Буканьер (СИ) - Борчанинов Геннадий

— Твою мать... — выдохнул я.

Я заметил между деревьев фигуру испанского командира, его выдавал высокий шлем с железным гребнем. Командир что-то орал и жестикулировал, поднимая солдат в атаку. Я вскинул мушкет, прицелился и выстрелил. Мушкет больно лягнул меня в плечо, всё скрыло пороховым дымом, и я не увидел, попал я или нет.

— Рябой их в засаду поймал, они по нашему следу ехали, — сказал ирландец.

Из леса перебежками приближались мои бойцы, сразу укрываясь за деревьями. Я махнул им рукой. Рябой Жак увидел меня, оглянулся по сторонам и побежал к телеге, но как только он выскочил из-за дерева, громыхнул выстрел и мозги Рябого разлетелись по пляжу, будто разноцветное конфетти. Жак рухнул на землю прямо там же, Шон высунулся из-за телеги и пальнул куда-то в лес, изрыгая ирландские проклятия.

— Мать твою... — выдохнул я, перезаряжая мушкет и глядя на распластавшееся тело Рябого. Больше он к одноглазой Жанетт не сходит.

Пираты тоже залегли у деревьев и отстреливались из пистолей и мушкетов, выкрикивая оскорбления и проклятия. Командовать ими взялся Тристан, тот самый пират, который осматривал груз и отдавал нам деньги, один из приближённых де Валя.

— Тристан! — позвал я, но мой голос оказался заглушен очередным выстрелом. — Тристан! Ударим в рукопашную, и они побегут!

Я был в этом уверен на сто процентов, но Тристан меня будто и вовсе не слышал. Пираты отстреливались, выпуская больше пуль в молоко, нежели в испанцев, но зато выдавали такие матерные загибы, что я волей-неволей заслушивался.

С той стороны тоже доносились крики на испанском, не сулившие нам ничего хорошего.

— Сдавайтесь, именем короля! — с жутким акцентом прокричал кто-то из-за кустов.

— Катись к дьяволу! — заорал кто-то из пиратов.

Снова возобновилась вялотекущая перестрелка, было слишком темно, чтобы мы могли разглядеть друг друга, и все стреляли, в основном, наугад, попусту растрачивая порох и свинец. Я удивился, как это ни одна пуля не попала по телегам с порохом, но потом понял, что испанцы старались по ней не стрелять, намереваясь вернуть принадлежащее им имущество, а не просто перебить нас.

Я по-прежнему прятался за колесом, изредка выглядывая наружу в поисках врага. Порезанную щёку саднило и дёргало, плечи налились свинцовой усталостью, жутко хотелось пить. Ещё больше хотелось выпить, но это я мог отложить на потом, когда мы разберёмся с испанцами. Хотелось разобраться с ними как можно скорее и уже свалить из этого недружелюбного места.

— Прикрой, — потребовал Шон, и я покосился на него, но всё-таки взял мушкет наизготовку.

Ирландец улёгся в траву и пополз к мёртвому Рябому, низко прижимаясь к земле, после чего зачем-то стал его переворачивать. Я сидел, высунувшись из-за телеги, и пытался выцелить хоть кого-нибудь, кто покусится на жизнь моего друга.

— Да где же ты... Вот! Хе-хе! Нашёл, — довольно протянул Шон и пополз обратно ко мне.

Никто даже не попытался по нему выстрелить, скорее всего, его даже и не заметили. Шон уселся за телегой и подбросил в руке увесистый мешочек золота.

— Спрятал, собака, чуть ли не в портках, — хмыкнул он, а мне пришла в голову отличная мысль.

Я протянул руку к мешочку, и Шон без всякого промедления перекинул его мне. Мешочек тянул килограмма на полтора. Шальные деньги всё равно добра не принесут, подумалось мне.

— Будь готов стрелять, — сказал я.

— Что? — спросил он.

— Теперь ты прикрой, говорю, — прошипел я.

Я снова высунулся из-за телеги, подбросил кошель в руке, будто примериваясь.

— Граната! — оглушительно заорал я и запустил мешок специально как можно выше, чтобы он громко шелестел через кроны деревьев, словно настоящая граната.

Испанцы бросились врассыпную, загремели выстрелы.

— Ты чего наделал?! — взвыл Шон, но тут же застрелил бегущего испанского солдата.

