Бесконечный беспредел х2 - Роман Драксодий

— Что? Нет, это ядовитые гусеницы, — донеслось снизу от мастера и он повторил вопрос: — Кто ты? И где?

— Мастер, нужно уходить! — жалобно, в унисон, взмолись молодые голоса.

— А ну, нормально, а то я уже испугался, что это опять какие-нибудь твёрдые жуки, — с облегчением произнёс я и добавил, начисто игнорируя его вопросы: — Благодарю за информацию, уважаемый, а то уже переживать начал.

— Мастер!

— Замолчите, осталопы, — прикрикнул Ебаль и вновь обратился ко мне: — Уважаемый, может быть у нас тут общие интересы и мы сможем помочь друг другу? Где вы?

— Я на самом верху, снаружи. Пришёл поохотиться на обитателей гнезда, — охотно ответил я, наблюдая за кружащей надо мной Нанао. — А вы?

— Я Ебаль, старший мастер секты Ночного Ветра, мы здесь только ради паутины, — довольно вежливо ответил он.

— А как же кладка… ай! — звонкий подзатыльник перебил кого-то.

— Молчи, когда старшие говорят! — назидательно произнёс Ебаль, и, судя по звуку, отвесил ещё одного леща и вновь обратился ко мне, с явной нервозностью в голосе: — Уважаемый, чтобы привлечь сужей, вам необходимо как можно сильнее трясти паутину.

На это я не мог не усмехнуться — ни дня не проходит, чтобы кто-нибудь из людей не возжелал проехаться на чужих плечах. Но, в принципе, мне эта паутина нафиг не нужна, пусть забирают вместе с кладкой. Тем более, что в сложившихся обстоятельствах я могу потребовать от них скромную оплату за защиту.

Ой, да ладно, кого я обманываю, бесстыдно обдиру их как липку! Хе-хе.

Глава 17

Но отчаянно трепыхаться для привлечения внимания местных обитателей не пришлось.

Первая, очень жирная, белёсая гусеница с крупными чёрными точками вылезла из тоннеля образованного паутиной и уставилась на меня огромными чёрными глазами. Её множественные, тонкие хитиновые ножки неуверенно теребили паутину, издавая тот самый звук прочищаемого засора. Выглядело она не особо грозно ровно до того момента, когда её небольшой рот открылся и она плюнула в меня тугой, тонкой струёй какой-то зловонной чёрной жижи.

Разумеется, Вихрь тут же всосал всё без остатка и без ущерба для меня, но что-то мне подсказывало, что рыгать эти мясистые сволочи в меня будут до посинения и приближаться не будут.

Стоило только подумать о них во множественном числе, как с разных сторон показались ещё несколько упитанных особей, размером со взрослого человека. Пу-пу-пу, а я тут весь такой приклеенный лежу. С атакой с разных сторон мне точно не справиться, так что остаётся только один вариант!

Не дожидаясь, пока новоприбывшие сужи заплюют меня насмерть, я уткнул трубу пылесоса в паутину и раскрутил двигатель пылесоса настолько, насколько вообще позволили силы. На режиме воровства, ага.

Мой внутренний мир стремительно лишался океана энергии, но лопасти поглощающего конструкта вокруг ядра тоже разогнались не на шутку, безжалостно терзая в энергетическом шторме остров души Сарацигаримит, который с недавнего времени болтается в моём духовном пространстве после её неудачного нападения. Кажется, бессмертную даже метафизически вырвало от такой качки.

Паутина быстро всасывалась, стягиваясь мятой простынёй к пространственной воронке на конце шланга, при этом вытряхивая из себя всех обитателей. Через несколько минут, под панические крики сектантов, я упал на совершенно голую землю, сразу после сотни толстых гусениц, которые теперь растерянно извивались на месте и не понимали, куда делся их дом.

В центре абсолютно пустой и мёртвой на растительность поляне, возвышалось нечто склизкое, усыпанное белыми гроздьями. Чуть поодаль от этой гадости двадцать молодых людей в тёмно синих робах во главе со своим мастером сбились в плотную кучу и пучили на меня удивлённые глаза.

Сужи пришли в себя гораздо быстрее людей и небезосновательно посчитали последних виновными в сложившейся ситуации. Полсотни тугих струй ударили в группу сектантов с разных сторон. А пока бедолаги матерились и сбрасывали с себя растворяющуюся одежду, я отщёлкнул крышку Вихря и из него выпрыгнул пятиметровый белый клубок идеально смотанной паутины, который с грохотом рухнул на землю.

А теперь поохотимся!

Моему форсажу мясистые и неповоротливые туши ничего не могли противопоставить, тем более что всецело сосредоточились на горе-рейдерах. Я ловко обходил их с флангов и быстро всасывал их с приятным тягучим звуком, пока те сосредоточено заплёвывали несчастных сектантов. Энергии ЖЭ в сужах оказалось не очень много, но это всё равно лучше, чем ничего.

Когда взрослые особи закончились, я метнулся к углублению в земле, откуда рос органический сталагмит из множества склеенных между собой крупных яиц.

— Уважаемый, остановитесь! — визгливо вскрикнул Ебаль.

Я замер с вытянутым к кладке шлангом пылесоса и обернулся, вопросительно приподнимая бровь.

— Чего?

— Мы смиренно просим уступить яйца сужей нам, — с поклоном проговорил почти голый мастер, от одежды которого остались одни обрывки.

Голые, обожженные жижей ученики тоже поклонились, старательно сжимая зубы, чтобы не орать от, судя по всему, кошмарной боли. Некоторые из них лишились конечностей, которые превратились в липкие лужи на земле под воздействием пищеварительной кислоты гусениц.

— Да без проблем, — я убрал шланг, громко засвистел, и, махая руками небу, заорал: — Давай сюда!

Несчастные жертвы гусеничной химии задрали головы и со странным выражением на лицах наблюдали, как огромная Нанао тяжело приземляется и замирает возле меня, капая на землю кровью из множества дыр в шкуре.

— Тише-тише, на, вдохни, — я приблизился к глухо рычащей от боли зверюге и поднёс шланг пылесоса к её носу.

Надо бы сделать пометку на подкорке — всегда иметь запас пилюль ЖЭ.

По мере того, как багровый туман исчезал в гигантских ноздрях, раны Нанао затягивались и через минутку она была бодра, весела и тёрлась о меня краешком шершавой морды. Следующими были Ибун и Мяу, но им хватило и пары затяжек, чтобы вернуться в норму.

— Вас подлечить, бедолаги? — участливо спросил я у сектантов, кивая на корячащихся на земле юношей.

— Если вам это не в тягость, уважаемый, — низко и совершенно искренне поклонился Ебаль, и тут же охнул, когда обожженная кожа на его спине лопнула гнойными брызгами.

— Я иду по пути милосердия, — многозначительно ответил я и отправился накуривать в первую очередь ампутационных пациентов.

Да, рожи у сектантов вытягивались знатно, когда потерянные конечности отрастали заново прямо на глазах. Молодёжь падала на колени и с рыданиями восхваляла мою бескорыстную доброту, наивные!

Наконец когда с больными было покончено, а их искренняя благодарность очистила мне карму на много лет вперёд, пришло время ложки дёгтя.

— Мне нужна твоя одежда, сапоги и всё остальное, — обратился я к мастеру