сочти мой вопрос за проявление недоверия, юный Бурни, — медленно начал хошуй. — Но ты точно уверен, что эти твои… союзники… сожгли именно Мукден?

— Я знаю это наверняка, хошуй. И клянусь тебе в том Вечным Синим Небом и Буддой Майдаром.

Шадшин ядовито улыбался, показывая, насколько сильно он верит клятвам. Бурни выдержал язвительный взгляд хорчина. А потом коротко позвал через плечо:

— Отец!

Абунай — кроткий и спокойный — выехал вперед, загородив сына.

— Как грустно, что ты не веришь клятве моего сына, славный хошуй Шаджин, — лицо главы династии Северная Юань было предельно скорбным. — Возможно, тогда ты поверишь мне? Я сидел в заточении в проклятом городе Мукдене, как вдруг ко мне явился сам юный Энхэ-Амулуган. Голый, расписанный похабными знаками. Император валялся у меня в ногах, молил о прощении. Потом целовал мои кандалы, и те песком осыпались к моим стопам. Так я и стал свободным — и оказался перед тобой.

Эту дикую историю монголы сочиняли всем «штабом». Особую фантазию проявил, конечно, найманский ван Джамсан. И вот Шаджин выслушал всё с выпученными глазами. Он понимал, что над ним издеваются… но, получается, он заслужил это своим недоверием Бурни. Впрочем, дело-то не в этом! Главное — раз Абунай свободен, значит, Мукден и впрямь был захвачен! Значит, Маньчжурию совсем некому защищать…