Проклятый лес - Александр Макута

рода Хазгу, — добавил Джерге. — Если по всей провинции узнают, что Хазгу вернулись, вспыхнет пламя!

— Погоди, друг, — осадил я бывшего лекаря. — Сейчас это никак нельзя допустить. Такие дела быстро не делаются. Нужно время, понимаешь?

— Как не понять, господин, — кивнул тот. — Мы будем готовиться и ждать ваших указаний. Трактир Приют ветерана, там хозяин Хорхил или его сын Массим…

— Хорошо, Джерге, я тебя понял, — вздохнул я. — Но сначала мне предстоит решить другие проблемы.

— Могу помочь, господин. Я здесь многих знаю!

— Возможно, но не сейчас, благодарю тебя.

— Служу Хазгу, — и Джерге ударил себя в грудь сжатым кулаком, отдавая воинский салют. — Не найдется ли несколько монет, господин?

Высыпав в ладони нищего горсть меди, я зашагал к дому Большого Огги. От новостей Джерге мысли путались, но кое-как удалось успокоиться.

Глава 21

Я прошел немного по улице и становился. Что-то не так. Какое-то беспокойное внутренне ощущение. Причем не голод — к нему я уже привык, а что-то внешнее, далекое, но тревожащее. Пришлось отойти с дороги попробовать разобраться в своих чувствах.

Кантр! Вернее, поток, в нем ощущалась какая-то непривычная вибрация, как будто держишь в руках натянутую рыболовную леску, а она едва заметно колеблется. Что хуже, я чувствовал, будто на том конце кто-то был. Или что-то. Новое и непривычное состояние. До этого я считал канал связи с Кантром чем-то моим личным, сокровенным, но, похоже, ошибался.

Мелькнула неприятная мысль, что это я на конце лески, а не неизвестная мне сила или сущность. Кольнуло ощущение опасности и я торопливо огляделся. Но вокруг все было по прежнему — город жил своей жизнью. И при этом что-то приближалось ко мне из Необъятного. Большое и опасное.

Сорвавшись с места, я поспешил к старой ратуше, стараясь выглядеть просто спешащим горожанином, а не бегущим в панике человеком. Но не успел я проделать и часть пути, как по пространству передо мной прошла рябь.

Необъяснимым образом я уже знал, что это занги или занги-тар — демон, который выследил меня по следам, которые я оставил. Магия шамана Михела была небезупречна и слишком многие могли заметить мой путь в Необъятном. И может статься, что это только первая ласточка, так сказать, нацелившаяся на мою жизнь и мой джарх.

Пространство вокруг ощутимо тряхнуло, как пустой мешок. Очертания мира дрогнули и рассыпались вместе с лицами случайных прохожих, а я оказался на равнине, покрытой тонкими острыми гребням. Шага нельзя было ступить, чтобы не зацепиться за один из них. Дохнуло теплым и сырым ветром, а затем вся равнина пришла в движение, то оседая, то поднимались целыми холмами. А потом из сгустившейся мглы сформировалась высокая фигура, состоявшая из цельных каменных глыб. Из нее в мою сторону полетели камни, большие и мелкие, целое облако.

Наскоро сформировав щит, я метнулся к врагу, обходя его сбоку и стараясь укрываться за скальными выступами. Но как я не старался сорвать дистанцию, его массивная фигура оставалась от меня все в тех же тридцати-сорока шагах.

Слишком поздно я заметил ловушку! Летящие камни и клочья мрака отвлекли меня от главного — стремясь к противнику, я оказался в тупиковом тоннеле метров десять в поперечнике и около сотни шагов длиной. А в руке врага вдруг сформировалось белое светящееся копье, и он исторг из себя звуковую волну, едва не сбившую меня с ног.

Я ударил кастом издалека, целя в голову, но он закрылся предплечьем и моя атака рассеялась, не причинив вреда. А затем ударило сияющее копье, и лишь чудом я успел его отбить.

За первым ударом последовал второй — такой же быстрый и смертоносный, но я уже видел замах и успел отскочить. Щит таял на глазах, но менять его на меч я не решался. Джархи побежденных сущностей кипели во мне желая вступить в сражение и я дал им волю, вливая их силу и ярость в свой клинок. Это получилось неожиданно легко, и он засиял едва ли не так же ярко, как вражеское оружие. Кроме того, его будто окутал кокон из искрящейся материи.

Отразив удар здоровяка, я рубанул его прямым сверху, с досадой отмечая, что он успеет-таки поставить блок.

Но нет! Мой меч прошел его защиту насквозь и глубоко погрузился в каменную грудь! С воем соприкоснулись джархи, сцепившись в единый клубок, по клинку в обе стороны проскочил разряд белого пламени.

Меня отбросило оземь, на острые камни, а затылок скрутило спазмом боли, да такой, что я едва не потерял сознание. Противнику досталось сильнее — он гулко и со скрежетом взвыл и неподвижно замер на месте. Несколько секунд в нанесенной ему ране бурлил что-то похожее на густую грязь, а затем копье в руке перестало светиться, и он рассыпался кучей безжизненных камней.

Морщась от боли в голове, я поднялся на ноги и подошел к каменным останкам здоровяка. Я искал джарх, но не находил его. Он исчез вместе с моими, направленными в оружие. Как такое могло произойти я не понял, но похоже, что именно это позволило мне так легко одолеть врага. Есть сущность не выдержала двойной атаки и растворилась без следа. Но и я потерял все то, что получил у толстого Тукве за его отрубленную лапу. Может…

Внезапно спазм в голове исчез, оставив после себя легкий звон и… ожидание, что ли. Которое, впрочем, продлилось совсем недолго — на левой ладони вспыхнул незнакомый символ, а тотем на руке как будто обожгло кипятком. Помимо моей воли активизировался поток связи с Кантром, и напротив меня возникла человеческая фигура. В плаще с капюшоном, смутно знакомая своими очертаниями.

Но узнавание пришло только когда я услышал голос. Хриплый, отрывистый, наполненный внутренней силой. Голос шамана Михела.

— Долго же мне пришлось ждать, пока взойдут первые ростки, — растягивая слова так, как будто вспоминая их, проговорил Михел. — Приветствую тебя, Итан, принятый и обученный как истинный Хазгу.

— Я не просил и не хотел этого, — заметил я, вежливо склонив голову перед бывшим наставником, как было принято во время моего обучения в Круге у Острых камней.

— Это верно, — Михел усмехнулся. — Но жребий рода Хазгу пал на твой мир, показав наибольшую совместимость разума и внутренних сил. И с этого момента многое стало предрешено. Хочешь этого или нет, сейчас ты единственная надежда нашего рода на возрождение.

— Не особо, — заметил я, вглядываясь в темноту под капюшоном.

— На кону не только история моего мира, но еще и твоя жизнь. Мелочь в условиях Необъятного,