Кошель глухо ударился о землю и порвался, я услышал звон монет, рассыпающихся по всему лесу. Сразу после броска я заметил под ногами здоровенный камень, точно такой же, как и этот кошель, отлично подходящий на роль гранаты, но было уже поздно. Да и я уже плевать хотел на золото, лишь бы уйти отсюда живыми.

— Тристан! Пора! — снова заорал я.

На этот раз пират меня услышал. Мы переглянулись и одновременно кивнули друг другу, без лишних слов понимая, что нужно сделать.

— В атаку! — взревел он.

— Вперёд! — прорычал я, поднимаясь из-за телеги и обнажая палаш.

И мы побежали вперёд, в лесную тьму, размахивая оружием. Снова загремели выстрелы, воздух наполнился пороховым дымом, но мы продолжили бежать на врага, поддерживая себя криками и яростными воплями. Победа или смерть, третьего варианта не было.

Я увидел, как какой-то пират, ползая на карачках, собирает наше золото, и сходу рубанул его палашом, рассекая ему голову надвое. Не время собирать трофеи, тем более, чужие.

Из кустов на меня выпрыгнул испанец, с диким криком пытаясь ударить меня прикладом мушкета. Принимать удар на клинок я не стал, увернулся, а затем коротким выпадом прикончил его. Удар пришёлся в глотку, скользнув по бороде, и испанец повалился наземь, хрипя и булькая, а я побежал дальше, выискивая врага.

Отовсюду слышались крики, стоны и звон оружия. Пираты орудовали саблями и тесаками, испанцы защищались мушкетами и эспадами, но шансов у испанцев против наших объединённых сил было маловато, несмотря на всю их храбрость. Мы дрались, как загнанные в угол крысы, отчаянно, и это сыграло свою роль гораздо больше, чем всё остальное. Отступать нам было просто некуда.

На меня вылетел ещё один, и я вовремя остановил свой меч, увидев, что это выскочил ошалевший Робер в поисках нового врага. Он ухмыльнулся мне безумной кровожадной улыбкой, отсалютовал шпагой и бросился дальше в бой, отыскивать оставшихся испанцев.

Но те понемногу выходили из боя, либо бросая оружие, либо бросаясь наутёк, к дороге, к лошадям. Тех, кто сдавался, убивали на месте, не желая возиться с пленными, тех, кто пытался уйти, преследовали, но несколько человек всё же сумели уйти, вскочив на осёдланных лошадей, ждущих у дороги.

Мы выбежали вслед за ними, те, у кого оставались порох и пули, стреляли им вдогонку. Я тоже пару раз выстрелил из пистолетов, но не попал, испанцы низко прижимались к лошадиным гривам в надежде спасти свои жизни. Я несколько секунд поглядел им вслед, пока лошади вместе с наездниками не растворились в темноте. Приведут подмогу, как пить дать. Просто так они этого не оставят.

Вскоре затихли последние выстрелы, рассеивался дым. Раненых испанцев добивали там же, на месте, раненых пиратов вытаскивали к берегу. Я прошёлся по лесу, поглядел, как Шон вместе с Жоржем собирают разбросанные монеты, снова вышел к берегу. Жутко хотелось спать, но я понимал — поспать мне удастся ещё нескоро.

Глава 47

Пляж наполнялся жалобными стонами раненых. Среди пиратов раненых оказалось пятеро, а среди нас — всего один, но... Обонга оказался ранен в живот и теперь лежал под деревом, судорожно сжимая руку своего брата. Я подошёл к ним, и Муванга ухватил меня за руку, с безмолвной мольбой глядя мне в лицо.

— Масса... Колдуй... — прошептал Обонга, иссиня-лиловый, дрожащий.

Я тихо опустился на колени рядом с ними. Обонга изо всех оставшихся сил зажимал рану на животе, по его рубахе расплылось кровавое пятно, в свете костра почти такое же чёрное, как он сам. Пуля оставалась где-то внутри, причиняя ему при каждом движении жуткую боль.

— Масса! Ты великий колдун! Помогай! — взмолился Муванга.

На его глазах блестели слёзы, но всё, чем я мог помочь несчастному Обонге — так только добить, чтобы он не мучился. Такие раны даже в моём времени не всякий хирург сумел бы заштопать, с ультрасовременным оборудованием, стерильными инструментами и помощью опытных медсестёр.

Я покачал головой, слова застряли у меня в глотке. Было мучительно трудно отказывать им, глядя прямо в глаза, горящие жаждой жизни вперемешку со страхом. Муванга осознал отказ первым, повернулся ко мне, всхлипнул и схватил меня за плечи.